Анатолий Ракитов - Науковедческие исследования 2012

• Название: Науковедческие исследования 2012
• Автор: Анатолий Ракитов
• Жанр: Периодические издания
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-248-00514-7

Сборник посвящен новейшим отечественным наукометрическим и науковедческим исследованиям. В нем также проанализированы важнейшие положения документов, определяющие развитие отечественной науки и образования (Стратегия инновационного развития РФ на период до 2020 г., Прогноз научно-технологического развития РФ на долгосрочную перспективу). Впервые публикуются обзорно-аналитические материалы по истории возникновения и развития отечественного науковедения.

Для ученых, преподавателей вузов, аспирантов, студентов старших курсов и специалистов в области формирования государственной научно-технологической политики.

---

Таблица 4

Некоторые показатели состояния современного российского общества, 2008 г. [1; 8; 14http://www.transparency.org/]

Подобные сюжеты выводят еще на один важный аспект проблемы: влияние национальной науки и конкретных ученых на мировую науку нельзя сводить лишь к их непосредственному воздействию. Приведем наиболее банальный пример: некий российский ученый не имеет международного признания и никогда не публиковался в международных научных журналах, а группа его учеников, уехавших за рубеж, выходит там на ведущие позиции. Можно ли утверждать, что их учитель не оказал на мировую науку никакого влияния? Подобные ситуации особенно актуальны в связи с тем, что из нашей страны за рубеж эмигрировали целые научные школы, в США проживают более 16 тыс. докторов наук – выходцев из СССР, более 3 тыс. выходцев из советской науки трудятся в Силиконой долине и т.п. Однако подобные формы влияния, например основателей научных школ, на мировую науку остаются за кадром, хотя, видимо, в подобных случаях речь идет о достаточно существенном, но не непосредственном, а косвенном влиянии, которое с учетом сложности механизмов распространения научных идей и знаний по объему и значимости намного превышает влияние непосредственное.

Возникает вопрос и о прагматическом смысле для той или иной страны вклада ее ученых в мировую науку. Вроде бы здесь все просто: чем больше этот вклад, тем продуктивнее национальная наука, тем значительнее ее вклад и в социально-экономическое развитие страны, тем больше преуспевает страна и тем лучше живут ее граждане. Но так ли это на самом деле? В табл. 5 приведены данные, позволяющие судить о степени благополучности 20 стран, согласно базам данных WoS вносящих наибольший вклад в мировую науку, а в табл. 6 – корреляции между соответствующими показателями.

Как видно из табл. 6, рейтинги стран по трем использованным показателям национального благополучия – ВВП на душу населения, благоприятности для жизни и Индексу развития человеческого потенциала – в значительной мере коррелируют между собой, но ни один из них не обнаруживает статистически значимой корреляции с величиной вклада в мировую науку. Это можно трактовать по-разному, например как наличие у той или иной страны латентного потенциала, который скажется на ее благосостоянии лишь по прошествии некоторого времени. Но самым естественным представляется наиболее «крамольное» объяснение, состоящее в том, что «лучше живут» не те страны, которые вносят наибольший вклад в мировую науку, а те, которые больше «выносят» из нее, т.е. наиболее эффективно используют.

Таблица 5

Показатели качества жизни в странах, согласно базам данных WoS вносящих основной вклад в мировую науку [1, 19, 21, 22]

Таблица 6

Корреляции между вкладом стран в мировую науку и рядом их социально-экономических показателей 9

* – корреляция значима на уровне 1%

Соответственно, если рассмотреть данный вопрос в прагматическом плане, то гипертрофированное значение вклада национальной науки в мировую предстает как стереотип, имеющий не прагматическое, а, скорее, символическое, «спортивное» значение. Аналогию со спортом можно продолжить и в том плане, что для нашей страны традиционно количество олимпийских медалей имеет большее значение, чем, например, состояние массового спорта или такие показатели, как количество убийств и беспризорников, хотя они куда важнее в плане национального благополучия, чем количество медалей.

Неужели дает о себе знать своеобразный комплекс национальной неполноценности, вынуждающий нас постоянно доказывать всему миру, что мы способны преуспевать в спорте и заниматься наукой? Но надо ли стране, запустившей первого в мире космонавта и имевшей немало других выдающихся научных достижений, постоянно доказывать, что ее ученые на что‐то способны? Создается впечатление, что это больше нужно политикам, чем ученым. Но те же политики не устают подчеркивать прагматизм, а не символический характер наших целей.

А если согласиться, например, с тем, что «Россия может и должна по качеству жизни сравняться с лидерами мирового развития» [7, с. 586], то для этого необходимо не наращивание количества публикаций в англо-американских журналах, а совсем другое. Так стоит ли придавать столь гипертрофированный смысл символическим и к тому же многократно искаженным, напоминающим систему кривых зеркал [3] показателям?

Из отрицательного ответа на этот вопрос, впрочем, ни в коей мере не следует отсутствие необходимости активной интеграции в мировую науку, в том числе и посредством публикаций в журналах, входящих в базы данных WoS. В частности, имело бы смысл выделение нашими научными фондами грантов на перевод статей российских авторов на иностранные языки. Однако следует относиться с острожностью к соответствующим показателям и дополнять их другими, не учитываемыми этими базами.

В заключение отметим, что в условиях, когда мы уделяем столь гипертрофированное внимание тому, как российская наука выглядит в базах данных Корпорации Томсона, имеет смысл учитывать и то, как ее оценивает сама эта Корпорация. В аналитическом отчете Корпорации, вышедшем в январе 2010 г. и посвященном состоянию российской науки, действительно отмечается снижение ее вклада в мировую науку в период 1994–2006 гг., что подается авторами отчета как тенденция, с одной стороны, достаточно парадоксальная, с другой – вполне понятная на фоне уровня финансирования российских исследовательских институтов, который оценивается в отчете в 3–5 % от уровня финансирования исследовательских учреждений аналогичной численности в США. Отмечается и то, что по «валовым» показателям вклада в мировую науку Россия сейчас отстает от целого ряда стран, которые раньше опережала: Китая, Индии, Канады, Австралии и др. Вместе с тем ситуация в нашей науке характеризуется как неоднозначная. Авторы отчета подчеркивают, что ухудшение ее мировых позиций в науках XX в., таких как физика и технические науки, сочетается с улучшением в науках XXI в., таких как нейронауки и науки о поведении. Отмечается и то, что снижение общего представительства российской науки в мировой в 1994–2006 гг. до 22 тыс. статей в год впоследствии (в 2007–2008 гг.) сменилось его повышением до 27600 статей [16].

Но, главное, общий тон отчета Корпорации Томсона в отношении российской науки полон сочувствия и одновременно оптимизма. А завершается он констатацией необходимости не более активного включения российской науки в мировую, а равноправного сотрудничества с нашей наукой других стран. Три же последние фразы звучат особенно поучительно. «Выгоды партнеров России обещают быть значительными уже хотя бы в силу ее исторического вклада в науку. Но эти партнеры должны обеспечить финансовые ресурсы для участия России в сотрудничестве. Вложения в российскую науку впоследствии принесут финансовые и интеллектуальные дивиденды для всего мира» [16, с. 8].

Литература

1. Доклад о развитии человека 2009. Преодоление барьеров: Человеческая мобильность и развитие. – Режим доступа: http://www.un.org/ru/development/hdr/ 2009/hdr_2009_complete.pdf

2. Маршакова-Шайкевич И.В. Научное сотрудничество России со странами ЕС: Библиометрический анализ // Вестник РАН. – М., 2010. – Т. 80, № 2. – С. 124–130.

3. Мотрошилова Н.В. Кривые зеркала, отражающиеся друг в друге: Недоброкачественные сегменты наукометрии // Вестник РАН. – М., 2011. – Т. 81, № 2. – С. 134–146.

4. Петров М.К. Философские проблемы «науки о науке». Предмет социологии науки. – М.: РОССПЭН, 2006. – 623 с.

5. Плюснин Ю.М. Эпистемология и стратегия научного поиска // Наука. Инновации. Образование. – М.: Языки славянской культуры, 2007. – С. 74–95.

6. Полетаев А.В. Общественные и гуманитарные науки в России в 1998–2007 гг.: Количественные характеристики: Препринт WP6/2008/07. – М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2008. – 48 с.

7. Рогов С.М. Россия должна стать научной сверхдержавой // Вестник РАН. – М., 2010. – Т. 80, № 2. – С. 579–590.

8. Российский статистический ежегодник, 2009. – Режим доступа: http://www. gks.ru/bgd/regl/b09_13/Main.htm

9. Савельева И.М., Полетаев А.В. Публикации российских авторов в зарубежных журналах по общественным дисциплинам в 1993–2008 гг.: Количественные показатели и качественные характеристики: Препринт WP6/2009/02. – М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2009. – 52 c.

10. Федотова В.Г. Социальные инновации как основа процесса модернизации общества // Вопросы философии. – М., 2010. – № 10. – С. 3–16.

11. Юревич А.В. Социальная психология науки. – СПб.: Русский Христианский институт, 2001. – 352 с.

12. Юревич А.В., Цапенко И.П. Наука в современном российском обществе. – М.: Институт психологии РАН, 2010. – 335 с.

13. Юревич А.В., Цапенко И.П. Нужны ли России ученые? – М.: URSS, 2001. – 200 с.

14. Corruption perceptions index 2009 // Transparency Internationalhttp://www.transparency.org/, 2009. – Mode of access: http://archive.transparency.org/policy_research/surveys_indices/cpi/2009/cpi_ 2009_table