Елена Андреева - Ориенталистские мотивы в творчестве Генри Райдера Хаггарда

• Название: Ориенталистские мотивы в творчестве Генри Райдера Хаггарда
• Автор: Елена Андреева
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2013

В монографии представлены результаты исследования функционирования ориенталистских мотивов в поэтике «африканских» (приключенческих) романов Г.Р. Хаггарда, уточняется содержание понятий «ориентализм», «ориентальный», «ориенталистский», «восточные мотивы», введено в научный обиход понятие «африканизм».

Монография адресована студентам, обучающимся по специальности «Филология», аспирантам, преподавателям, а также широкому кругу лиц, интересующихся английской литературой.

---

Встает вопрос: где проходила граница между Востоком и Западом и какие территории включались в понятие географического Востока? Понятно, что для людей, живших на Западе, понятие «Восток» неизменно расширялось по мере развития географических познаний.

Первоначально Востоком называли персидские земли, лежащие за пределами малоазиатских греческих колоний. С походами Александра Македонского граница Востока отодвинулась вплоть до Индии. Однако очень быстро она снова сместилась к Средиземному морю. Для христианства, пришедшего на смену язычеству, понятие «Восток» концентрировалось только вокруг Палестины, т.е. Святой библейской земли. Однако на Западе никогда не забывали о чудесной и богатой стране Индии, лежащей далеко на Востоке, и искали к ней пути. Следовательно, под Востоком первоначально понимали Палестину и Индию, но все внимание западного мира сосредоточивалось на непосредственном соседе – Ближнем Востоке, а поскольку Ближний Восток населяли арабы, то и все земли, принадлежавшие арабам, стали также восприниматься как Восток. Так в понятие «Восток» вошла Северная Африка. Позднее понятие «Восток» стало охватывать все земли Евразийского континента, лежащие вне пределов Европы: от Черного моря до Индийского и Тихого океанов. Однако неясным оставалось положение «Черного континента», т.е. Африки. Египет, Ливан, Марокко однозначно признавались восточными государствами. Если следовать принципу, по которому к Ближнему Востоку относятся страны, где общим языком является арабский, а основной религией – ислам, то непонятно, почему без внимания оставались арабские колонии в ЮгоВосточной Африке.

Современные география и история в понятие «культурного Востока», т.е. «Orient», также включают только Северную Африку. Так, И.С. Брагинский при определении понятия «востоковедение» замечает, что к Востоку относятся «страны Азии и частично Африки (преимущественно Северной») [18, с. 43].

Крупный историк и востоковед Л.С. Васильев в предисловии к двухтомной «Истории Востока» пишет: «Под словом “Восток” имеются в виду <…> прежде всего страны Азии и Африки» [23, с. 25], уже не уточняя, какой именно Африки. Следуя за Л.С. Васильевым, мы также будем понимать под словом «Восток» Азию и Африку.

В разные эпохи Восток воспринимался по-разному: то негативно, то восторженно. Но он всегда виделся со стороны, отстраненно, поскольку это был западный взгляд на Восток и его обитателей. Западный человек никогда полностью, за исключением, может быть, романтиков, не погружался в стихию Востока. Как пишет Э. Саид, «Восток <…> один из ее [Европы] глубочайших и повторяющихся образов Другого»6 (выделено мной. – Е.А.) [221, с. 1].

Схему классического противопоставления Востока и Запада предлагает Г. Чхартишвили. Согласно этой схеме, Восток представляет собой женское коллективное начало, опирающееся на дух и интуицию, знающее ответ на вопрос «зачем» и умеющее умирать. Запад, соответственно, характеризуется противоположными чертами (как мужское индивидуалистическое начало, с опорой на материю и рационализм, Запад знает ответ на вопрос «как» и умеет жить).

О «непохожести» Востока говорили начиная с античных времен. Так, в упоминавшихся пьесах Эсхила и Еврипида появляется мотив опасности, крадущейся с Востока на Запад. Рациональность Запада подрывается восточными излишествами и таинственностью, что ярко выражено в пьесе «Вакханки», где Дионис имеет явно азиатское происхождение.

Похожий мотив прослеживается и в книге Геральда Камбрийского «История и топография Ирландии» (1188-1196). По мнению автора, Запад мягок, умерен и чист, а «Восток – ярок, пестр, изобилен, но зловреден» [68].

Различными писателями, путешественниками, исследователями отмечались такие восточные черты, как чудеса, комфорт, чувственность, деспотизм, фатализм. Империалистической пропаганде служили также европейские предубеждения: Восток находится в состоянии упадка; женщины на Востоке зависимы; правовая система в странах Востока необъяснимо странна. Считалось, что Восток статичен во времени и пространстве, вечен, единообразен и не способен к самоопределению. Напротив, Запад рассматривался, как динамичная, способная к переменам, расширяющаяся культура. Подобная точка зрения оправдывала существующие отношения между Западом и Востоком – отношения власти, доминирования, гегемонии.

Кардинальное противопоставление затрагивало и характеристику западных и восточных людей. Европеец живет внешним, стремясь его изменить. Основополагающая идея для него и для всей западной цивилизации – идея прогресса. Восточный человек погружен в себя, для него важно целое; он живет не во времени, а в вечности.

Э. Саид еще больше обостряет это противопоставление. «Восточные люди, или арабы, изображаются доверчивыми, “лишенными энергии и инициативы”, предпочитающими “грубую лесть”, интриганами, хитрецами и жестокими к животным <…>. Восточные люди – закоренелые лжецы; они “апатичны и подозрительны” и во всем противостоят ясности, прямоте и благородству англосаксонской расы»7 [221, с. 38-39]. Исходя из этого, западные люди по праву доминируют, а восточные должны быть подавляемы.

Этот постулат привел к появлению множества стереотипов, до сих пор влияющих на западного человека, когда он обращает свой взгляд на Восток. К бытующим стереотипам относятся, например, такие: «Горячие восточные люди не способны знать не только себя, но, более того, сложный западный дискурс, им не хватает холодности северного рассудка как для само-понимания, так и для понимания других» [5]; Восток стоит на более низкой ступени развития, чем Запад; Восток демоничен, и его следует бояться и контролировать.

Противники ориентализма считают, что Запад создал ложную картину Востока, совершенно далекую от истины. «Итак, Запад не имеет права судить жителей Востока по своим этическим стандартам, потому что он не может взглянуть на Восток с точки зрения последнего» [152].

Подобное негативное восприятие Востока характерно прежде всего для политической и социальной мысли. В культуре и искусстве (особенно в романтическом искусстве XIX в.) Восток представал в ином, положительном свете. «Для европейского романтизма <…> Восток становился убежищем и святилищем. Он был доиндустриален, его культурные ценности оказывались проще и ближе природе»8, – писали С. Германер и З. Инанкур [189, с. 7]. Восток был некой утопией; для европейцев, уставших от быстрой индустриализации, он представлял и прошлое, и будущее, и Средние века. Со времен походов Наполеона Восток стал символизировать свободу и богатство.

Для искусства вообще Восток был закрытым театральным пространством, сценой, имевшей свой собственный культурный репертуар: Эдем, Троя, Содом и Гоморра, Вавилон, Ниневия, Сфинкс, Клеопатра, Астарта, Изида и Осирис, царица Савская, Магомет; гении, волхвы, чудовища, демоны, герои; полувоображаемые, полуреальные места действия, ужасы, удовольствия, желания. «Европейское воображение активно питалось из этого репертуара: от Средних веков и до XVIII в. такие великие мастера, как Ариосто, Мильтон, Марлоу, Тассо, Шекспир, Сервантес, авторы “Песни о Роланде” и “Песни о моем Сиде” черпали многое для своих произведений из этого источника восточных богатств<…>»9 [221, с. 63].

На Востоке художественное воображение сразу сталкивалось с невообразимой древностью, неземной красотой, безграничными далями. Из географического места Восток превращался в топос, в совокупность отсылок, скопление характеристик, рассыпанных в цитатах, фрагментах текста, в воображении.

Таким образом, ориентализм породил две противоположные характеристики Востока, принадлежавшие в равной степени колониальной политике и искусству. С точки зрения колониализма, Восток представлялся цивилизацией упадка и разложения, чьи жители не способны к развитию и самосовершенствованию; здесь господствовали жестокие нравы, жажда наслаждений и роскоши. Такой Восток было необходимо завоевать и привести в соответствие с европейской цивилизацией. С точки зрения искусства, Восток рисовался раем на земле, неоценимой сокровищницей мифов, образов, мотивов для литературы, музыки, живописи, архитектуры.

Ориентализм как политика, как наука, как искусство поддерживался империализмом и колониализмом. Обеспечивая средства, помогающие подчинить Восток, он оправдывал колониальные захваты. Цивилизованное общество, во многом находившееся под влиянием «востоковедной» (И.С. Брагинский [18], Н.И. Конрад [71]) доктрины, считало целью подобных захватов цивилизаторскую миссию. Положение о цивилизаторской миссии европейцев было центральной идеей колониальной философии XIX в., которая вся была основана на постулате абсолютного превосходства европейцев над азиатами. И многие сочинения ориенталистов способствовали распространению подобного убеждения. «…эти книги, – писал О.И. Сенковский, – большею частью, способствуют лишь распространению сбивчивых и ложных понятий о Востоке <…>. Многие из них пишутся явственно с этой неблагородною целью» [122, с. 41].