Владислав Столяров - Философия физической культуры и спорта. Книга I. Метафилософский анализ: философия физической культуры и спорта как особая философская дисциплина

• Название: Философия физической культуры и спорта. Книга I. Метафилософский анализ: философия физической культуры и спорта как особая философская дисциплина
• Автор: Владислав Столяров
• Жанр: Спорт
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-8323-1015-2

Данная монография – переработанная и дополненная книга автора «Введение в философию спорта и телесности человека» (М., 2011).

Для удобства читателей новая монография разделена на 5 книг. В первой проводится метафилософский анализ: обсуждается комплекс проблем, касающихся философии физической культуры и спорта как особой философской дисциплины (ее история, объектная область, проблематика, парадигмальные основания). Во второй книге анализируются социально-философские проблемы физической культуры, в третьей – социально-философские проблемы спорта, в четвертой – социально-философские проблемы олимпийского движения, в пятой – социально-философские проблемы спартианства как социокультурной альтернативы современному спорту.

Автор монографии ставит задачу подвести итоги многолетней (с 1972 г.) разработки философских проблем физической культуры и спорта, на основе обобщения и систематизации полученных результатов изложить и обосновать свое решение этих проблем и концепцию соответствующей философской дисциплины.

Вместе с тем сделана попытка дать достаточно полное представление о подходах к разработке философских проблем физической культуры и спорта, а также соответствующей философской дисциплины, исследователей стран Западной и Восточной Европы, Канады и Америки. Впервые представлена и соответствующая библиография публикаций. Поэтому книга может служить своеобразным путеводителем для читателей по философии физической культуры и спорта, соответствующим проблемам, концепциям и публикациям.

Признавая возможность различных подходов к разработке проблем этой философской дисциплины, автор обосновывает возможность и целесообразность ориентации при этом в первую очередь на принципы научной диалектической методологии, а также на идеи и ценности гуманизма.

Монография носит междисциплинарный характер и адресована как научным работникам, преподавателям, аспирантам, студентам, так и широкому кругу читателей – всем, кто пытается понять смысл и значение философских проблем физической культуры и спорта. Она может быть использована как учебник или учебное пособие для тех, кто изучает или преподает философию физической культуры и спорта. Содержащаяся в книге обширная информация, а также библиография по различным проблемам этой философской дисциплины будут полезны и тем, кто занимается разработкой этих проблем.

---

/79/ В этом обширном списке различных подходов к пониманию философии перечислены, конечно, не все, на что и не претендовали авторы Словаря.

При обсуждении философии часто ее предмет не выделяется четко и однозначно. Так, иногда к философским причисляются те или иные проблемы, изучаемые другими науками. Например, в начальный период дифференциации наук под философией нередко понимались наиболее важные, фундаментальные положения той или иной науки. Такая трактовка философии лежит в основе работы «Философия ботаники» (1751) шведского естествоиспытателя, создателя системы растительного и животного мира Карла Линнея (1707–1778) и работы «Философия зоологии» (1809) французского естествоиспытателя, предшественника Ч. Дарвина Жана Батиста Ламарка (1744–1829).

Проявления «расширительного» понимания философии имеют место и в настоящее время. Вот иллюстрации такого ее понимания.

Анжела Лампкин, проф. университета Северной Каролины (США), так характеризует философию: «Философию можно определить как любовь к мудрости или более широко как поиск истины» [Lumpkin, 1990: 22].

Таким же образом философию характеризуют и авторы упомянутого выше «Философского энциклопедического словаря». Они пишут: «Философия (от греч. phileo – люблю, sophia – мудрость) – любовь к истине» и отмечают, что «в этом смысле слово „философия“ употреблялось впервые в сократической школе» [Философский энциклопедический словарь, 2011: 481].

/80/ Бывший президент международного Философского общества по исследованию спорта Р. Остерхаудт, считает, что «философия – это наиболее общая форма человеческого знания» [Osterhoudt, 1998: 39].

Вместе с тем иногда предмет философского исследования сводится к очень узкому кругу проблем.

Так, представители марксистской философии чаще всего сводили ее к науке о наиболее общих законах природы, общества и мышления. Но некоторые из них понимали философию лишь как науку о познании (гносеологию).

В 20-х гг. XX в. возник логический позитивизм – философское направление, представители которого (Р. Карнап, О. Нейрат, Х. Рейхенбах и др.) считали, что подлинно научная философия возможна только как логический анализ языка науки.

В. Виндельбанд отстаивал точку зрения, согласно которой под философией следует понимать «только критическую науку об общеобязательных ценностях: это определяет предмет философии, критическую науку, это определяет ее метод» [Виндельбанд, 1904: 23].

В современной философии (прежде всего в философской антропологии) наиболее широко представлена точка зрения, согласно которой ее основной предмет – человек и его отношение (познавательное, ценностное, практическое и т. д.) к миру.

Высказываются и другие мнения о философии.

Например, первый вице-президент Российского философского общества А. Н. Чумаков так ее характеризует: «Философия – историческая форма общественного сознания, особый тип мировоззрения, формирующийся на основе личностного, преимущественно рационального, критически осмысливаемого постижения объективной и субъективной реальности» [Чумаков, 2005: 103].

Такого рода острые дискуссии относительно предмета изучения той или иной дисциплины характерны не только для философии, но и для большинства современных наук.

/81/ Пирс говорил, например, что он может указать по меньшей мере сотню определений логики. Звегинцев приводил несколько десятков определений языкознания, Мервик в конце своей монографии дает длинный список определений истории, а Сойер в популярной книжке «Прелюдия к математике» не без иронии замечает, что дать определение математике, самой точной из всех существующих наук, практически невозможно, а на вопрос, что же такое математика, он предлагает такой ответ: «Все то, чем занимаются математики» [Ракитов, 1983: 60].

Особенно важным, а вместе с тем дискуссионным, является вопрос об отношении философии и науки.

При обсуждении данного вопроса следует учитывать существенное изменение понимания философии в ходе развития общества, культуры, науки.

На первых этапах (например, в античный период развития) философия не выступала как нечто отличное от возникавшей в то время науки, фактически отождествлялась с ней, понималась (наравне с наукой вообще) как «любовь к мудрости» (об этом свидетельствует и само ее название – «философия», от греч. philéô – любовь, sophia – мудрость).

Процесс дифференциации наук, отпочкования из рамок единой ранее науки различных дисциплин – физики, химии, биологии и др. – выдвинул на повестку дня вопрос о взаимоотношении философии с другими науками и наукой вообще. Особенно дискуссионным этот вопрос является в настоящее время.

Можно выделить два противоположных подхода к пониманию философии в ее отношении к науке.

При первом подходе философия относится к числу научных дисцилин – рассматривается как особая наука, отличающаяся от так называемых частных наук. Именно таким образом она понималась, например, в марксистской философии. Понимание философии как науки обосновывает и ряд современных философов [например, Гобозов, 2011; Казаков, Николаев И. В., 1999; Солопов, 2011, 2012; Фомин Ю. А., 2011, 2012].

/82/ Такое понимание учитывает тесную связь философии и науки на протяжении всей истории человеческой мысли. На эту связь указал А. Эйнштейн в споре с Н. Бором по философским проблемам физики. «Теория познания без контакта с наукой становится пустой схемой. Наука без философии, если она вообще может быть мыслима без нее, примитивна и беспорядочна» [Einstein, 1951: 683–684.].

При втором подходе философию не относят к сфере науки, рассматривают как нечто отличное от нее. «Если на протяжении многих веков от античности до Гегеля философия считалась „царицей наук“, то на рубеже XX–XXI вв. большинство самих философов стали заявлять как что – то самоочевидное, не требующее доказательств, что философия – вовсе и не наука, что ее место где-то между наукой и религией, что она ближе к искусству, чем к науке» [Солопов, 2012: 7].

Такое представление о философии в первую очередь характерно для людей, которые специально не занимались ее изучением и потому имеют о ней крайне поверхностное представление. На этой основе под философией нередко ошибочно понимают туманные, неопределенные, расплывчатые рассуждения на любую (особенно отвлеченную) тему. При этом полагают, что для такого (философски окрашенного) способа рассуждений не требуется какой-то специальной подготовки: нужен лишь хорошо «подвешенный язык».

Наиболее образно эту мысль выразил Гегель в предисловии к «Феноменологии духа»: «Относительно всех наук, изящных и прикладных искусств, ремесел распространено убеждение, что для овладения ими необходимо затратить большие усилия на их изучение и на упражнение в них. Относительно же философии, напротив, в настоящее время, видимо, господствует предрассудок, что, – хотя из того, что у каждого есть глаза и руки, не следует, что он сумеет сшить сапоги, если ему дадут кожу и инструменты, – тем не менее каждый непосредственно умеет философствовать и рассуждать о философии, потому что обладает для этого меркой в виде своего природного разума, как будто он не обладает точно такой же меркой для сапога в виде своей ноги» [Гегель, 1959: 36–37].

/83/ Поводом для такого понимания философии в некоторой степени являются особенности философских проблем. Человеку, который впервые знакомится с ними, они представляются очень странными, необычными.

Вот что писал М. А. Антонович (соратник Н. Г. Чернышевского) по поводу состояния человека, начинающего изучать философию:

«Философский туман охватывает его со всех сторон и придает окружающим предметам какой-то странный колорит, так что они представляются ему совершенно в неестественном виде и положении… Конечно, и в храмах других наук непосвященные и профаны чувствуют себя в первый раз тоже очень неловко; в математике, например, так же очень странно и дико звучат для них разные гиперболы да параболы, тангенсы да котангенсы, и тут они точно в лесу. Но первое знакомство с философией заключает в себе еще больше странных особенностей и оригинальных положений. Профан в математике воспринимает одни только звуки математических терминов, а смысл их для него закрыт и недоступен; он слышит слова и фразы, но не понимает, что именно и какое реальное содержание в них заключается, а потому ему остается только пожалеть о своем неведении и проникнуться благоговением к математическому языку, который, как он уверен, должен выражать собою очень здравый и даже глубокий смысл. Так иногда случается и с профанами в философии, но иногда выходят истории позабавней.

Читающий в первый раз философскую книгу или слушающий философскую беседу видит, что в них терминов совершенно уже непонятных не так много, а то все такие же слова и выражения, которые попадаются везде, во всякой книге, употребляются даже в устном разговоре: рассуждается о сущности, но читающий, может быть, сам на своем веку сделал тысячи экстрактов и извлечений, в которых заключались все „сущности дел“; о субъекте, но он сам видал множество нервных и раздражительных субъектов… Одним словом, ему попадается в философском сочинении целая страница, а пожалуй, и больше, где употребляются слова и выражения, для него ясные, каждое слово не остается для него пустым звуком, как гипербола или абсцисса, но вызывает в его голове известную мысль, известное понятие; он понимает содержание отдельных фраз и предложений, видит их логическую связь и последовательность, ему доступен самый смысл речи; вследствие этого он получает возможность судить об этом смысле, определять его значение, степень его вероятности и сообразности с сущностью дела и предмета, о которых идет речь. И вот в таких-то случаях новичок в философии часто находит, что смысл философских речей чрезвычайно странен, что в них высказываются мысли хоть и понятные, но часто в высшей степени дикие и ни с чем не сообразные» [цит. по: Столяров, 1965: 5–6].