Леонид Бондарев - Волшебный дом, или 27 сказок для Пуговки

• Название: Волшебный дом, или 27 сказок для Пуговки
• Автор: Леонид Бондарев
• Жанр: Прочая детская литература

Сборник сказок для одной очень-очень маленькой девочки, которой ещё только предстоит научиться читать. Поэтому сказки читает в основном её мама. Автор исходит из простой мысли. Лучший способ заставить замолчать голоса в вашей голове – заставить их переселиться в окружающие вещи. Пусть те сами расскажут свои истории.

---

Окно уже и само не верило в то, что существует. Иногда после особенно сильного весеннего ливня на окне застывали серые капли, и оно казалось себе чуть более заметным. Единственной, с кем, кроме солнечных и лунных лучей, удавалось встретиться окну, была мягкая фланелевая тряпочка. Каждую неделю тряпочка хорошенько намыливалась и бегала по окну туда-сюда.

– Помоем тут и вот тут. У вас, уважаемое окно, похоже, была непредвиденная встреча с комком грязи, который запустили мальчишки. Сейчас мы это исправим! – говорила тряпочка, и действительно следы грязи пропадали в мыльной пене.

Тряпочка окну нравилась. Характер у неё был мягким, а прикосновения – тёплыми. И потом тряпочка – единственная! – замечала, что окно есть. Однако после каждой такой встречи пропадали не только грязь и пыль. Помытое окно становилось ещё чище, ещё прозрачней, ещё незаметней и на несколько дней обычно совершенно разуверивалось в собственном существовании. Иногда случается, что чрезмерная чистота уничтожает вкус к жизни.

Как-то летом на стене напротив окна появилась большая картина. Она тут же стала предметом всеобщего интереса и внимания. Обитатели дома с первого взгляда могли понять, какого она размера, цвета, из чего сделана и что на ней изображено. И даже происхождение картины было известно, ведь в левом нижнем углу стояла подпись художника.

Окно затосковало ещё больше. Величественная картина в позолоченной раме казалась невообразимо прекрасной. Деревья, листья и небо из масляной краски не менялись ни днём ни ночью, ни в зной ни в дождь: не то что вечно изменчивый вид из окна.

– Теперь в мою сторону вообще никто не посмотрит, – прошептало окно. – Там, за мной, облетели все листья, что же в этом интересного…

За окном действительно с каждым днем становилось все мрачнее и темнее – ни листьев на деревьях, ни цветов в саду. Иногда по утрам, если и было что видно, так только белое молоко тумана.

Однажды утром, когда стало совсем уж холодно, с окном, как это часто бывает и в сказках, и в жизни, произошло удивительное, но при этом вполне разумное превращение. Оно покрылось инеем.

– Смотрите-смотрите! Что это с нашим окном, уж не потрескалось ли оно?! – прокричали встающие раньше всех шторы. – Отдёрните нас скорей! Пусть все увидят!

Так обитатели дома заметили, что на окне проступили удивительные узоры. Каждый мог разглядеть в них, что хотел.

– Это очень похоже на блестящие ножи, – сказала скатерть.

– Да нет же, это точно большая-большая ваза для фруктов, только если смотреть на неё сверху, – прозвенела хрустальная люстра.

– Вы всё видите не так: это – прекрасные лилии. И ещё – линии, продольные и поперечные – прошелестели обои, состоящие, конечно же, из линий и лилий.

Каждое утро морозные узоры менялись, и оттого смотреть на окно было всё интересней. Спустя несколько недель изморозь наросла до такой степени, что походила уже на крошечные сугробы. Этим утром к окну прибежала светловолосая девочка. Она стала чертить по окну пальцем и приговаривать:

– Цветуецик. Моле. Ёлоска…

Под тёплым пальчиком девочки окно оттаивало, и прочерченные линии, когда сквозь них светило солнце, действительно превращались в рисунок цветка, моря и ёлки.

Окно, хоть ему и было очень холодно, чувствовало, как тает от счастья: наконец-то оно стало что-то из себя представлять, наконец-то его заметили.

«Только бы никогда не заканчивалась эта зима и эти узоры на мне. Может быть, для этого девочке надо написать по изморози слово „Вечность“», – мечтало окно. Но зима, конечно, закончилась, и узоры растаяли.

(Было бы очень грустно оставлять окно в такой непростой момент, когда жизнь его снова становилась невидимой. Но тут в нашу сказочную историю проникает немного науки, а вместе с ней и набор фломастеров.)

Благодаря этой яркой разноцветной дюжине не только зимой, но и весной, и даже летом на окне стали возникать то цветы, как будто распустившиеся раньше срока на далёком дереве, то огромные уши для сидящего за окном маленького мопса.

Фланелевой тряпочке, конечно, прибавилось работы. Каждый день – и не по разу – ей приходилось смывать с окна все эти шалости, чтобы потом появлялись новые. Тряпочка была только рада, ведь на сияющем от радости и мыльной пены окне рисунки были видны куда лучше.

Тарелка, которая осталась без еды

В одном высоком-высоком шкафу дома у озера жила-была тарелка. Круглая и звонкая. Рядом расположилась ещё сотня её подружек и друзей – тарелочек, тарелок, блюдец для чая, кофе и огромных блюд для барашков и поросят.

Каждый вечер стол в центре гостиной накрывали белой скатертью. Зажигали свечи. Пылал огонь в камине. Кухарка крепкими руками доставала из шкафа тарелки, выставляла их на скатерть и наполняла удивительными вещами.

Когда праздник заканчивался, чумазые тарелки уносили и через некоторое время приносили чистыми и блестящими. На столе побывали все – и лёгкие фаянсовые, и дюжина из тонкого стекла с узором в цветочек, и пару раз – даже блестящие, костяного фарфора с гербами. И только нашу тарелку ни разу не пускали на этот праздник.

– Почему же, почему даже скучное чайное блюдце побывало на скатерти, а я нет? – спрашивала тарелка у знакомой чашки. Чашка каждый день прогуливалась по столу и полагала себя знатоком светской жизни.

– Может быть, ты просто слишком застенчива? Смотри, ты не очень сильно блестишь, – отвечала чашка, рассматривая свое блестящее отражение в стеклянной дверце.

– Похоже, милочка, ты просто с рождения не слишком хороша. Вон у тебя дырка, кому такая нужна, – заявило фарфоровое блюдо с гербами. – Знала бы ты, как приятно потом, после знакомства с фазаном или бараньим боком, нежиться в горячей воде и мыльной пене.

Тарелка и сама считала себя распоследним уродом. Ещё бы, даже парочке склеенных из обломков мисок удавалось встречаться с чечевичной похлёбкой, она же так и стояла в шкафу. Со временем нашу тарелку задвинули так далеко вглубь шкафа, что вместо света очага или белой скатерти она видела разве что бока своих соседок.

Однажды новенькое блюдце – слишком гладкое и великолепное, должно быть, из-за своей гладкости выскользнуло из рук кухарки и рухнуло на паркет. В тот же момент блюдце исчезло. Вместо него лежали десятки каких-то совсем не блестящих кусочков. Катастрофу потом ещё неделю обсуждало всё население шкафа.

– Какое трагическое падение! Это блюдце было таким молодым! И даже ни разу не встретилось с фонданом.

– Да-да! Лучше лежать смирно, пока не позовут к ужину, – говорили друг другу соседки тарелки.

И только старый шкаф не разделял мнения большинства.

– Некоторым чтобы подняться, приходится упасть, – сонно пробубнил шкаф.

– Что дедушка?

– Прф-ф, хрф-ф-ф, – донеслось в ответ.

Шкаф из морёного дуба простоял в гостиной дома у озера лет двести. Был он пузатый, с хрустальными дверцами и возвышался над гостиной. Лет семьдесят назад шкаф испытал нашествие жуков-древоточцев, уцелел, но с той поры считался чудаком.

– Он прав. Даже если древоточцы и съели большую часть этого морёного дубового ума. Он всё равно прав. Лучше упасть, разбиться и не мучить себя, не терзать всеми этими мыслями, – подумала тарелка. – Чего мне бояться, выйду хоть раз на свет.

Она выбралась потихоньку из своего уголка и шагнула из шкафа… Удар. Звонкий металлический звук – и никаких осколков. Тарелка изумилась, но ненадолго. В этот момент крепкие худощавые руки взяли её и отнесли в тот угол, которого никогда не было видно из шкафа.

– Ах, вот ты где, я уж думал, что тебя отправили на переплавку. Наконец-то я тебя нашёл, – сказал человек.

Тарелку поставили на тонкий стержень. Оказалось, злополучная дырка как нельзя лучше для этого подходит.

– Теперь можно и сыграть что-нибудь стоящее!

– Пора бы уж, Ринго, а то ты только отнекиваешься – прозвучали голоса из-за стола.

Тарелка почувствовала, как её бока что-то коснулось, и завибрировала в ответ. Она тут же поняла, как сильно ей это нравится, ведь она была создана издавать звуки. Тем временем собравшиеся за столом отвернулись от фаянсовых, фарфоровых и стеклянных блюд и аплодировали ей – звонкой круглой латунной тарелке от барабанной установки.

Стол, которому приснилось, что он дворец

В старом, как море и горы, доме у озера жил большой дубовый стол. От старости ножки его давно потрескались, по всем четырём бокам столешницы красовались сколы и заусенцы. В любом другом доме такой стол уже давно бы отправили на свалку, но только не в доме у озера.

В молодости стол работал рядовым столом. Едва дом просыпался, на него накрывали завтрак, днём – обед, а там – и ужин. Разнообразия в этом было немного, но стол был образцовым служащим и считал, что всё идёт, как положено. По инструкции.