Галина Болтрамун - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Галина Болтрамун
• Жанр: Поэзия

Современная философская поэзия. Стихи-размышления, мотивы эсхатологии, скептицизма, эклектики. Лирика. Картины субъективного восприятия и настроенческие зарисовки.

---

Меня судит бродячий философ

Сверх-Я – этот памятник былой слабости и зависимости Я – сохраняет свою власть и над зрелым Я. Как ребенок вынужден был слушаться своих родителей, так и Я подчиняется категорическому императиву своего Сверх-Я.

З. Фрейд

Сверх-Я бесконечный укор.
Своей меркою каждого судит
Герой, самодержец, призёр —
Вековые фантомы-сверхлюди.

Каждый день совершается суд,
Тяжелеет пристрастье допросов.
Из аллей смысловых альтитуд
Меня судит бродячий философ.

И когда, разгоняя сплин,
Уподоблюсь борцам на треках,
Горький взгляд из античных Афин
На моих наслоится веках,

Разверзая в заочность щель, —
Отодвинет тиски злободневность,
И чувственности карамель
Ошпарят Ничто и Вечность.

Просквоженная звучным огнем,
Встрепенется теорий кома,
Когда он увеличит объем
Недомолвленным аксиомам.

А бывает: в тягучий надрыв
Способность суждения ввергнув,
Посылает мне слово-взрыв
Из давнишнего Кенигсберга.

Казуистика партий, плеяд,
Лейтмотив анархистов и боссов
Где-то бьются с рантье об заклад.
Меня судит бродячий философ.

«На пороге глубоких истин…»

Мелкой истине противостоит ложь,

глубокой истине – такая же глубокая истина.

Н. Бор

На пороге глубоких истин
Мелким сутям нехорошо,
Их род от всего отчислен,
Что воистину произошло.

Ах, что эта тяжесть ночная
Бескомпромиссно таит,
Эмпирике усугубляя
Наследованный дефицит?

Порой «исключенное третье»
Дичает вдали от дилемм,
С «опять двадцать пять» в секрете
Образовывает тандем.

На уровне мелких смыслов
Изнуряются символы вер.
Кутит верховое «присно»,
Съедая с елеем «теперь».

А сознанье кроваво свистнет,
Разбрызгает мозг-чешую,
Попав под глубоких истин
Струю.

Отрицание отрицания

Не жалея подкошенных матриц, не зная греха,
Отрицание отрицания служит большим господам.
Характер вещей не имеет такого штриха,
Который бы не обратился в морщину иль шрам.

Муть поднебесную гложет астральная жуть.
Азы и тузы, обесценившись, думают, как
В Апокалипсис ценности на переплавку стряхнуть
Иль отрицанью сломать многогранный костяк.

Тяготит диалектику мнимостей пляс-карнавал,
Диалектика, злясь, арендует чужой диалект.
Не так со своей колокольни нам Гегель вещал,
Но так тоже прогресс показательно сходит на нет.

Ничто

Зловещ и неприютен гость,

неприютнейший из всех.

М. Хайдеггер

Когда молнией ужас разрежет сон
И все на мгновение будет не в счет,
Антипод Абсолюта проглянет, он —
Неприютнейший гость, Ничто.

Сердце, взлетев, не узнает свой стук,
Воля отбросит тюремный хитон;
Возжаждет, учуяв цитаты без букв,
Совершить суицид лексикон…

От Ничто отмахнулся приземистый мир,
Предпочитая красу небылиц;
Тушует сверхподлинность черных дыр
Синтетикой Фурий и синих птиц.

Лишь в дальнем углу одиноких дум
Каждая вещь превосходит себя,
Безусловные герцы снуют наобум
По нишам алтарным, отделку губя.

Ничто, блокиратор питающих вен,
Исконный заряд чистоты бытия, —
В подоснове кремирующих гигиен,
В духе гвоздящего мифы гвоздя.

Ученья, прозрев, начинают пустеть.
Расчеты воспитывает неучет.
На пирах Пантеона – тончайшая лесть
Неизбывному гостю Ничто.

Знание и незнание

Знаю: нет солипсизму отпора,
А возможность материй, движенья
Своего доказательства ждет.
Знаю, чем поросли в Заратустре
Изысканности супермена;
Понимаю, что быть под эгидой —
Все равно что расправить зонт.

Не знаю, что жжет подреберье,
Когда стигмы на белой сирени
Имитирует винный закат.
Не знаю, как с моря погода
Акцентирует климат катрена
И чем пустоцвет сорной майи
Волнует мой спорный субстрат.

О диалектике

Переходит количество в качество.
Затянувшийся этот процесс
Украшают фокстрот чудачества,
Симуляции полонез.

Притчи тезисам в ходе саммита
Выражают эстетский укор.
Если к доводам танки подтянуты,
Дама Ника решает спор.

В единении противодействий —
Логистика вольниц, иуд.
В генах гения спит злодейство
Как его запасной атрибут.

Надеяться трудно на качество,
Что мер и весов результат.
Наивно природы ребячество
Культивирует свой суррогат.

Внедрив алтари в диалектику,
Все ищем тот самый икс,
И, как издавна, каждую эврику
Подскажет тот самый сфинкс.

«Между актами фарса, трагедий …»

Между актами фарса, трагедий —
немного мечты и камланий.
В мозге костей – метасреды,
в надкостнице – опыт закланий.

Идеалы рассохлись изрядно
в правозащитных витринах,
головоломные пятна —
под прической голов повинных.

Алчет прока субъект от объекта,
стращает и увещевает,
его малодушия вектор
к душегубству наклон сохраняет.

А менторы душеспасенья
пикантны в разгар вакханалий,
и что-то из телодвижений
проглядывает каннибалье.

Не скажет ни скальпель, ни лира,
где больше размах трагедий:
в глубинном мозгу Шекспира
иль в банальнейшей костоеде.

«Я стою на позиции силы…»

Я стою на позиции силы,
Что мозг расщепляет в ночи,
Изнуряет систем стропила,
Нянчит выводки саранчи.

Я стою на позиции силы,
Что дразнит медовой рекой,
Предвещает то мор, то Мессию
И уводит генезис в отстой.

В ее тупиках – ненастье,
За посулом – удар глухой.
Под вопросом мое соучастье,
И тревога всегда со мной.

Жестокость ее известна,
A цель никогда не видна;
Всему выделяет место —
Жилье без покрышки и дна.

На грани разрыва жилы.
Но, вспышки эмоций смирив,
Я стою на позиции силы,
Бот юдоли ведущей на риф.

Беспредметные знаки

Беспредметные знаки, подшитые маревом кущ,
опылявших тоску на пути от Эдема к Содому,
проступают на фоне, что каждой эпохе присущ,
в минуты смещенья, изгиба, разрыва, надлома.

Это символика не воплощенной страны,
к низкопробности плоти и пикам оплотов ремарки.
Что было когда-то безграмотным культам сродни,
действует как новомодной культуры напарник.

Социальных научных утопий казенный ранжир
запылен демагогией доисторических былей,
а в молельном дыму изъявляется давний кумир,
чередует улыбки ребячливости и рептилий.

Техногенные мышцы отчаянно тщатся замять
экспансию не адекватных прогрессу значений,
а вехи прогресса заочно повернуты вспять,
где первичная глина не тронута для сотворенья.

Беспредметные знаки – эгида, причастие для
грядущих на зов новоявленного Эвереста,
там возводится четырехмерная ввысь колея —
выйти из зоны затоптанности на бесследность.

Первозданность курирует данностей самораспад,
рядом несозданность благоухает блаженством.
Греховных надежд разлетающийся звукоряд
дирижируется с неземными замашками жестом.

«Все отдано силе драконьей…»

Все отдано силе драконьей,
от девичьей белой кожи
до тяжелых дедукций в умах.
В бастионе содружество бестий
вечерами в лекарственных ваннах
заговаривает кошмар.

Единицы различных статистик,
практиканты дремучих нотаций,
звенья родственных уз и цепей
влюблены во все виды неволи
и любовно себя размножают
под сенью поветрий и плах.

Все отдано силе драконьей,
вердикт – безапелляционный.
И все ж – осиянности росчерк…
О Боже, как непостижимы
светосилы Твоих интенций:
не раня, насквозь прожигают
третий глаз и шестое чувство!

Цикл «Ницше»

Ницше

Из мира фальшивых господ и коснеющей черни,
Который под флагами тьмы и бессилья распластан,
Его привели вознесенные злостью ступени
В эмпиреи, где он над своими фантомами властен.

Воля рубит очаг, родословное потное древо.
Максимы кормятся кровью, как хищные звери.
О светлые братья – химеры, сподвижники – где вы?
Заратустра в экстазе победно считает потери.

Тернистые плевелы дарит земля, а не зерна
Восставшему, в ком культивирует вечность ожоги,
Кто, сбросив богов со счетов и щита, вероломно,
Не в ногу со всей эволюцией ходит под Богом.

Жестко спрессована доля до мудрости шаткой.
Между строк – ясновиденья и ослепления всхожесть.
Сверхбытие принимает лишь крупные взятки:
Кредо конфессий, инстинкт выживания, совесть.

Белокурая бестия. Пропасти чадо? Зенита?
Стоградусной кровью забрызганы пустоши сердца.
Сверхчеловеческое к нелюдскому прибито.
Какая-то цель оправдала безумие-средство.

«Отодвигая объекты…»