Даница Маркович - Роды. Partus

• Название: Роды. Partus
• Автор: Даница Маркович
• Жанр: Русское современное

Представляем русскоязычному читателю удивительно светлый роман сербской писательницы Даницы Маркович. В палате белградского роддома несколько рожениц, медсестер и врачей встречают новое тысячелетие. За стенами роддома тяжелое для Сербии время, оно звучит в разговорах персонажей и прорывается сквозь стены больницы. Но, как говорит Даница: «Вопреки всему дети все-таки рождаются». Ее героини понимают, что их задача – подарить новую жизнь, даже когда их собственную жизнь предали.

---

«Не знаю, как женщины всё это выдерживают», – подумала Мира, думая о своей работе. Она была главной медсестрой гинекологическо-акушерской клиники.

«Если бы я была замужем, мне пришлось бы и за мужем ухаживать. Что тогда?!» – подумала Мира и решила, что ей неплохо и одной, без лишних обязанностей. «А если бы у меня был кто-нибудь? Пришлось бы ходить по салонам, делать макияж, педикюр, эпиляцию… Ещё и на свидания ходить. А сколько всё это стоит! Я и так ничего не успеваю». Мира остановилась, а затем резко повернулась в сторону балкона: – «Да пропади оно пропадом!» Она побежала туда, чтобы внести одеяло, которое в то утро оставила проветриваться под ярким солнцем. Подскочив на балконе, Мира поскользнулась и упала.

Она в отчаянии ударила кулаком о балконные ограждения и засмеялась над собой.

Мира вернулась в комнату, неся тяжёлое намокшее одеяло, неуклюже опустила его на пол и села на ковер.

Она пыталась взглянуть на ситуацию со стороны и не воспринимать ее всерьёз. Обычно это помогало. Надо взглянуть на ситуацию с позитивной точки зрения! Ведь столько людей в данный момент голодают и не имеют крыши над головой…

«Мы ощущаем себя маленькими и ничтожными по сравнению с Космосом. Наши проблемы кажутся смешными. Мы вновь достигаем равновесия. На самом деле это очень просто!

Когда-нибудь всё это пройдёт, просто я очень устала» – подумала Мира.

Не помогло. Сегодня Мира не могла сконцентрироваться, чтобы нейтрализовать события и достичь гармонии, как её учили на занятиях йогой.

Глубокий вдох.

Мира обняла себя за плечи и притихла, закрыв глаза и пытаясь убежать от всего. Она тосковала по надёжному прибежищу, по утешению, недоступному для большинства людей. Вспомнила о своей больной матери, которая когда-то лежала на кровати на кухне с выходящим во двор окном.

Окно было украшено кружевным подзором, который мать связала своими руками. Оно всегда было открыто и выходило во двор, который они делили с тремя соседними домишками. Все соседи могли подойти к окну, заглянуть в комнату, или же сидели на скамейке рядом со старой шелковицей, откуда доносился аромат послеобеденного кофе.

«Кофе!» – кричала тётя Анка, и все собирались за столом, в тени шелковицы, словно под стенами городской крепости, у земляного обрыва Бежании1.

Они жили в маленьких домиках рядом с Тошиным Бунаром2 спокойно, по-провинциальному. В мире, в котором все уважали и заботились друг о друге.

Рядом со школой дети играли в мяч на мостовой, по которой не проезжали машины.

Детство Миры закончилось неожиданно, когда погиб её отец.

Мира как раз была на выпускном вечере, когда сообщили, что на заводе случился пожар и есть жертвы.

После этого всё стало происходить очень быстро.

На похоронах Мира чувствовала себя торжественно. Она не плакала. Отец был офицером запаса, поэтому на похоронах играла военная музыка, под которую провожают генералов. Потом солдаты дали торжественный залп из ружей. Прогремели выстрелы. Стоя над могилой, серьёзные люди в военной форме вспоминали её отца добрым словом. Мира гордилась отцом и всё время думала о том, что бы он сказал, если бы узнал, что его ожидает такой конец. Мире казалось, что она ничего не знала из того, что другие люди говорили о её отце. Для неё он был просто папой. Солдаты опустили гроб в яму. Мира и мать держались друг за друга. Воцарилась тишина, которую прерывали лишь воробьи, шумно ссорясь в кустах и нарушая торжественность похорон.

Вот и сейчас птицы вернули Миру в реальность. Они пронеслись над городом в низком полёте, изредка вскрикивая. Над окном собиралось свинцовое облако надвигающегося холода.

«Чёрные стаи сменились белыми», – подумала Мира. Ей нравилось вести себя как в кино и разговаривать вслух, когда она нервничала. И если слова звучали глупо и банально, она тут же смеялась и подтрунивала над собой, словно беседовала с лучшей подругой или наивной младшей сестрой. «Да кому какое дело до их цвета, пусть себе летят».

Сегодня, накануне Нового года, этот слякотный день не дал ей ни одного шанса убежать от грусти.

В проветренной квартире стало очень холодно. Миру охватил озноб, и она накинула одеяло на худые плечи.

Именно тогда всё это и началось. В мыслях она вернулась к умирающей матери, вспомнив её сморщенное серое лицо. Мать когда-то была крупной женщиной, работала счетоводом в только что открывшемся «Меркаторе»3 и очень гордилась этим. До тех пор, пока ей не сообщили о гибели мужа.

В том же месяце они получили результаты обязательной рентгенографии, которую тогда делали в смешных маленьких автобусах, припаркованных возле тротуара.

Не верилось, что те мини-автобусы могли решить чью-то судьбу. Мира всегда думала, что такой диагноз могут поставить только в больших больницах с бетонными стенами, где доктор вызывает тебя и говорит: «Мы должны вам кое-что сказать. Речь идёт о вашей матери. Она ничего не знает, но вы должны знать. Вам придётся подписать эти бумаги, хоть вы и несовершеннолетняя. Вы единственный член её семьи, больше у неё никого нет. Ваша мать умирает от неизлечимой болезни». Хуже всего, что Мира это подписала. Мать «разрезали и зашили», после чего выписали из больницы под присмотр ребёнка, едва созревшей пятнадцатилетней дочери. Наверное, именно поэтому Мира поступила в медицинское училище.

– Будешь жить для других, дочка, – сказала ей мать. Она говорила о девушке, которая смотрит смерти в глаза и остаётся в этом мире совершенно одна. Мать не могла проронить ни слезинки, скрывая от дочери сильные боли, и только вздыхала, лёжа в комнате. Дочь слышала её плач в своём сердце, словно надвигающийся страх, который не давал ей ни сна, ни покоя.

Мира не спала ночами, вскакивая от каждого шороха и прижимая мать к себе. От раны на груди матери неприятно пахло, но дочь не обращала на это внимания, судорожно обнимая мать и молясь, чтобы боль отступила. Иногда Мира ненадолго засыпала, лежа одна в темноте, с открытыми глазами, застывшими и неподвижными.

Оконные стекла сияли, словно насмехаясь над ними. Фонтанчик, в котором во время летней духоты плескались дети, теперь стоял спокойно и терпеливо, словно поджидая кого-то. Мира прислушивалась, предчувствуя приход незнакомца в чёрном одеянии, который напьётся над холодным камнем и унесёт с собой то, что ему принадлежит.

В конце лета, когда затих плеск дворового фонтанчика, Мира неожиданно повзрослела. Это время стало для неё моментом встречи со смертью самого близкого ей человека на Земле.

Мира встречалась со смертью ночью. Смерть приходила в облике большого чёрного мотылька, который нападал тихо и незаметно. Он опускался ей на лицо, расправлял большие крылья и приникал к коже, пытаясь протиснуться, пройти сквозь кожу и добраться до души, чтобы задушить её, утопить в клейкой смоле.

Перед рассветом мотылек улетал, распадаясь на чёрные лепестки.

Днём Мира вытесняла страх постоянной заботой о матери и работой по дому.

Мира сбросила влажное одеяло и придвинулась к окну, чтобы увидеть небо. Птицы появлялись над городом, словно грустные мысли, которые беспорядочно роятся в голове. Они летели размеренно и безучастно, ничего не зная о страданиях одной женщины.

«Вы спросите, знала ли я? Конечно, я все десять лет знала, что он не разведётся и не оставит семью. Знала, что он никогда не хотел ребёнка, которого я хотела ему родить. Когда он ушёл из больницы и получил повышение, то сменил и главную медсестру». Мира смиренно посмотрела на стаю птиц: «Да кому я всё это говорю! Вы же просто глупые птицы с птичьими мозгами». Мира посмотрелась в зеркало, висящее на стене, примеряя на себя роль страдалицы. В последние несколько месяцев по телевизору крутили один итальянский сериал, действие которого тоже происходило в больнице. В нём была роль, похожая на её собственную судьбу.

Это был всего лишь момент жалости к себе в той роли, которую Мира играла и репетировала, иногда полностью погружаясь в неё. Каждый день с ней происходила какая-нибудь несправедливость. Когда Мира разрешала себе пожаловаться и поплакать над своей судьбой, она словно смотрела новую серию. «Всё под контролем», – думала она, пила кофе, выкуривала сигарету, и, засучив рукава, начинала всё сначала. Люди ошибаются, когда говорят, что телевизионные сериалы – чепуха. «Чепуха?! Да в моей жизни происходит то же самое, что и в этих сериалах. И не только в моей». Мира вспомнила о своей подруге, к которой недавно вернулся её парень и признал ребёнка своим, хотя вначале сомневался. А теперь они уже ждут второго.

«Было бы легче, если бы погода была хорошая», – подумала Мира, наблюдая в окно за окончанием холодного декабрьского дня. И в мыслях снова вернулась к матери и ее словам: «Ты будешь жить для других».