Станислав Шуляк - Тьмы и просверки. Афоризмы и откровения

• Название: Тьмы и просверки. Афоризмы и откровения
• Автор: Станислав Шуляк
• Жанр: Русское современное

Книга Станислава Шуляка «Тьмы и просверки» пребывает в одном ряду с сочинениями Лао Цзы, Б. Паскаля, Ф. Ницше, К. Пруткова, С. Е. Леца, Вен. Ерофеева, В. Микушевича: здесь собраны краткие и сверхкраткие тексты – афоризмы, откровения, девизы, плачи, заклинания, призывания, парадоксы, писательские заметки, «мудрые мысли». Бесчисленные перестановки самых обыкновенных, всем известных слов не только служат цели построения новых смыслов, но так же являются своеобразной гессевской «игрой в бисер».

---

357. Мы все приходим в мир будто изначально вышедшими в отставку, не по возрасту, не по выслуге лет, но по заурядности смысла своего и содержания.

358. А вдруг возможно спасти в человеке человеческое лишь разнузданною последовательностью инвектив и филиппик!

359. Я бы, может, тоже мыслил и следовательно существовал, если бы мне доставало на то гносеологической последовательности.

360. Так уж ли обязательно даже пытаться осветить своих современников светом своих трагических озарений?

361. А быть может, твои мычания и бормотания суть лишь внезапная разновидность твоей минималистской проповеди.

362. Да не иссякнет в понурой крови твоей подспудное, полузабытое дело волхвов!

363. Все философы смертны, и посему и сами они существуют, и дело их мыслящих конечностей.

364. Бог предлагает человеку три возможности отношения к Себе: обожение, обожание, обожжение.

365. Откровения только для нас – откровения, для Того же, кто те посылает, они – бичевания.

366. Так уж любят рассуждать о своей любви к Богу, так прямо и норовят взойти на карликовую стезю!

367. И ведь додумались: высшим из человеческих званий полагают звание Раб Божий.

368. Некрасов как будто был последним из могикан гуманизма и конструктивности. Уж кто только после него не сеял недоумённого, злого, случайного!

369. Жар. Вдохновение. Странность. Необходимость регулировать метафизическую нетрезвость ума, потребную для возникновения речи. Остановка на полпути. Просчёт. Разочарование.

370. Открыть сердце для сквозняков бессодержательности и ожидать рождения литературы из сутолоки сказуемых.

371. Впадая в текстуальную зависимость от дня, рассыпавшегося на горсти мгновений, как высохший песчаный кулич…

372. Хотел наравне с матерными словами запретить и слово «жизнь»…

373. Твой мир обрыдл, и мой обрыдл. У кого из нас обрыдлее?

374. В сущности, превращение гусеницы в бабочку есть косвенное подтверждение возможности превращения человека в ангела. Или даже в Бога. При некоторых обстоятельствах.

375. Вот же взгляни ещё на сего святого – лауреата Божьего доверия…

376. Что ж такая за путаница в извилинах? Когда должны возникнуть мысль или молитва, возникает стих.

377. Звериное одиночество производит звериные монологи.

378. Схвати, излови момент начала творчества – сие копошение креативной протоплазмы!

379. А разве судьбою называем мы не эвересты случайностей?

380. Локомотив свихнулся: от станции Сотворение мира до станции Конец света мчится без остановок.

381. Больше уж не заплутаю в ямах ямбов, на хребтах хореев. Больше не впаду уж в ересь и безверие верлибра.

382. Разными, разными бывают пути откровений: одни из уст приходят, из великих и трагических извилин, другие – из заднепроходных отверстий.

383. А вы всё своими жалкими слáвишками пытаетесь заслонять мне дорогу к подлинному культу!

384. Настоящего, подлинного горя всё же нет у мира. Сосуд с горем у мира оскудел, прохудился.

385. Приснились тебе деньги, вышедшие из употребления. Приснилось тебе, что ты сам – деньги, вышедшие из употребления…

386. Междометие – главнейший протеже минимализма.

387. Что было – провозглашённая Ницше «смерть Бога»? Не иначе попытка местоблюстительства при сакральной вакансии. Да он ведь и впрямь местоблюстительствовал. В жёлтом доме.

388. Ведь, если приглядеться, мир достаточно мелок, чтобы ему вдруг взять да запутаться в сетях праведничества.

389. Возжаждал громкой славы – укрепляй вестибулярный аппарат!

390. Сердце и смысл свои, селезёнку и конечности лишь настрой на соответствие с великим искусством твоего лицемерия.

391. Вперёд, вперёд, страна, в небытие! Вперёд за Древним Римом!

392. Лишь создавать сонмы кургузых и крикливых слов и не быть изобличённым в тихом своём шарлатанстве.

393. Не танец, а сутолока лодыжек, путаница предплечий, из которых вдруг проступает чистый и безукоризненный, пластический дух.

394. А ты-то сам не зажился на этом свете? Не пора ли небытию возвращать старинные долги?

395. А не стыд ли тебя принуждает, переставляя конечности, лишь неугомонно шествовать по всем закоулкам сей понурой, безобразной земли?

396. Лишь тихо-тихо пройди стороной, увидя борения духа небывалого иль половодье гениальности.

397. А всё же: столько ли богов, сколько и разнообразных видов сакрального?

398. Не то, чтобы они меняли мир, но всё же мир с откровениями несколько иной, чем тот, что без оных.

399. С настежь сомкнутыми глазами, с бесконечно суженною душой, проявляй по отношению к прекрасно-постылому миру лишь высочайшую трезвость безмыслия.

400. А вдруг мы все лишь в передней у Бога, и следовательно, мир и существование – лишь жалкие кулуарные страсти…

401. А бывала ли ещё когда-нибудь у человека во дни его безмятежные или безобразные такая высокая концентрация заурядного?!

402. А быть может ещё, мир тишиною спасётся, человек – тихословьем.

403. С сатанинским спокойствием, с надмирным оскалом лишь производи свои сверхъестественные пророческие блефы!

404. Быть может, и сама жизнь человека есть род бесконечного, извращённого, оскуделого совокупления его с миром и временем. Если только, конечно, не с Богом.

405. Пора бы уж и миру на покой. По выслуге лет. По дряхлости обстоятельств.

406. Умереть, умереть на миру красною смертью после стольких лет на нём же серого, постылого, ублюдочного существования!..

407. Что-то я немного не в ладах с вашей нынешнею свободой бессловесности.

408. Тесен мир, даже мимо себя в нём никогда не пройти.

409. Жизнь человека. Невелика ведь в ней дистанция от рубиконовых и до летейских вод.

410. Вот стоит качаясь тонкая рябина, полна своих невысказанных и недопроявленных, рябиновых идей и ощущений.

411. Близок, близок русский коллапс! Неминуем он, придёт он народам на содрогание!

412. Много знаков всяких расставляет собственноручно в жизни своей двуногий, и лишь точку за него ставит смерть.

413. Жить лишь с душою, полной семантических непогод, орфографических половодий, синтаксических излишеств.

414. О, не теряй, не теряй своего лжепророческого достоинства! О, сохрани, сохрани в себе свой жгучий кликушеский дух!

415. Так тяжко продираться в избранные часы бессонниц к заносчивому своему и незаурядному жизнезначию!

416. Везут, везут телятину на бойню.

Мычит, мычит телятина на бога.

И бог, телячий бог мычит в ответ,

бессильно, безразлично поводя хвостом

и лишь туманясь бычьим грустным взором.

417. Дурак – народ, дурак, и пребывает дураком в изрядном увлечении!

418. Когда, когда проснётся русский человек? Когда у нас наступит кризис пофигизма?

419. Взгляни – о, близко ли в душе твоей эрогенные зоны божественной любви!

420. Вечно состязаются в душе гуманиста любовь к человечеству и инстинкты бесчеловечности.

421. А я бы, например, напротив, потоп всемирный лишь наслал за праведность. Да иссохнет мир в сонмищах своих миллионородных грехов!

422. Всякий краеугольный камень – всегда во славу Первостроителя!..

423. И ангел мимо пролетит – слизистую оболочку мира уже щиплет.

424. Иная жатва – лишь праздник ботвы, фиеста бесплодия, сорнячьи именины.

425. Вот вновь душа поражена одиозною гангреной безнадежности.

426. Безумные! Им всё никак не решиться выстроить свою мировую историю вовсе без Христа и иных баснословных кумиров!

427. Иной на земле недород таков, что даже глобусы голодными сидят.

428. Как бы низко ты ни пал, всегда возможно пасть ещё ниже, но даже зарабатывающие на твоих падениях раньше или позднее утратят к тебе интерес.

429. Вновь и сам не заметил, как оказался на околоземной орбите пророчеств.

430. Всё подрываем Бога, несуществующего Бога, всё подкапываемся тихой сапой почтительности.

431. О, кто, поэт, скажи, твои учителя? Исаия, Иеремия, Иоанн!

432. Не ждите credo, концепции, философии от меня, лишь пребывающего на службе странности.

433. Традиционный бог глаголет и традиционным метром.

434. Бог, мир, человек. О, сколько вдруг находится врагов в моей смертельной битве с анахронизмами!

435. А точно ль пред Сотворением мира средств противозачаточных не существовало? О, неосмотрительность!

436. Концепция есть перелом души. Религия – её инфекция.