Андрей Синельников - Великий князь всея Святой земли

• Название: Великий князь всея Святой земли
• Автор: Андрей Синельников
• Жанр: Русское современное

«Душная ночь середины лета навевала на князя Андрея воспоминания и пробуждала какие-то тусклые обрывочные видения. Совсем недавно было летнее солнцестояние, круг солнечный пошел на убыль. Как и вся княжеская жизнь, год начал стремиться к закату, отползать туда на запад, куда отползло к вечеру сегодня жаркое летнее солнце – Ярило. Ярило – солнечный Бог всех Ариев, всех детей славянских – славных, коему капища, до недавнего времени, в Яриловой долине в стольном городе Владимире стояли. Род, Сварог, Хорос – Боги, ныне по-разному называемые и по-разному чтимые, забываемые среди смердов и дружинников, не так давно прозываемых внуками Дажьбожьими, а ныне крещенными поголовно и, от старания своего смердского, забывшими старых Богов почти повсеместно…»

---

Княжич понял, что ступил он за хрупкую границу, отделявшую Явь, в которой жил он, его отец, отроки, да и все люди на земле, от Нави. Мира, в котором правят Белобог и Чернобог и живут то ли Боги то ли образы их, нами придуманные, и духи тех, кто до нас жил, и коих мы в песнях, сказах и былинах поминаем.

Стоявший рядом, с ним был, по всей видимости, из этого мира, и Андрей постарался найти наиболее уважительное обращение к нему.

– Учитель, – Более высокого звания он не мог придумать, – Учитель, я не знаю, как я тут очутился, но видно это было угодно Богам, я ищу знаний, знаний древних предков и знаний о древних предках, – Он вспомнил недавний урок, и закончил с жаром, – Кто не знает прошлого, не имеет будущего.

– Спасибо сынок за высокое звание, но скорее я покровитель, а не учитель, я покровитель поэтов и волхвов, а может я сторож, страж между Явью и Навью, и все-таки ты обратился по адресу, я дам тебе знания, так как я дал их всем людям. Идем.

Андрея как будто обухом по голове ударило, он понял, кто был пред ним. Велес, конечно Велес, Бог мудрости и богатства, любви, искусства, Бог лесов и животных. Сын Всемогущего Рода. Ходила молва, что второе его имя Святобор, но это имя говорили шепотом только древние волхвы в сумрачных дубравах и темных ельниках, куда даже солнечный луч не проникал, и имя этим местам было соответствующее – бор. Там, в вечно влажном мраке дремучей чащи леса, где тропинки поросли мхом и поляны завалило буреломом, жили не то лешаки, не то древлянники, знающие и понимающие язык деревьев и зверья лесного. Кликали их кто берендеями, кто борусинами, в других весях звали их друидами и борисфенами. Редко кто видел их в лесу или на опушке с птицей филин на плече, а некоторые говорили, что и не филин это вовсе, а Сирин – птица волшебная Навью рожденная.

Так вот, этот лесной народ называл Велеса своим, ему одному ведомым именем – «Бор», «Бер», от него и «оберег» – защита от напасти и сглаза, от него и князь тайги – медведь бером прозывается в тайном языке кудесников и колдунов лесных. Много каких слов от него пошло. Но более всех известными стали: «бердыш», секира страшная берсерковская, да «берегиня», защитница рода. Понятно стало, князю Андрею, почему он переливался весь и обличие менял, это его медвежий лик людскому место уступал, чтобы ненароком мальца не испугать образом своим зверским.

В одну секунду пролетело это все в его голове. Ноги же послушно поспешали за широким шагом проводника, стараясь угнаться за ним, спотыкаясь и цепляясь за корявые корни, то здесь, то там не к месту выскакивающие из-под земли, как бы пытающиеся остановить непрошеного гостя из другого мира, явившегося сюда в этот сказочный лес. Дорогу то и дело перебегали вековые сосны и дубы, по лицу хлестали тяжелые ветви елового лапника.

– Странный лес, – отметил на ходу Андрей, – Не растут дубы с елками и соснами вперемешку.

Но размышлять было некогда, мелькавший впереди красный плащ то и дело терялся среди густого лапника или растворялся в невесть откуда взявшемся густом можжевеловом кустарнике, или малиннике, осыпанном ярко красными ягодами, любимым медвежьим лакомством.

Княжичу изо всех сил удавалось не потерять из вида широкую спину, с накинутым на нее красным плащом, и горящий ярким солнечным светом шелом, уж не подарок ли самого Дажьбога, так в нем играл солнечный зайчик даже в темени этого таинственного леса.

Наконец бор расступился, будто отбегая в разные стороны, и они вышли, даже скорее вылетели, на берег широкой темно-синей реки.

– Садись, – Святобор приветливо показал на лужайку, что расположилась над крутым яром реки, – Садись и слушай. Я расскажу тебе не о славянских Богах, а о самих славянах – венах, о том, как и где они жили, откуда пришли, какого ты сам рода, и какую силу в себе хранит мудрость пращуров твоих, тебе передаваемая. А самое главное, с чего я начну свой рассказ – это Вера. Ибо Вера – это не волхвы и не капища, не бубны и барабаны, не колдовской шепот над костром и не истуканы, стоящие на высоких холмах. Вера – это не храмы, сияющие куполами в летний день, как небесные факелы, и не белые, как снег, с высокими колоннами Дома, где стоят как живые образы разных Богов. Вера – это то, что в тебе самом, от предков твоих, сидит внутри, от самого первого на Земле-Матери человека, от отцов, дедов и прадедов. А верования, они от волхвов, от старцев, от жрецов, от князей, от тех, кому Правь править, они, как и Правда, у каждого свои, те кои им сейчас надобны. Что бы и смердам, и дружинникам, и боярам по сердцу, а более всего, тому, кто на старшем столе сидит, кому всех под рукой держать. Тому, такие волхвы и такие веры нужны, что бы все его чтили, все его почти, что за бога почитали, и слово его, как закон, от Бога единого – Всемогущего идущий, было незыблемо и неоспоримо, а отступникам смерть.

– Так это что ж, значит у чуди белоглазой, у руси, у греков, у фрязев, у… у всех, всех на земле Вера одна? И Бог один? – Андрей не сдержался и перебил рассказчика, – А вот новая Вера идет из Царьграда, она как же? А отец ездил в Святую Землю? А…

– Остановись сынок. Вера у всех та, какая им отцами и дедами завещана. Бог на небе для всех един, только служат и чтят его по-разному, как у кого в уложениях и Правдах записано. Да и кличут его разные люди по-разному, но Бог един. Княжьи помощники, боговы люди тот уклад веры рассказывают, какой сейчас им для дела нужен. Что Добро? Что Зло? Кто вправе это мерить, кроме самого Бога. Потому и дал он Чернобога и Белобога, как одно целое, два лица, в одном себе. Что одним хорошо – то другим не в лад. Правда и Кривда – близнецы сестры. У кого сила – у того и Правь, право, значит, правым быть. Главное, что бы силу эту и право это, ты на божье дело пользовал, помни малыш, за не правое дело спросится и воздастся, если не там у вас, то здесь в Нави, в Ирии. Потому смотри, что тебе для дела великого, для людей, для пользы роду и отечеству надобно, то бери и пользуй. Надо будет другим именем Богов чтить – чти, надо будет самому божьим сыном назваться – назовись. Главное, чтобы от дел твоих люди благо видели, благоверным будешь, и Веру твои правоверной будут звать. Нас же правильно славить, и чтить будешь, и веру твою православной назовут. Но то, токмо от тебя, и от дел твоих зависеть будет, да от Великой Пряхи – Макоши, ей нить твоей судьбы прясть, ей и время, и долю тебе определять. Да что-то я не о том разговорился, разболтал ты меня. Вернемся все-таки к предкам твоим.

– А о Вере, о Вере? – попросил Андрей, – Какая Вера правильная, праведная? Какие Боги главные? Какие храмы и капища оборонять от злого недруга? Кто более богам мил? Какие роды и племена ими любимы?

– Нет! – жестко ответствовал Святобор, – Только о предках. О Вере у тебя еще будет разговор, не со мной, у тебя еще будет время подумать и разобраться. О Вере, сердце и голову свою спрашивай. Сердце – о Вере для себя, а голову – о Вере для дела. Все! Закончили на эту тему. Научись слышать и слушать. Надобен не тот, у кого язык, а тот, у кого уши. Запомни княжич, только пустая бочка громко гремит.

Андрей, получив отповедь, сразу прикусил язык, огладил длинные волнистые кудри и со смирением сложил руки на коленях. Второй раз повторять ему не надобно, он и так понял, что осердил собеседника, и добром это могло, не кончиться. Всем своим видом, выражая внимание, и готовность слушать и понимать, он повернулся к Велесу, широко раскрыв голубые глаза, и в последнюю секунду прикусив готовые сорваться с языка вопросы.

Однако тот уловил, скрытое нетерпение и жажду знаний, по-видимому, все сущность отрока кричала.

– Говори! Говори, ну что же ты молчишь, у нас так мало времени, а встретимся ли мы когда еще, того не ведает ни кто.

Он улыбнулся в полу плаща, стер с лица улыбку и размеренно начал рассказ.

В ушах, во всем воздухе, как будто зазвучали, зазвенели переливистые струны гуслей, голос полился свободно и размеренно. Княжич уже не перебивал, он как будто видел те картины, о которых рассказывал Баян, слышал шум деревьев и журчание воды за бортами боевых лодей с головами драконов и лебедей на носу. Собственной кожей ощущал холод полярной ночи и жар пустынь. Сам взлетал на стены крепостей и городищ, в грозных звуках сечи и лязге мечей. В ушах у него раздавался храп диких коней и стоны раненных, вопли наступающих врагов и похоронное пение на курганах за поминальными столами. Кровавый туман застилал ему глаза и тут же рассеивался, превращаясь в розовую утреннюю зорьку на берегу звонкого лесного ручья. Он видел внуков Дажьбожьих, входящих в покоренные города, и червленый щит, прибиваемый ими на врата, в знак покорности поверженного города. Водил хороводы на высоком утесе над далеким теплым морем вместе с девушками в венках, из каких-то ярких цветов, ему не знаемых и неведомых. Суровые лики воинов в медвежьих шкурах с секирами в руках сменялись почти прозрачными девичьими образами, но в таких же шкурах. Только виделись они не на поле брани, а в тени белоснежного храма, с не узнанной им Богиней на троне. Видения мелькали один за другим, а струны играли то тише, то звонче, и голос то крепчал и рычал как грозовой ветер, то шелестел и обволакивал, как вечерняя прохлада. Андрей пролетал в небе в колеснице запряженной не то драконами, не то дикими конями, и видел далеко внизу города, названия которых он ранее не слышал и не знал. А чей-то голос шептал ему в самое ухо, так, что от дуновения шевелился локон: Липск, Дроздяны Бранибор, Берестенье… Он видел незнакомые для себя земли, реки, моря. В густых лесах, далеко внизу, курились волховские костры, но это были костры в честь неведомых ему Богов. На скалах и курганах стояли идолы, и храмы тем, кого он не знал и о существовании которых не ведал. Но все это – была славянская земля, как бы не называли себя ее жители, каким бы Богам не молились, каких бы предков не поминали, и каких бы героев не чтили. Они говорили на одном языке и пращуры у них были общие, пришедшие с далекой и неведомой страны и чтившие единого Бога-Солнца, как бы они его не прозывали в своих землях, но обозначенного одним солнечным символом распластанной в полете птицей – крестом.