Андрей Синельников - Куда ты скачешь гордый конь…

• Название: Куда ты скачешь гордый конь…
• Автор: Андрей Синельников
• Жанр: Русское современное

«Жизнь здесь за Тропой Смерти, за Мостом Грани, жизнь здесь в Беловодье текла по-особому. Земля эта из Древних Сказов, о которой рекут седые Баяны и веселые скоморохи на торгах и в слободах, жила в своем времени. Здесь в земле Белых Вод, истой Обители Мудрых, лежащей далеко на Севере от проторенных дорог, кажется, даже солнце вставало как-то по-другому. От Начала Времён жили в этой земле Старцы Вещие, Волхвы Многомудрые, по сию пору вдохновляемые самими Вещими Богами. Жили Не-Живы в Яви и Не-Мертвы в Нави, потому и время здесь текло по Лезвию между Явью и Навью. Полнились Чертоги Беловодья людьми Ведающими, призываемыми в срок свой Вещими Богами, но срок тот – не то же, что и срок смерти, коий у всего Живого в Яви определен от веку. Беловодье – было Обителью Не-Мёртвых и время здесь как бы застыло. За Урал-камнем у Предела Земли, за коим начинаются земли Белых Вод, начиналось царство любомудров хранимое-оберегаемое зверями рыскучими, птицами клевучими, лесами дремучими, песками зыбучими, реками быстрыми, ветрами чистыми, ветвями цепкими, кореньями крепкими. За Урал-камнем у Предела Духа, за коим открывается Беловодье, начиналось царство ведунов и ведуний сокрытое неведением тёмным, слепотой обморочной, кривдою ложной, да заблуждением порочным. Ведающие знали, что вся Мудрость, что была и есть на земле Светорусской, изливается из этой земли. Но тщетно, не нашедшему мудрости на Родной земле, ждать её из Беловодья. Несть великого без малого. И даже самый великий путь начинается с маленького шага, и даже самый великий огонь возгорается от маленькой искры от кресала. И ведали Ведающие, что стоят на границе Беловодья у Моста Края, жуткие волкодлаки и не пускают Мудрость ту на Русь. Потому как отвернулась Русь от Совершенных тех, что живут там, и будет так, пока не сыщутся на Святой Руси Прозревшие, те, что отыщут путь в Беловодье и принесут Совершенным тем «Прости» от своих земель и позовут их назад к своим очагам. А еще рекли Ведающие, что правит над теми волкодлаками серый кот, самой Золотой Богини слуга, и выходит она к нему с Белого Острова и справляется, не одумался ли народ, не вернулся ли в лоно Вещих Богов…»

---

– Нарышкиных надо покарать, ненавистных бояр, вроде Долгорукого уничтожить! – опять взлетело над толпой.

Неистовым потоком стрельцы устремились вверх по Красной лестнице. Они схватили Долгорукого за одежду, подняли над головами и швырнули через перила прямо на своих товарищей, сгрудившихся внизу. Толпа одобрительно загудела, раздались крики.

– Режь его на куски! – через несколько секунд посреди забрызганной кровью толпы уже лежало изрубленное тело.

Пролив первую кровь, стрельцы как с цепи сорвались. Кровь ударила в голову. Размахивая острыми клинками, в новом кровожадном порыве они ревущей массой хлынули вверх по Красной лестнице и ворвались во дворец. Следующей жертвой пал боярин, еще час назад говоривший с ними. Он стоял в сенях возле Столовой палаты и разговаривал с Натальей, все еще державшей за руки Петра и Ивана. Увидев стрельцов, несущихся прямо на нее с воплями, Наталья выпустила руку сына и инстинктивно обхватила руками своего старого советника, пытаясь защитить его. Стрельцы оттолкнули мальчиков, оторвали Наталью от старого боярина и отшвырнули ее в сторону. На глазах у Петра и Ивана его выволокли из сеней, подтащили к перилам Красного крыльца, с ликующими криками подняли высоко в воздух и швырнули на подставленные острия. Всего через несколько мгновений ближайший друг покойного царя Алексея, любимец стрелецких полков, защитник, наперсник и главный оплот матери Петра был изрублен в куски.

Теперь ничто не могло остановить стрельцов. Они беспрепятственно обшаривали парадные залы, личные покои, домовые церкви, кухни и даже чуланы Кремля, требуя крови бояр. В ужасе бояре спасались, кто, где мог. Патриарх укрылся в Успенском соборе. Только Наталья, Петр и Иван оставались на виду, забившись в угол Столовой палаты.

Для большинства спасения не было. Стрельцы выламывали запертые двери, заглядывали под кровати и за алтари, тыкали пиками в каждый темный закуток, где мог спрятаться человек. Пойманных волокли к Красной лестнице и перебрасывали через перила. Их тела тащили вон из Кремля через Спасские ворота на Пожар, где быстро росла куча искалеченных, изрубленных трупов.

– Судить их будем здесь судом праведным! Отныне здесь наше Красное крыльцо, – раздался истошный крик, – Отныне вся площадь Красная! Для суда народного устроенная!!

– Ставь у Лобного места колону Красную! Роллановый столб! – с Набатной башни, что у Храма Покрова загудел набатный колокол. Под его звон установили столб, обшитый медными листами с перечислением всех подвигов стрелецких и всех измен боярских, – Суд! Праведный суд! – шептали серые тени и визжали серые мужицкие армяки.

Дворцовым карликам пригрозили перерезать горло и принудили их помогать в поисках заговорщиков. Один из братьев царицы Натальи, Афанасий Нарышкин, спрятался в алтаре Воскресенской церкви. Какой-то карлик указал на него стрельцам. Несчастного за волосы выволокли на алтарные ступени и прямо на них зарубили. Престарелого боярина Ромодановского поймали между Патриаршим дворцом и Чудовым монастырем, вытащили за бороду на Соборную площадь и там подняли на пики. Бунт набирал силу. Беспощадную тупую силу, как и все бунты, что когда-нибудь проходили на земле.

С площади перед дворцом человеческие тела и обрубки, нередко прямо с торчащими из них саблями и пиками, оттаскивали через Спасские ворота на Красную площадь. Появление этих ужасных останков сопровождалось глумливыми воплями.

– А вот и боярин Артамон Сергеевич Матвеев! Дорогу ближнему боярину! – орал какой-то уже совсем пьяный мужичонка, мало походивший на стрельца в своих обносках, но, тем не менее, размахивающий стрелецкой алебардой.

Чудовищная куча перед храмом Василия Блаженного, Храмом Покрова Богородицы, становилась все выше, и выше. Вдруг явственно даже в гомоне обезумевшей толпы прозвучал тихий, но страшный голос.

– Любили бояре сесть повыше, так пусть теперь повыше полежат!

К ночи резня стала утомлять даже стрельцов. В Кремле ночевать было негде, все осклизло от крови и грязи и многие потянулись обратно в город, по домам. Все тонуло в заморском вине, вытекавшем из проломленных бочонков, и вязло в меду, разлитом на ступенях винных погребов. Крови было пролито немало, но не все из задуманного удалось. Стрельцы отыскали и убили только одного из Нарышкиных, Натальиного брата Афанасия. Главный объект их ненависти, ее брат Иван, все еще не попался. Поэтому они приставили многочисленную стражу ко всем кремлевским воротам, чтоб не смог сбежать змееныш, и обещали вернуться назавтра. В Кремле Наталья, царевичи Петр и Иван, и бояре Нарышкины провели ночь в страхе.

На рассвете стрельцы вновь с барабанным боем вступили в Кремль. Продолжая разыскивать Ивана Нарышкина, двоих докторов-иностранцев – предполагаемых отравителей царя Федора – и других изменников. Так же с барабанным боем, они явились во дворец патриарха на Соборной площади. Облазив погреба и пошарив под кроватями, защитники трона пригрозили слугам и потребовали самого патриарха. Иоаким вышел сам в пышном облачении, сказал, что в его доме изменники не прячутся и что если стрельцам нужно кого-нибудь убить, то пусть убьют его.

Поиски продолжались, стрельцы все рыскали по дворцу, как будто их кто науськивал, как цепных псов, а добыча все ускользала. Иван Нарышкин остриг свои длинные волосы, а затем следом за сенной девушкой прошел в темный подвал. Девка поискала тайный лаз, но не нашла, предложила запереть дверь, но молодец отказался.

– Не нужно. Запрешь нас, стрельцы что-нибудь заподозрят, выломают дверь, найдут и поубивают, – как в воду глядел. Только она притворила дверь, вошли несколько стрельцов, заглянули в открытую дверь, потыкали копьями в темноту.

– Не видать никого. Наши уже здесь побывали, – пробасил рыжий верзила и они ушли.

На третий день стрельцы опять вернулись в Кремль с твердым намерением положить конец затянувшимся пряткам. Главари взошли по Красной лестнице и в лоб заявили.

– Ежели немедля Ивашку не выдадите, всех перебьем. Хватит в прятки играть!

– Брату твоему не отбыть от стрельцов. Не погибать же нам всем из-за него, – неожиданно выпалила в лицо Наталье царевна Софья.

Настала тяжелая минута. Она видела, как уволокли и убили боярина советника, почти отца, а теперь и брата отдать на лютую смерть. Волосы от ужаса зашевелились на голове, но другого выхода у царицы не было. Кликнула слугам привести Ивана. Тем временем бояре, боясь, что стрельцы не дождутся откупной жертвы, впали в отчаянье.

– Что же Иван так медлит? – буркнул кто-то, как будто тот не на смерть собирался, а на парадный пир.

– Долго ли, государыня, будешь ты держать своего брата? Пора уж его отдавать. Ступай скорее, Иван Кириллович, не дай нам всем из-за тебя пропасть, – неожиданно в полный голос заголосил пожилой князь Яков Одоевский, по натуре мягкий, но сейчас движимый страхом, и отчаяньем, и бухнулся в ноги рыдающей Наталье и Ивану, вышедшим на крыльцо.

Толпа, увидев их, испустила хриплый торжественный вопль и подалась вперед. На глазах всех стрельцы схватили свою жертву и принялись избивать. Долгожданного изменника стащили за ноги по теремной лестнице, проволокли по площади в пыточную камеру и терзали там несколько часов, пытаясь вырвать признание в убийстве царя Федора и в посягательствах на престол. Нарышкин вынес все, стиснув зубы, он только стонал, но не произнес ни слова. Тогда привели доктора ван Гадена, якобы отравившего Федора. Под пыткой он пообещал назвать имена сообщников, но пока его слова записывали, в подвал проскользнул Франц Лефорт. Спустя короткое время из пыточной кельи вышли заплечных дел мастера на вопрос.

– Ну что там дохтур? – ответили.

– Что толку его слушать? Порвали бумагу! Не в себе он!

– А куда ж дели? Ивана-то Гадину? – ехидно спросил мужичонка в сером армяке.

– А покончали, – зло ответил дюжий палач, подмигнув отходящему от крыльца Лефорту, ведущему закутанного в плащ доктора.

Ивана же Нарышкина спасти было даже ему не по зубам, он был уже почти мертвец. Его запястья и лодыжки были переломаны, руки и ноги неестественно вывернуты. Его отволокли на Красную площадь и вздернули на пики, чтобы в последний раз продемонстрировать толпе. Потом опустили на землю, отрубили ступни и кисти топором, изрезали тело на куски и, в последнем приступе ненависти, втоптали кровавые останки в грязь.

Бойня кончилась. Стрельцы собрались напоследок возле Красной лестницы. Удовлетворенные тем, что отомстили за отравление царя Федора, задушили заговор Ивана Нарышкина, перебили всех, кого считали изменниками, они желали теперь выразить свою преданность престолу.

– Мы теперь довольны! Пусть твое царское величество поступает с остальными изменниками, как хочет. А мы готовы головы сложить за царя, царицу, царевича и царевен! – вышел из толпы и, поясно поклонившись стоявшей на крыльце, единственной, кто еще не потерял самообладание, царевне Софье, сказал рыжий детина, которого в обществе серого мужичка видели сегодня почти везде.