Владислав Вишневский - Полный форс-мажор

• Название: Полный форс-мажор
• Автор: Владислав Вишневский
• Жанр: Детектив

Мало кто сомневается в силе и мощи нашей Армии. А уж в будущем-то… Но и сейчас, как и завтра, главной основой её являются военнослужащие: солдаты, прапорщики, офицеры… Люди в самом расцвете сил и способностей. И каких сил! Каких способностей!! И скрытые уникумы среди них есть, и неоткрытые таланты, и… Кроме, естественно, умения и навыков владения военной профессией. Об этом знают командиры, гордятся своими войсками, подразделениями… Так же, гордясь, полковник Ульяшов, заместитель командира по воспитательной работе, неосторожно – на следующее утро горько сожалея! – дал «слово офицера» своим старым товарищам, тоже полковникам, но вертолётчикам, что его полк запросто победит прославленный ансамбль вертолётчиков уже через месяц. В противном случае, Ульяшов съест свои погоны, портупею и сапоги в придачу. Это было вчера, в ресторане. Провожали одного из вертолётчиков в Ле Бурже, на авиасалон. Утром для полковника Ульяшова вчерашнее оказалось горькой явью. И командир полка, генерал Золотарёв, узнав о пари, потребовал слово выполнять, если дал… И уехал в санаторий. Ульяшову – безальтернативно – пришлось соответствовать. В романе есть и кастинги, и открытия талантов, и приезд в полк фельдмаршала Суворова, и прыжки с парашютом, и поход в разведку, и допросы арестованных, и полёты на вертолёте «Робинсон», и знакомство Юрия Михайловича с Виктором Владимировичем, и судьбоносная встреча Владимира Трушкина с Дашей, Женьки Тимофеева с Верочкой, Виктора Владимировича с американкой Гейл, знакомство «конюха» с Дениской, и объяснение генерала Золотарёва с Аннушкой Богдановой… И музыка, и свадебный марш Мендельсона (сразу для трёх пар!)… И всё это «благодаря» полковнику Ульяшову, его «слову офицера». Кстати, и у него похоже свадьба намечается.

---

Полковник на лице изобразил понимание и сочувствие. В голосе – обиду, в подтексте тонкую гордость за свой поступок, за честь мундира.

– И я так же думаю, товарищ генерал. Прямо с утра… Кошмар, как вспомню! Виноват. Не сдержался. Я и не мог. И вы бы, я думаю, не смогли. Когда вот так, про твою часть говорят, про войска.

– Оскорбили? – гневно вскинулся командир.

– Никак нет, – отрезал полковник, что могло означать только одно: он бы, такое-эдакое, никому не позволил. – Всё высококультурно было. Мы же старшие офицеры, как-никак, на людях же. Но обидно. За честь я и… слово офицера дал. Но не хотел, товарищ генерал, век Стокгольма не видать. Поддержите, а… Нельзя нам слабину вертолётчикам дать, опозориться. Нас вся страна знает. Сам Верховный даже…

Об этом он мог и не говорить. Все в полку помнили, и генерал тоже. И оркестр прославился, и полк в целом, и генеральское звание Золотарёв досрочно получил именно от Верховного, с подачи Министра обороны, естественно, или наоборот. Но это не важно. Важно, что полк знают, полк на виду, полк на «карандаше».

Золотарёв слабо махнул рукой.

– Ну, не знаю, не знаю. Словно поленом по голове. Хмм… Слово он дал. Огорошил ты меня с утра, товарищ полковник. Прямо наповал. Зачем нам всё это? К чему? Голова кругом! – Генерал поднял на заместителя глаза, строго произнёс. – Ладно, хрен с тобой, но если мы, то есть ты, провалишь, тебя не только в Швеции узнают, но и в Тмутаракани тоже. Причём, командиром роты – не более. Я обещаю… – Подумав, вновь усмехнулся. – А меня – твоим заместителем. – Ульяшов не успел отреагировать, как в голосе генерала услышал неожиданную весёлость. – О! Слушай! А почему и нет! Я же буду в отпуске – чуть не забыл! – я же в отпуске, уже… В от-пус-ке! Меня нет в полку. Нет! Я уехал! Это же всё решает, товарищ полковник. За меня же ты остаёшься по учёбе и дисциплине, Колесов по боевой… Тебе и решать… твои проблемы. Если не получится – я ничего не знаю, я не слыхал. Так что, дерзай. Разрешаю.

– Неужели?! Да я… Да без проблем, товарищ генерал. Разрешаете? Поздравляю. Мы этим авиаторам быстро мажор в минор завернём… Они у нас… Оркестр им быстро ласты склеит… Главное, что вы не против. Я знал, что вы поддержите. Вы… всем генералам генерал… Я им так и сказал, авиаторам этим… Спасибо. Я с начштаба… Да мы с ним… Мы с оркестром… Вот, чёрт, попал!

Генерал отреагировал на последнее.

– Вот именно! – Сурово выговорил он, указывая на виновника пальцем. – Только не ты один попал, а мы все: и ты, и я, и весь полк… По твоей милости.

– …глупости. – Поправил заместитель.

Генерал отмахнулся.

– В данном случае одно и то же.

– Виноват, товарищ генерал, больше не повторится. А можно вопрос: в оркестр мы вместе сходим, пока вы ещё здесь, в полку, или я один… потом?

– В оркестр? – генерал внимательно взглянул на заместителя, в глазах появились смешинки. – Хороший вопрос, Лев Маркович… Хоть сейчас, хоть потом… Они давно, наверное, ушли. Тоже в отпуске.

Ульяшов побледнел.

– Как… – забывшись, вскричал он. – Они в отпуске? Они тоже?! Двадцать девять дней же осталось, двадцать девять!

– Да, – спокойно подтвердил генерал. – Хоть двадцать девять, хоть два… Чего им здесь делать? С сегодняшнего дня. Смотр отыграли, я попрощался с ними и всё. Ищи ветра в поле. Страна большая.

Ульяшов не мог поверить.

– Они… Все?!

– Контрактники естественно все, – пожал плечами командир. – А срочники… Ульяшов упал на стул.

– В отпуске… Они в отпуске… Я умру! – тупо повторял он. – Кошмар! Им нельзя… Нет, им нельзя… Товарищ генерал, их нельзя отпускать, их надо вернуть… Без них не форс-мажор получится, без них… Заявляю: я на диете, мне нельзя… Я не смогу пари съесть… Ужас! Кошмар! Что делать, что делать?! Полный… Мне будет полный…

Генерал смотрел и откровенно наслаждался.

– Так и я говорю, полный тебе форс-мажор будет… Я-то уже в отпуске. Меня нет. Тебе и решать. Решай, выкручивайся.

Обхватив голову руками, Ульяшов раскачивался на стуле, почти так же, как и генерал несколько раньше.

– Я представляю что будет! Представляю! – в отчаянии бормотал он. – Через двадцать девять дней. Уже через двадцать девять.

Генерала вдруг рассердился.

– Чего ты представляешь? Чего раскис? Ты же слово офицера дал… За всех нас, значит, дал… двадцать девять у него, понимаешь, и за меня получается тоже. А я не привык, чтобы меня, генерала, наши войска… назад, понимаешь, пятиться… Только вперёд… Вперёд! Понял? И тебе советую…

– А я и…

Генерал не дал договорить.

– А я и говорю, слово дал, действуй, давай, решай.

8

Аэровокзал

Александр Кобзев нетерпеливо поглядывая то на часы, то на электронное табло-информатор, с объёмной дорожной сумкой на плече бродил по аэровокзалу в ожидании своего рейса. Ходил-бродил, смотрел по сторонам, разглядывал суетящихся встречающих, раскрасневшихся, чуть уставших от перелёта пассажиров, бесконечную рекламу японского автомобиля на огромном мониторе, киоски с разноцветной прессой и такими же разноцветными прохладительными напитками. Цены везде были запредельными, но многие пассажиры в очереди всё же стояли – дети требуют, – да и альтернативы не было. И парковки, и туалеты – всё платное. Огромный зал аэровокзала насыщен неугасающим движением, улыбками, растерянными вопросительными лицами, разноязычным говором, порой восторженным, порой нервным беспокойством и лёгкой тревогой.

Отпросившись у жены – только на неделю! – прапорщик Кобзев, музыкант военного оркестра, ждал авиарейс на Мурманск. Слегка нервничал, волновался, давно у ребят в Североморске не был. Там он и срочную службу – матросом – проходил, потом и в гарнизонном оркестре пару лет сверхсрочно. Созвонился с Колькой Веселовым – не рядовой матрос, а старший мичман теперь, – с музыкантами. Ждут.

Наконец услышал: «Вниманию пассажиров… У стойки «39» начинается регистрация на рейс номер… Москва-Мурманск». Легко вычислив регистрационную стойку с номером «39», Кобзев встал в длинную очередь.

Междугородный автобус

Если Кобзеву ещё предстояло пройти регистрацию и попасть в самолёт, то Женька Тимофеев уже ехал. Откинувшись в кресле, мягко покачиваясь, поглядывал на окружающий за окнами ландшафт. Ландшафт был ещё городской. Нагромождение стекла и бетона, рекламы и множество авто. Солнце слепило глаза. За окнами было жарко, в салоне автобуса работал кондиионер, царила лёгкая утренняя прохлада. Неоплан, гордо высвечивая табличкой над лобовым стеклом: «Москва-Воронеж», уверенно скользил в плотном потоке четырёхколёсных и прочих соплеменников, вёз пассажиров.

Покачивался автобус, покачивались и пассажиры, покачивался и багаж на полках. Пассажиров было не много. Вещей гораздо больше. Из Москвы товар, из столицы. Рынок, усмехнулся Евгений, перестройка.

Ещё не дремалось, но пассажиры уже умащивались, готовились ко сну. Путь не близкий. Из города бы скорее выбраться, а там…

Положив на колени раскрытый разговорник-самоучитель английского языка, Тимофеев закрыл глаза. Вызвал в памяти образ Гейл. Красавицы Гейл, его невесты. Её голубые глаза, губы, небесный голос. Нежный-нежный взгляд, от которого у Тимохи дыхание всегда раньше перехватывало. Раньше – особенно сильно. Сейчас, теперь, как-то… если честно-пречестно, уже не очень. Вспоминается образ, но не очень. Это открытие Тимофеев для себя сделал неожиданно, почти случайно. И его это расстроило. Проанализировав себя, свои чувства, едва не запаниковал. Образ Гейл ему уже виделся как… как… как фотография, скажем, любимой… сестры… Да, сестры… Но любимой сестры. Очень-очень любимой, но сестры… От этого открытия в Женькиной душе возник жуткий сумбур из чувств и понятий. В принципе, понятие превысило. Во-первых, он мужчина! Во-вторых, они объявили. По-взрослому объявили, серьёзно. Да! Но вот… в последнее время у Евгения почему-то возникло какое-то подленькое чувство вины перед ней, как тонкое шило, как кислинка во рту. Пусть и капля, но отравляющая воспоминания. Тимофеев отгонял от себя это состояние, ещё не верил, не хотел называть вещи своими именами. Да и причины особой небыло. И чувство ревности, дикой тоски несколько притупилось, как и яркость самой воображаемой «фотографии». Тимофеев механически ещё задавал себе вопросы: как она там? не забыла ли? помнит ли в своей Америке? Он, например, уже ждёт окончания службы, конца подписки. Они так и договорились – он летит сразу к ней в Нью-Йорк или в Лос-Анжелес. Он ведь мужчина! Да, он должен, он обязан, если дал слово и объявили о своём решении. Значит, так и быть. Там и распишутся, и свадьбу там сыграют. На этом Женька быстро переключил мысли на другие «волны». На более близкие и понятные. О том, что часть ребят из оркестра хотели бы здесь свадьбу отыграть, дома, другая часть соглашалась и на поездку. Понравилось ребятам за границей. Всем понравилось… Ну, ещё бы! Спасибо Санькиной Кантате, и самому, конечно. Хороший парень, не жадный, талантливый. Кэтрин углядел. «Вот подрастёт, – улыбаясь, самоуверенно заявил Санька музыкантам, – непременно на ней женюсь». Тогда Евгений с Санькой будут, получается, не только сослуживцами, но и родственниками. Какими именно, додумать Тимоха в данный момент не успел, расслышал голос. Со стороны, от соседки.