Владислав Вишневский - Аллегро

• Название: Аллегро
• Автор: Владислав Вишневский
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-906858-38-2

Удивительная, но реальная история событий произошла в жизни военного оркестра.

Музыканты, как известно, народ особенный. Военные музыканты в первую голову. А какую музыку они исполняют, какие марши играю! Как шутят! Как хохмят! Как влюбляются Именно так всё и произошло в одном обычном военном оркестре. Американка Гейл Маккинли, лейтенант и дирижёр, появилась в оркестре неожиданно и почти без особого интереса к российской маршевой музыке, к исполнителям, но… Услышала российские марши, безоговорочно влюбилась в музыку и исполнение, и сама, не подозревая ещё, влюбилась в одного из музыкантов – прапорщика, но, главное, она увидела композиторский талант у пианиста Саньки Смирнова, музыканта-срочника. В оркестре на тарелках пианист играет, ещё и английский язык оказалось знает, и скромный, и пианист талантливый, и… Даже посол США в Москве, мистер Коллинз, всему этому восхитился. Санька Смирнов оказался настоящим Национальным достоянием страны. Об этом и не подозревали. Это вся Европа услышала и подтвердила. Правда для этого музыкантам оркестра пришлось в город Стокгольм лететь, в Швецию, Кантату Санькину на заключительном королевском концерте исполнять. Женька Тимофеев, первая труба в оркестре, там и объяснился с Гейл, а Санька Смирнов, национальное достояние, познакомился с Кэт. А сколько всего с этим путешествием интересного и необычного для них было… И это кроме всего прочего…

---

В трубке похоже спросили: «А Елена сейчас дома?», отчего у Кобзева глаза на лоб полезли, и у его товарища, Трушкина, синхронно тоже. Трушкин зеркально отражал лицом яркие эмоции Кобзева. Это в шесть-то часов утра, – говорила кривая ухмылка Кобзева, ну вопрос, ну, понимаешь, бабы!..

– А я знаю?.. – с сильным сарказмом бросил он, но, спохватившись, сдержанно уточнил. – Ну конечно дома! Где ж ей быть?! – И вновь строгим тоном напомнил ей, как отчитал. – Валя, предупреждаю, ты женщина, ты должна понять: скиснет молоко, будешь отвечать. – И понимая упрямство ревнивой Валентины, всё же попросил. – Ладно, хотя бы через час. Ёлка как раз дочь кормить будет. Не буди звонком. Ребёнку это вредно!

Трубка всё поняла, но не остановилась. Кобзев выслушал, что ему там пообещали, и совсем уж окончательно скис, скривился, сдерживая эмоции, махнул рукой.

– Ладно-ладно, приезжайте… какие проблемы… Ждём! – и, не давая трубке времени на ответ, заторопился. – Всё, извини, Валя, генерал приехал… Всё. Слышишь, сигналит?! Целуем…

Как обжёгшись, расстроено бросает телефон, начинает суетливо скакать по комнате, отыскивая перепутанную одежду, даже не заметив свалившуюся с себя простынь. Вид голого Кобзева нисколько не нарушил дизайн интерьера сонной комнаты, наоборот, чётко вписался в неё, подчеркнул.

Трушкин, только теперь поняв неизбежность обозначенных действий своей супруги, Валентины, суматошно подскакивает и тоже спешно принимается одеваться…

– Полный мажор, трали-вали! Полундра! – испуганно вскрикивает он, натягивая штаны-галифе, попутно выговаривая товарищу. – Ну ты их в часть-то зачем пригласил, балда, зачем? Ты что?!

Кобзев, вертясь на месте в поисках своих трусов отмахивается:

– Это я что ли, это она сама… С твоей Валентиной сейчас в часть приедут… Представляешь? Копец! Срочно звони Тимохе.

Появившаяся из второй комнаты миловидная женщина, где-то за тридцать, вся закутанная в простынь, молча подала Александру утерянные трусы и майку. Кобзев машинально принял их, кивнул головой, благодарю, мол, и продолжил скакать на одной ноге, безуспешно пытаясь другой попасть в ускользающую штанину. – Звони Тимохе, – почти в панике торопил Трушкина. – Пусть на КПП их перехватит… скажи… А мы с запасных ворот проскочим, чтоб не засветиться…

Полуодетый Трушкин послушно принялся судорожно тыкать пальцем в кнопки мобильного телефона, одновременно пытаясь застёгивать пуговицы на форменной рубашке.

– Женька, ты? – дождавшись ответа, обрадовано восклицает он. – Здорово! Слушай, такое дело… – Трушкин неожиданно переходит на просительный тон. – Выручай, старик… – выслушав что-то, торопливо отмахивается. – Да помним мы про халтуры сегодня, помним… Да, конечно. Нет, мы трезвые… Оба. Пока бежим – выветрится, я думаю… Ага. Ты не мораль сейчас читай, ты подскочи, пожалуйста, на КПП, подежурь, перехвати Елену Сашкину, и мою Валентину… Ага!.. Я тебя умаляю, старик! Мы умол… Не подведи! Да!.. Ага! Ну вместе они решили… Дуплетом!.. А я знаю?! Застукать наверное хотят… Мы? Откуда? Мы не знали… Я говорю мы тоже только что узнали… По-мобильнику… Да, летим мы уже, летим! Всё. Давай, брат, выручай! Сочтёмся!.. – отключил телефон, растерянно оглянулся на суетящегося Кобзева и двух женщин, молча с едва скрытой укоризной подающим мужчинам необходимые в срочных сборах одежды. – Вот, гадство, девочки, – извиняясь, промолвил Трушкин. – Нас посетила лажа, трали-вали те сандалии, весь кайф испортили… Мы исправимся.

Женщины, пряча иронию, молча наблюдали, как голые мужчины, «патриции», жаркие военные большие-здоровенные, краса и гордость всю ночь и сколько-то минут назад, одеваясь, грохоча сапогами и суетясь по комнатам, внешне превращаются хоть и в военных, но сильно испуганных сейчас, встревоженных, потерявших лицо, замотанных и взвинченных тяжёлой службой вояк…

Уже притоптывая натянутыми на ноги сапогами, прапорщик Трушкин принёс свои положенные в таких случаях официальные извинения двум женщинам, подругам.

– Извините, девочки, служба, понимаешь, трали-вали те сандалии. Труба зовёт… Ага.

Не ударил в грязь лицом и дипломатичный Александр Кобзев, тоже прапорщик:

– Такое дело… военное. До встречи, вкусные, желанные… Созвонимся. Бай-бай!

Нью-Йорк, поздним летним вечером и после дождя, в свете рекламных полотен, огромных витрин и уличного освещения очень хорош. Как, наверное, и большинство мегаполисов в такой момент. Пусть и довольно шумно вокруг, но жара заметно спадает, воздух очищается, улыбки освещённых витрин и окон ярко напоминают о возможном уюте, отдыхе, и передышке. Волна служащих из своих офисов уже схлынула, уехала в авто, растворилась в жадных створках подземного метро, вскочила в проезжающие автобусы и такси… Это действо напоминает дождевую воду, гаснущую после мощного и короткого ливня в решетках сточного коллектора. Вот она была, и нет её уже… Но через небольшой перерыв, центр города вновь наполняется людьми… Но это уже другие люди. Неторопливые, слегка вальяжные, молодые, пожилые, разные, желающие получить всё, что позволят сегодня их кошелёк или удача… В первую очередь заполняются уличные кафе, подвальчики, ресторанчики, и прочие увеселительные заведения. Мощная, многоцветная «живая» реклама на фронтонах высоток, на бортах автобусов, на стенах и козырьках магазинов, на уровне глаз, везде и всюду, яростно требует воспользоваться услугами непременно здесь и сейчас. «У нас есть всё и на любой вкус», «Быстро, качественно и не дорого», «К нам», «К нам, к нам!»

Сверкающий лаком длинный лимузин «Майбах Би турбо», специальный и на заказ, как и множество других его собратьев, «кэдди», «линкольнов», дорогих и супердорогих лимузинов, один за другим подъезжающие сейчас к нескольким открытым выходам «Карнеги холла», только что отъехал, приняв в услужливо распахнутую водителем дверь двух пассажиров. Не пассажиров, хозяев. Гейл Маккинли – молодую, красивую девушку, с рассеянной сейчас улыбкой, едва заметным вечерним макияжем на лице, с чуть подкрашенными губами, среднего роста, с изящной спортивной фигурой, аккуратным бюстом, в дорогом, открытом вечернем платье, туфлях на высоком тонком каблуке. Особенно выразительными, без преувеличения, красивыми голубыми глазами, сверкающими задором, лукавинкой и умом. На шее поблескивало дорогое колье из тонких серебряных нитей, унизанных каплями брильянтов. Такого же фасона украшение, как и колье, небрежно охватывало запястье левой руки. На одном из изящных пальчиков колечко, знак помолвки.

Её спутник Стив, Стив Гладстон, двадцатисемилетний банкир, вице-президент банка, член совета директоров консорциума банков, входящих в Международный валютный фонд, много лет уже возглавляемый уважаемым нацией и президентом Соединённых Штатов его отцом, сэром Мальколмом Гладстоном. Стив, спортивного вида молодой человек, одетый в безукоризненно сидящий на нём смокинг, несколько меланхоличным выражением лица, но упрямым, слегка раздвоенным мужественной складкой подбородком, прямым носом, высоким лбом и внимательными глазами, часто скрывающими, как и положено банкиру, чувства, достав из автомобильного бара запотевшую бутылку «скотча», готовил напиток. Себе, и лёгкий своей даме.

Лимузин шёл настолько плавно и бесшумно, что казалось совсем неподвижным. Только лёгкое подрагивание корпуса на дорожном покрытии, да уплывающие назад огни витрин и прочих, высвеченных всполохами огней реклам уличных сооружений, говорило о движении. Впереди, за толстым, едва прозрачным стеклом-перегородкой, угадывался силуэт водителя в униформе. Виделись и размытые габаритные огни впереди идущих машин. В салоне создавалось ощущение комфорта, спокойствия и умиротворённости. Правда, вряд ли наши пассажиры так это детально сейчас оценивали. С таким ощущением они родились, жили, другого не знали…

– Удивительно… Удивительно! – беря приготовленный её спутником напиток, прислушиваясь к чему-то в себе восторженному, смакуя слова на вкус, почти по слогам произнесла она. – Я в восторге. Такой талант!

– Да, талант, – спокойно поддержал Стив. – Как и многие американцы. Работают люди, стараются.

– Не скажи, – подняв глаза, возразила девушка. – Ты не очень внимательно слушал. Кисин виртуоз.

– Я не спорю. Я просто говорю, что не хочу рабски подчиняться этому чувству. Это меня унижает.

– Почему рабски. Уважительно, ничего более… Хотя…

– Вот, дорогая, об этом я и говорю. И вообще, я хорошо запомнил, ещё с детства, слова Уолта Уитмена, и помню их…

– Уитмена? – переспросила девушка. – Это же такая древность! Интересно, какие именно?

– «Побольше противься – подчиняйся поменьше». Помнишь? – глянув на спутницу, молодой человек оживился и, раскачивая бокалом, продекламировал:

…Говорю вам, Штатам, и каждому из них,
и любому городу в Штатах:
«Побольше противься – подчиняйся поменьше».
Неразборчивое послушание – это полное рабство…

– А-а-а, – перебила девушка. – Я помню.