Владислав Вишневский - Аллегро

• Название: Аллегро
• Автор: Владислав Вишневский
• Жанр: Детектив
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-906858-38-2

Удивительная, но реальная история событий произошла в жизни военного оркестра.

Музыканты, как известно, народ особенный. Военные музыканты в первую голову. А какую музыку они исполняют, какие марши играю! Как шутят! Как хохмят! Как влюбляются Именно так всё и произошло в одном обычном военном оркестре. Американка Гейл Маккинли, лейтенант и дирижёр, появилась в оркестре неожиданно и почти без особого интереса к российской маршевой музыке, к исполнителям, но… Услышала российские марши, безоговорочно влюбилась в музыку и исполнение, и сама, не подозревая ещё, влюбилась в одного из музыкантов – прапорщика, но, главное, она увидела композиторский талант у пианиста Саньки Смирнова, музыканта-срочника. В оркестре на тарелках пианист играет, ещё и английский язык оказалось знает, и скромный, и пианист талантливый, и… Даже посол США в Москве, мистер Коллинз, всему этому восхитился. Санька Смирнов оказался настоящим Национальным достоянием страны. Об этом и не подозревали. Это вся Европа услышала и подтвердила. Правда для этого музыкантам оркестра пришлось в город Стокгольм лететь, в Швецию, Кантату Санькину на заключительном королевском концерте исполнять. Женька Тимофеев, первая труба в оркестре, там и объяснился с Гейл, а Санька Смирнов, национальное достояние, познакомился с Кэт. А сколько всего с этим путешествием интересного и необычного для них было… И это кроме всего прочего…

---

Ещё есть один, пятый.

Он на тромбоне гудит – это такая «штука» интересная с кулисой. Штука напоминает фанфару, или пионерский горн, кто помнит, только раструб у тромбона побольше, и сбоку как-то приделана кулиса. Определение не музыкальное, но предмет помогает разные звуки создавать. Сама кулиса по форме похожа на женскую шпильку, которыми они волосы на голове закалывают. Но совершенно ровная и длинная. И она то выдвигается музыкантом, то задвигается. Это не объяснишь, это видеть надо. Очень сложный инструмент, кстати. Никаких клапанов на тромбоне нет, нажимать не на что. Кулисой звуки и вылавливают. А это сложно, невероятно сложно, но не этому музыканту. Потому что он солист. Не только сейчас, вообще. «Выдувает» свою партию легко и вдумчиво. На лице понимание и скорбь. Сказать: профессионально исполняет – значит… обидеть этого музыканта. Высоко профессионально – это будет правильно. Это Геннадий Мальцев. Он не намного старше тубиста… если приглядеться. Но он белёсый. От макушки и ниже, включая всё, что там может быть дальше. Явно признаки прибалтийского семени в нём доминируют или… Нет-нет, вот только не ариец, – откуда ему у нас взяться, если он по документам и всем метрикам чисто русский! К тому же, лицо в едва заметных конопушках… На голове промокшая бейсболка, он в армейской рубашке без опознавательных знаков, тоже размокшей… ниже шорты. Естественно тоже намокшие, они с широкой резинкой, как у боксёров, но очень длинные, как с баскетболиста снятые… гораздо ниже колен. Сам он высокий. Можно сказать – шест или «дядя, достань воробушка», а может и сын того самого дяди Стёпы. На самом деле это сильный и мосластый Генка Мальцев. Генка и Генка, классный музыкант и отличный товарищ.

Музыканты идут – странное зрелище! – исполняют партии, поглядывают себе под ноги, иногда друг на друга, чаще на того, который с трубой. Он видимо главный. Конечно, он главный, Женька Тимофеев, просто Тимоха.

Вот уже – всё замедляясь, процессия подошла к конечному пути своего маршрута… Сошла с дороги… Охватывая кольцом, сгрудилась в одном месте… у свежевырытой – «эх, жизнь копейка!» – могилы… Тут и оркестр умолк. Всё.

Отыграли.

Закончилась халтура.

– Сворачиваемся…

Музыканты мгновенно засуетились, ожили, будто на эскалатор «кольцевой» им нужно первыми успеть. Подгоняемые вспыхнувшими рыданиями печальной траурной церемонии, музыканты быстренько заспешили в хвост процессии. Почти бегом… Там их уже и автобус ждал.

– Быстро, чуваки, быстро! – с беспокойством в голосе поторапливал старший, именно тот, который с зонтом и трубой был. – Опаздываем! Копец!

– Атас, чуваки, полный мажор! – нервничает и кларнетист.

Спешно, но без суеты, музыканты – мокрые, как из бассейна – погрузились в автобус, и он, неловко пятясь и тычась то носом, то задом в могильные оградки по обеим сторонам дороги, всё же развернулся, радостно стрельнув выхлопной трубой, покатил по извилистым, запутанным тропам вечного города к тому городу, другому. Который яркий, и красивый, живой, и… Тёплый.

– Ой, опаздываем! Ой, писец! – бормотал под нос Геннадий Мальцев, остальные молчали, добавить к вышесказанному было нечего.

Старший, достав из кармана полученные оркестром за работу деньги, отсчитал каждому его часть. Раздал.

– О, бабки-бабульки… Дай Бог не последние! – ёрничая, пропел большой Левон Трушкин, оглядывая на себе одежду, в поисках сухого места.

– Ещё бы так раз пять-десять получить… – подмигивая, заметил барабанщик, в кепке. – В день… Пусть даже не просыхая.

– Ага, просохнем, если опоздаем!

– Это да, выжмут! Это факт. Хотя прискорбный!

Изрядно поплутав, водитель нашёл таки выезд из скорбного лабиринта, и тут же уехал обратно… высадив, естественно, музыкантов. Их уже ждала другая машина: микроавтобус «Газель». Грохнув обеими дверями, старший снова скомандовал водителю: «Гони, Паша, дорогой! На развод опаздываем! Гони!»

– А бутыльброд, чуваки? – смело поинтересовался водитель.

– Ты довези сначала, – парировал трубач. – Опаздываем, Паша. Будет тебе бутыльброд. Гони.

– Так бы сразу и сказали, дорогие товарищи-лабухи. От винта…

– Ага, взлетай, только не разбейся, – обтирая влажное лицо, мокрыми же ладонями, беззлобно пробурчал тубист Лёва Трушкин.

– Не надо взлетать, люди, дембеля берегите, мне завтра домой… Документы в кармане… – изобразив на лице жалостливую мину, похвастал барабанщик-дембель. – Меня мама ждёт. Я домой хочу!

– Если опоздаем, ты не на дембель, голубь, полетишь, а на губу! – озвучил перспективы Александр Кобзев, кларнетист, и добавил в соответствующей минорной тональности. – Ну полный мажор! И мы тоже…

– Я на губу не хочу! – тут же высказался басист Лёва Трушкин, мама армянка, папа русский. – Но с ним же, – он кивнул на водителя, – опять мы куда-нибудь вляпаемся. Как прошлый раз.

Все помнили ту историю. Так же, торопясь, смело вырулив из пробки на встречную полосу – время поджимало, – нанесли некоторый – мягко говоря – морально-материальный урон и себе, и некоему чужому транспортному средству иностранного производства. Лакированному и дорогому! У-у-у, что тогда было!

– Не боись, Лёва, – отозвался водитель, – мы учёные. Нам не впервой стартовать… – в подтверждение тезиса легкомысленно даже пропел известную строчку из знакомой песни. – «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью», – на этом прервал себя, чтобы акценты укоризненные расставить. – А кто старое помянет, Лёва… – заметил он с угрозой… Музыканты с интересом повернули головы к водителю, как это он себе представляет? По габаритам водитель как «запорожец» против Лёвы-«КАМАЗа», можно сказать шпендик. – Зуб даю! – в шутку всё перевёл водитель. – На этот раз парашюты точно не понадобятся, как и подушки безопасности. Слово офицера, во! – ёрничая, бодро продолжил Паша, и резко скрежетнув шестерёнками коробки передач, вновь сам-себе забубнил. – «Преодоле-еть пространство и просто-ор… Нам разум дал стальные руки-крылья… Ля-ля-ля-ля-я-ля… пламенный мотор…»

И машина быстренько-быстренько, где можно виляя и объезжая препятствия, покатилась-полетела. В темпе prestissimo, как у музыкантов говорят, в предельно быстром, значит. И это правильно. А по другому сейчас и нельзя, опаздывают люди, торопятся, и темп этому необходим соответствующий. Потому и престиссимо.

И вскоре… Минут, наверное, через пятьдесят – шестьдесят… Даже чуть…

Уже в другом конце города – чёрте где! – точнее и не скажешь – за бетонным забором, с рельефным российским гербом на каждой половине трёхцветных железных ворот – что для непосвящённого означает безусловное наличие войсковой части – на сером армейском плацу, в окружении радушных зелёных деревьев, лишних целых три минуты – три минуты!! – стоит полк в ожидании оркестра. Парится.

Не командира полка ждут, даже не командира роты или командира дивизии, на худой случай, а свой оркестр ждут, музыкантов. Неслыханное в армейской жизни явление. Такое возможно только в фантастических снах или в строго теоретических предположениях, с вероятностью один раз на сто тысяч лет… может и двести. И то это уже ЧП! Большое и огромное. Неизгладимое пятно на мундире всего полка, а в частности, конечно же, оркестра. И дело-то всего ничего, – «развод караула» отыграть, а невозможно. Музыканты не все собрались. Одной трети нету. Трети… Кошмар! Все собрались, а этих – разгильдяев! – нету! Ах, ты ж, ё-пэ-ре-сэ-тэ!.. Ну пусть одного нет, даже двоих, – куда ни шло, такое бывало, – оркестр не опозорится, запросто отыграет. А тут сразу пятерых нет! И каких!.. Подполковник Запорожец, дирижёр, аж с ума сходит… Ему кажется – он держится. А со стороны видно – сейчас лопнет. Вот-вот его прорвёт… Собравшиеся музыканты его сторонятся, как раскалённой печки или оголённых электрических проводов… Очень опасно потому что. Никому не хочется быть громоотводом. Спасибо, дураков нет… Вернее они есть, только сейчас где-то задерживаются, вот-вот будут. И дирижёр тоже хорош – отчебучил: принял неслыханное решение – не вывел оркестр на развод. Второй кошмар! Ещё одно нарушение Устава.

«А с кем выходить?» – в жуткой панике пробегающей от лица к сердцу, потом в пятки, снова к сердцу, выше и обратно по кругу, застревая то в пальцах рук, то в негнущихся ногах, высвечиваясь в глазах, раздумывал подполковник Запорожец, резко скрипя хромовыми сапогами, нервно расхаживая по оркестровому классу. Если и расставишь собравшихся музыкантов по своим местам на плацу, – размышлял он, – там же такие прорехи в «коробке» получатся, засмеют!.. До пенсии не отмоешься. По этому и принял решения ждать в оркестровке, пока все не соберутся… Вот тогда и… Семь бед – один ответ.

Остальные музыканты, сжавшись, кажется, до размеров сумки противогаза или пачки сигарет, кто – где сидят, молча. Как на иголках. На лицах сильный укор и скорбь по своим опоздавшим товарищам! С инструментами в руках, и в портупеях… Как дураки… И ни гу-гу! Все очень хорошо представляют, что сейчас будет!.. когда – эти прибегут… Не позавидуешь. Жалеют уже заранее… А в глазах нет-нет да и мелькнёт искра затаённого восторга, маленькой такой подлянки – ну, хохма же, чуваки, хохма! Приключение!