Сергей Тютюнник - Осколок в форме сердца

• Название: Осколок в форме сердца
• Автор: Сергей Тютюнник
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-95143-7

«На морозе водка слаще. На жаре вода пьянее. На миру погибель краше. На войне любовь острее». Эти слова автора, сказанные как бы в шутку, очень точно выражают суть отношений мужчины и женщины на войне. Они и в мирной жизни не всегда простые и понятные, а в боевой обстановке вообще сплетаются в тугой узел с драмой, болью, слезами и кровью. И все же как божественно красива и как парадоксально нелепа любовь, балансирующая на тонкой грани между жизнью и смертью!

---

«Адюльтура»

Дома пахло грехом. Майорский китель с желтой нашивкой за ранение висел в прихожей, как музейный экспонат. Хозяин квартиры – молодой бездетный супруг лейтенант Валериан Волк – почувствовал, что голова наполняется раскаленной плазмой и распухают виски. Он толкнул дверь комнаты, и комната, как парилка, окатила Волка жаром любовных флюидов и ветром форсированных дыханий.

Волчий взгляд магнитом приклеился к смуглой мужской заднице, с белым шрамом на правом полушарии, которая барахталась меж полных и бледных ног Ольги. Валерианова жена Ольга полулежала поперек старого дивана, принесенного солдатами своему взводному со свалки соседнего немецкого городка. Глядя на внезапно нарисовавшегося в дверях мужа, Ольга захлебнулась вдохом и дернула желтой ступней. Тут же повернулось к Волку влажное от сексуального труда лицо стоящего на коленях майора Хафизова, заместителя начальника политотдела учебного полка, где служил Валериан. Жгучий глаз хафизовского профиля заморгал в страхе.

Ошпаренный кипятком диванной сцены, Волк грохнул дверью и выскочил на улицу, мокро-холодную от осени. Волка ждал грузовик из батальонного хозвзвода. Валериан запрыгнул в кабину и скомандовал усталому задремавшему водителю: «Гони!» Сердце Волка захлебывалось и разбивало грудь.

По дороге в полевой лагерь некурящий Валериан выкурил три термоядерные сигареты «Волна» из оранжевой, как очищенная морковь, водительской пачки и с отравленной головой направился по закачавшемуся под ногами полигону к палатке, где хранилось оружие. Оттолкнув упершегося на входе в «ружпарк» дневального – робкого солдата-татарина, – лейтенант Волк хватанул автомат, магазин к нему и загреб из цинковой коробки горсть патронов. Патроны торчали между пальцами Валериановой руки латунными любопытными головками и не пролезали в карман куртки.

Услышав возню у палатки с оружием, замполит батальона майор Марчук, располневший за 25-летнюю службу, подошел поинтересоваться причиной шума. Волк запихивал в карман патроны и глядел на замполита отвердевшими мраморными глазами.

– Что-то быстро ты из городка вернулся, – стал прощупывать Марчук Валериана.

Валериан молчал и сопел, готовый на пути к цели свернуть гору марчуковского тела.

– Никак пострелять немного хочешь? – подкрадывался замполит, не теряя из виду растерянного дневального, который стал бояться кары за свою нерешительность и Волчий прорыв к оружию.

– Я еду расстреливать замначпо Хафизова. – Волк расставил короткие, кривые мускулистые ноги и прицелился в Марчука серым немигающим взглядом из-под белых бровей. – Я его сейчас со своей женой застал.

Мясистое лицо Марчука медленно наливалось кровью. Глаза заморгали, но взгляда майор не отвел.

Набычившийся Волк, сжимая в руке автомат, как таранное бревно, внутренне приготовился ломануться на штурм марчуковских моральных укреплений и сделал шаг вперед.

– Правильно. Убей гада, – ляпнул Марчук, пошатнув внутренний настрой Волка.

Лейтенант, не встретив преграды, рассеял часть атакующей воли.

– Ты же знаешь: я Хафизова не люблю, – маневрировал дальше Марчук.

– Не знаю. – Валериан стал теряться от финтов замполита.

– Пойдем, расскажешь, что к чему, – продолжал пеленать волчью волю Марчук.

Но Валериан еще стоял на ногах и не падал.

– Я еду расстреливать Хафизова! – попытался вырваться из незримых объятий замполита Валериан.

– А я тебе что – запрещаю? – по-стариковски буркнул Марчук, подталкивая закачавшегося Волка. Кинув взгляд куда-то в сторону, заторопил: – Пойдем-пойдем, а то здесь командир полка с комбатом шмон наводят – комиссию из Вюнсдорфа ждут. Увидят тебя с пушкой – по мозгам получишь… Пойдем, я тебе про Хафизова по секрету одну вещь скажу.

Волк сдался. Военная косточка дала вибрацию. Он вспомнил про комполка и комиссию. Замполит не врал. Именно из-за внезапного приезда высших офицеров из Вюнсдорфа, из штаба Группы советских войск в Германии, Волка и послали с машиной в военный городок, чтобы он привез оставленное полку за ненадобностью снаряжение – перед комиссией учебно-материальная база должна быть в полном комплекте. «Лучше бы его не посылали», – подумал замполит.

– Пойдем от греха подальше, – потянул Марчук ослабевшего Волка. И Волк ступил за ним.

– Сынок, крикни там, чтоб в палатке, где ленкомната размещается, чаю организовали, – оглянувшись, озадачил замполит дневального солдата-татарина, свежезамороженного невольно услышанным разговором двух офицеров.

Крепкосшитый Волк с автоматом в бледной руке побрел на кривых ногах за Марчуком. Федор Степанович Марчук нес свое грузное тело, шумно дыша и нащупывая в кармане снотворное, без которого все чаще не мог совладать с предпенсионной бессонницей.

– Расстрелять Хафизова есть за что, – бормотал он, чувствуя спиной бредущего позади Волка.

Федор Степанович, отец двух дочерей, «двух дылд толстоногих» (старшую летом еле впихнул в пединститут в Краснодаре), не одобрял скотскую страсть Хафизова к женщинам. Марчук, конечно, не был святым и пару раз сам изменил своей худой суетливой жене – воспитательнице детсада, все силы отдающей дочерям-лентяйкам. Случались у Марчука измены, когда он отбывал на курорт лечить больную печень. Что было, то было… Однако грешил хоть и без взаимных обязательств со своими избранницами и серьезных намерений – а все же с частичной растратой душевной энергии и сердечным трепетом. С легким раскаянием впоследствии. Хафизов же, считал Марчук, – чистой воды кобель, у него души нет. Не дай бог, переживал Марчук, младшая дочка под Хафизова попадет. У нее одна любовь сейчас в голове. А Фарид – мужик красивый, спортсмен. К тому же этот чертов теннис! Жена дочку заставила жир в спортзале сгонять. А Хафизов там катает шарик по столу регулярно. То ли тоже фигуру сохраняет, то ли в каждодневных маленьких победах нуждается…

Знал Марчук и о других увлечениях Фарида из-за соседства рабочих кабинетов. Построенная еще при кайзере старая казарма за десятилетия «советского военного присутствия» множество раз переделывалась: в ней ломали стены, замуровывали окна, перегораживали коридоры – в зависимости от специфики расквартированной здесь части, но чаще – от вкусов быстро меняющихся начальников разных калибров: от командира полка до главнокомандующего Группой советских войск в Германии.

В результате многочисленных перестроек политотдел учебного полка соседствовал теперь через стенку с батальоном, в котором замполитствовал Марчук.

Кабинет заместителя начальника политотдела полка одно время был буквой Г, но когда его хозяином стал Хафизов, то приказал двум солдатам (своим землякам – чтоб не «продали») построить перегородку. Образовалось две комнаты: одна – большая и длинная – так и осталась рабочим кабинетом, другая – поменьше – для случайного посетителя вовсе не существовала. Фарид маленькую дверь, прорубленную в перегородке, забаррикадировал платяным шкафом, у которого выломал заднюю стенку. Получилась потайная маленькая комната с потайным же входом. «Военное искусство маскировки по-суворовски, – говорил, улыбаясь, Фарид гостям своего лежбища, – применимо не токмо в сражениях на поле боя, но и в нелегкой мирной жизни».

Маленький кабинет Марчука оказался разделенным с секретной комнатой Хафизова тонкой (бывшую дверь заколотили и оклеили обоями) стеной. И получилась у Фарида с Федором Степановичем неплохая общая слышимость. Но Хафизову слушать было нечего, поскольку его сосед только бумагами на столе ворочал, а от таких занятий шум небольшой. Зато сам придвинул к перегородке старый диван. Так что некоторые события протекали в непосредственной близости от Марчука. Слышались все эти хиханьки-хаханьки, визги, стоны и выстрелы пружин терзаемой мебели. По всем признакам было ясно, что женщины у Фарида бывают разные и часто. Кое-кого Федор Степанович невольно даже по голосу узнавал.

От любовных коллизий не было Марчуку покоя и дома. Его жена, суетясь по вечерам на кухне, старалась передать все разведанное от Люськи – продавщицы из полкового магазина, первой гарнизонной сплетницы. В том числе о Хафизове: кто и сколько у него на приеме «по личным вопросам» просидел, к какой женщине и как приставал:

– И как его бедная жена только терпит, ведь не может не знать?! Ох, господи!..

– Жена!.. Хорошо еще, что она у него не в парандже ходит, – обрубал Степаныч пулеметную очередь неумолкающей супружницы и шел смотреть телевизор, буркнув попутно дочке, чтоб физику учила, а не маникюры, понимаешь, наводила.

– Куда собралась на ночь глядя? – спрашивал по-старшински, видя, как дочка маневрирует по квартире, пакуя спортивную сумку.

– Да на теннис же, Федя, – вклинивалась жена. – Девочке же надо про фигуру думать, вся в тебя. Еще замуж никто не возьмет.