Илья Дименштейн - Наша Юрмала

• Название: Наша Юрмала
• Автор: Илья Дименштейн
• Жанр: Гиды, путеводители

Вы узнаете из книги о «Порте Ассерн», возникшем за год до Первой мировой, о том, почему Дзинтари когда-то называли Эдинбургом, а Меллужи Карлсбадом и в честь кого получила название улица Йомас. О лучших юрмальских ресторанах – их солистах и известных гостях вспоминают долголетний начальник управления торговли Юрмалы Мария Затока и режиссер варьете «Юрас перле» Марк Гурман, о неожиданном посещении Слокского ЦБК Косыгиным и том, что из этого вышло – его бывший главный инженер Гунар Данкфелдс…

Есть главки, рассказывающие об истории появления монумента Лачплесису, урагане, бушевавшем в Юрмале в 1969-м и едва не уничтожившем «Юрас перле», тому, в честь кого было построено шоссе Рига-Юрмала и как его называли. Не забыто и довоенное взморье. Один из очерков рассказывает о шахматном турнире, который в 1937-м собрал в Кемери весь цвет шахматного мира: от русского эмигранта Алехина, приехавшего из Парижа, до чеха Флора, кубинца Капабланки и американца Решевского. А победил на нем наш земляк – рижанин Владимир Петров, который стал первым в Латвии гроссмейстером.

Удалось также восстановить историю создания двух знаменитых строений довоенного взморья – ресторана «Лидо» и дачи Беньямина, созданных русскими архитекторами – Антоновым и Витлиным. Отдельный раздел посвящен знаменитым отдыхающим Рижского взморья: Горькому, Паустовскому, Ландау, Андрею Миронову, Высоцкому и Марине Влади.

---

Санаторий стал первым на взморье, где можно было отдыхать круглый год. Приезжали сюда не только из столиц, но из уездных городов. Самым известным пациентом «Максимовича» был один из виднейших поэтов Серебряного века Валерий Брюсов. В Эдинбург он приехал в декабре 1913 года, вскоре после трагической гибели молодой поэтессы Надежды Львовой, покончившей с жизнью. За «эдинбургский месяц» Брюсову удалось прийти в себя. На взморье он много пишет. Вот строки из стихотворения «Зимнее возвращение к морю»:

«Успокой, как летом, и обрадуй Бесконечным рокотом валов, Беспредельной сумрачной усладой Волн, идущих сквозь века веков!»

Стихотворение было написано 18 декабря 1913 года. В рукописи кроме даты рукой поэта отмечено: «Санаторий доктора Максимовича». Покидая Эдинбург, один из томов стихотворений Брюсов подарил тому, кто «поставил его на ноги», с дарственной надписью.

Во время Первой мировой войны Максимович устраивает в здравнице лазарет для раненых, организует сбор пожертвований для населения, пострадавшего во время военных действий. Это не была дань моде – Максимович был идеалом «чеховского земского врача». Еще в начале столетия он много сил отдает борьбе с холерой, ведет активную просветительскую работу среди простого населения. Позже, после того как Латвия стала независимой, по его инициативе в Московском фортштадте была создана амбулатория для оказания помощи неимущим. Потом она превратилась в хорошо оборудованную больницу. В Русском народно-демократическом союзе, который возник в начале 1920-х, Максимович становится председателем комитета помощи.

Но сердце самого врача не выдержало. В 1923 году газета «Сегодня» сообщала: «Тяжелую утрату понесли русские врачи – не стало доктора Максимовича… Он без устали работал, спешил, как будто чувствовал, что мало дней ему осталось… Нет больше среди нас прекрасного товарища и отзывчивого врача».

В последний путь Михаила Михайловича провожали из его квартиры – в Риге, на улице Алберта, 4. Похоронили его на Покровском кладбище, за часовенкой архиепископа Иоанна Поммера.

А в тех корпусах, где когда-то работал Максимович, в советское время открыли новый санаторий – «Балтия». После Атмоды старые здания снесли, на этом месте сейчас нечто «офисно-жилое» из стекла и пластика.

Эдинбургский преферанс

Перед Первой мировой войной российские любители азартных игр ехали не только в далекий Баден – Баден, но и поближе – на Рижское взморье.

Туда – на рулетку, к нам – на преферанс. И трудно сказать, что было круче. Ведь в царской России "азардные игры", как называли их тогда, были запрещены. В 1910 году в Эдинбургском кургаузе с дозволения генерал – губернатора Звегинцева учредили "Общество казино". Законы давали губернаторам такое право, но существовал перечень запрещенных азартных игр. К ним и относился преферанс. Запретный плод, как известно, сладок. Преферанс (между прочим, русская карточная игра, еще в 1841 году заменившая вист) был очень популярен в высшем свете. В Эдинбург потянулись со всей России не только любители морских ванн. Как отмечал современник, столов было много, играли на большие суммы. Забытое ныне слово "азардовать" – рисковать – тогда на штранде было не менее повторяемым, чем "купаться". Случались и скандалы, когда проигравшие обвиняли победителей в шулерстве. Дошло до Столыпина, петербургские газеты запестрели заголовками о "подпольном Баден – Бадене" на Рижском штранде. Звегинцев издал распоряжение "закрыть адовые игры", хотя не прошло и недели, как в Эдинбурге вновь стали азардовать. Звегинцев делал вид, что ни о чем не знает. Губернатор прекрасно понимал, кто именно оставляет на взморье большие деньги. И не в последнюю очередь "адовым играм" взморье было обязано росту популярности. Если в 1909 году сюда приехало 46 тысяч отдыхающих, то в 1910–м – 54 500! В 1911–м подпольные азартные игры захватили и Майоренгоф. В следующем году была предпринята попытка частично легализовать азартный бизнес – открылся игорный клуб. Но генерал – губернатор его тут же закрыл – зачем проблемы на свою голову. Лучше пусть играют в подполье, а мы ничего не видим. Совсем как сегодня с "массажными салонами" в Риге. А Эдинбургу не случайно суждено было стать рижским Баден – Баденом. "…Аристократический уголок, – писал о нем отдыхавший здесь писатель Леонид Андреев. – …Женщины все породистые и красивые, мужчины все вежливые… В общем, народ сытый, довольный и, конечно, беззаботный…" Андреев пишет о "постоянных, ежедневных концертах, "морских праздниках", фейерверке на главной улице, местами освещенной электричеством, неустанном движении веселой разряженной толпы; роскошных и относительно дорогих пансионах и флирте, флирте… То он тяжеловесный немецкий, когда флиртующий напоминает собой медведя на канате, степенный и рассудительный, вносящий строгий порядок даже в самое прелюбодеяние, иногда наивный, но всегда самодовольный; то меланхолический русский с вопросами, запросами, сомнениями, колебаниями, угрызениями, душевными разговорами и стыдливостью…" …Жаль, что на рижском штранде времен подпольного азарта не побывал второй Достоевский. А появись "Игрок" о здешних нравах – глядишь, и взморью была бы обеспечена на весь мир слава второго Баден – Бадена. Хотя и сегодня есть возможность ненавязчиво рассказать о малоизвестной страничке из прошлого. Около нынешнего Дзинтарского концертного зала, на месте которого когда – то был Эдинбургский кургауз, – поставить памятник дореволюционному игроку преферанса. Тому, кто проложил дорогу нынешним казино города – курорта. А средств на его установку у игорного бизнеса Юрмалы, уверен, хватит. Было бы желание.

Храм на Турайдас

Не так давно ко мне попала старинная открытка – деревянный православный храм в Эдинбурге – на границе нынешних Дзинтари и Майори. Захотелось узнать подробнее о нем – ведь сегодня православных храмов здесь нет.

Тем, кто бывал в Юрмале, наверняка известен большой металлический глобус на улице Турайдас. Рядом и находилась когда – то церковь Казанской Божьей Матери. Освятили ее в 1896 году – 23 августа. Прекрасный образец деревянного зодчества, вписывающийся в архитектуру тогдашнего взморья. Церковь Казанской Божьей Матери стала второй православной в центральной части взморья. В 1867–м в Дубулты была освящена каменная церковь Святого князя Владимира. Возведение обоих храмов финансировало рижское православное Петро – Павловское братство. Сохранилась смета строительства церкви в Дзинтари – 6297 рублей 70 копеек. В первое время богослужения в Дзинтари велись только летом – вне сезона на взморье проживало около 200 православных. Но уже с 1909–го службы проводятся круглый год. Настоятелем храма в Дзинтари был настоящий подвижник – Николай Шалфеев. Его сын Борис вошел в историю города как "рижский Гиляровский". Заведующий историческим отделом газеты "Сегодня" в 1930–е, он оставил ряд блестящих очерков о прошлом города. Николай Шалфеев был настоятелем храма до начала Первой мировой войны – в 1914–м он эвакуировался в глубь России. В Москве поступил в Духовную академию, из рук патриарха Тихона получил одну из высших духовных наград – на него была возложена палица. В 1920–е в Риге отец Николай становится настоятелем Ивановского прихода. Среди коллег он выделялся тем, что был завзятым театралом. Не случайно именно его Рижский русский театр приглашал в начале сезона служить молебен. Николай Шалфеев умер в 1941–м – при немцах. Незадолго до этого ходатайствовал перед новой властью о похоронах танкистов, погибших при отступлении Красной армии. Отцу Николаю, свободно говорившему на немецком, не стали чинить препятствий. Но вскоре самого вызвали в гестапо – у немцев появилась информация, что священник помогает детям из Рижского гетто. Через два дня после беседы Шалфеев умер… В советское время действующим оставался лишь православный храм в Дубулты. А в 1962 году за сутки церковь в Дзинтари была уничтожена. Сейчас говорят – по команде Хрущева, хотя решение подписало партийное руководство Латвии. Истину установить сложно, но то, что нынче модно всех собак вешать на Москву, – факт. В 1970–е на месте храма построили выставочный зал. Выставками, честно признаюсь, он не запомнился, а вот кафе в нем было. Проходили там и встречи с известными гостями курорта – в День работника торговли их для подчиненных устраивало руководство Юрмальского управления торговли. Выставочный зал – тоже уже история. Здание сгорело. А церковью, которая связана с именем Николая Шалфеева, можно любоваться лишь на старых открытках. Они очень редкие. На оборотной стороне той, что попала ко мне, можно увидеть печать: "Оскарс Цинкс". В советское время это был самый известный коллекционер старинных открыток. В 1990–е он умер. А открытки из его бывшей коллекции продолжают жить и рассказывать нам о прошлом Риги и Юрмалы.