Алексей Чурсин - Культура в упадке

• Название: Культура в упадке
• Автор: Алексей Чурсин
• Жанр: Русское современное

Книга основана на личном опыте автора. В ней отражены моменты формирования убеждений автора, его критика существующих положений вещей в современном обществе. Книга будет интересна людям любого возраста.

---

– Ладно… Извините… – и покинул кабинет.

«Странно было», – спускаясь по лестнице, думал Леонид, – «Какую гордость демонстрировала эта особа, выражая компетентность в возложенных на неё обязанностях и отстаивая честь военкомата, но при этом не имела абсолютно никакого понятия по поводу моего вопроса и что требуется для его решения конкретно от неё». Но Леониду не хотелось сейчас измышлять над психологией человека – он желал хоть на время освободиться от бремени возложенной государственной машиной ноши и удовлетвориться совершённым начинанием.

«По крайней мере, я сделал от меня зависящее».

Спустя три месяца раздался звонок по мобильному телефону. На экране мигал неизвестный номер. Отчего-то у Леонида задрожало в груди. За прошедшее с подачи заявления время звонков неизвестных абонентов накопилось изрядное количество, и от каждого такого звонка Леонид ожидал вызов в военкомат. Но всё было не то: или кто-то ошибётся номером; или друг сменит старый; либо очередная, идущая тебе в убыток услуга от банка или оператора мобильной связи, страстно желающих улучшить жизнь клиента, описывая в ярких красках твоё будущее, если согласишься принять предложение. И каждый раз, когда выяснялось, что звонок не из военкомата, Леонида отпускало, возвращая к действительности без переживаний. С другой стороны, призыв приближался, точнее, уже шёл, а значит, скоро в списках появится и его имя. Но почему-то нежелательного напоминания всё не следовало; и данный факт озадачивал Леонида, заставляя натягиваться нервам и бродить мыслям в раздумьях о том, почему человека, обозначившего себя оригинальным символом, тем самым, как бы вышедшего из общего строя, до сих пор не беспокоят. «Не плюнули ли?» Должно же оно было как-то заинтересовать сотрудников – не рядовой случай – если, конечно, заявление не вылетело в трубу, чего так боялся Леонид. Боялся, и тем не менее пока не ясно представлял, как начнёт утверждать, что сделал, что от него зависело, а утеря – вина сотрудников. Здесь же мелькали слова возмущения от неосведомлённости работников военкомата о праве человека на замену службы на АГС, как и о существовании самой АГС.

Леонид нажал на кнопку принятия вызова, поднёс телефон к уху и ответил:

– Да.

– Леонид Сергеевич? – спросил молодой голос.

– Да.

– Это вас из военкомата беспокоят.

– Ага.

– Двадцать девятого числа, во вторник, к одиннадцати часам Вы должны явиться на медицинскую комиссию. С собой Вам надо взять паспорт и предписной билет.

– Хорошо. Только я оставлял заявление с просьбой заменить мне военную службу альтернативной гражданской. – уверенно отвечал Леонид.

Молчание. Очевидно, очередное лицо органа военного управления на той стороне телефона находится в ступоре. Прошло секунд пять, прежде чем развязный пацанский голос (именно развязный, настолько, что складывалось ощущение, будто разговаривающий перед звонком залил горлышко бутылкой горячительного) возобновил звуковую связь.

– Хорошо. Приходите, будем разбираться.

– Ясно, до свидания.

– До свидания.

«Значит, заявление никто не рассматривал. Возможно, даже не доставали, если вообще оно сохранилось», – перебирал догадки Леонид. Нет, он вовсе не считал, что председательствующие члены комиссии, словно львы на антилопу, набросятся на писанину какого-то мальчишки, проведут селекторное совещание и вынесут постановление, заранее его о том уведомив. Но внутренне надеялся, что о нём хотя бы узнают, взглянут, примут к сведению; а на комиссии вызовут, расспросят и решат.

Такого не случилось, что, в принципе, ожидалось от подобных организаций, вечно требующих чего-то от человека и не слышащих, когда уже к ним обращаются с вопросом. Они и не привыкли к такому.

Так или иначе, а идти приходилось. До встречи оставалось ещё три дня, а Леонид был весь, как на иголках. Представлял, о чём его будут спрашивать, что он будет отвечать. И отвечать следовало убедительно, не оставляя никаких недомолвок; так, что бы задающие после его ответа не могли найти не то что встречного вопроса, а даже обходного. Днями напролёт он загружал свой мозг только предстоящим следствием; ночами долго не мог уснуть, ворочаясь в волнообразно сменяющих друг друга видениях возможных вариантов, и к назначенному дню испытывал страшное психологическое утомление и чувство смятения.

По пути ему никак не удавалось отвлечься на чём-то окружающем, постороннем; отдельные слова витали в сознании, за которые тут же цеплялась мысль, пытаясь их развить в полемику. И всякий раз что-то новое, более убедительно перефразированное выходило из хаотичного блуждания частей речи. Внимание заострялось на кажущемся лучшем варианте довода, и мозг стремился сохранить выработанное неприкосновенным. Но двадцать шагов – и слова улетали, путались, изменяя довод до не узнаваемости, оставляя ответ неполноценным.

Леонид устал и постарался абстрагироваться от наваждения, воткнув в уши музыку. Вскоре (впервые так быстро) он стоял уже на третьем этаже. И сейчас здесь присутствовало полно народу – человек тридцать; и подходило ещё. Не то что в предыдущие оба раза, когда в призывном семестре обозначился перерыв: коридоры пустовали; в кабинетах тишина; некоторые закрыты; некоторые пусты. Зверь пребывал в спячке. Теперь он бодрствовал. Жужжанье, беготня, хлопанье дверьми.

Заняв очередь, оставалось ждать. Ждать бесконечно долго. Прошло, должно быть, часа полтора, когда очередь дошла до него. Он постучался и вошёл.

Оба стола были заняты – за ними восседали двое ребят. Леонид поздоровался и вручил паспорт с предписным тому, кто сидел справа.

– Скажите, я писал заявление по поводу альтернативной гражданской службы…

Очередная заминка.

– Кому Вы его передали? – поинтересовался парень с бакенбардами.

– В двадцать второй кабинет. Мне сказала девушка, здесь работающая.

– Понятно, Катя. Подождите, я сейчас схожу за ней. И вышел.

Минуты через две вошёл тот же парень в сопровождении названной Кати.

– А, это Вы! – поприветствовала она Леонида и стала копаться в папках с делами, переходя от полки к полке. – Как фамилия?

– Ивлев.

– Что-то не могу найти… Дим, выдай ему дело, пусть пройдёт медосмотр, чтобы время не тянуть; а я пока поищу заявление.

Дима извлёк из пузатой прозрачной папки бланки с Леонидом и указал ему направление на медицинское обследование.

– Кабинет тридцать.

– Хорошо. – И отправился по назначению.

В приёмной его встретила старушка-врач. Как оказалось, врачи в военкомате все преклонного возраста.

– Снимите верхнюю одежду, оставьте только футболку, носки (про трусы нечего было напоминать). Вас позовут.

Ивлев снял кроссовки и шорты – стоял май – и сел в ожидании на покрытую дерматином скамью. Через минуту дверь открылась, и ему разрешили пройти. Это было широкое помещение, разделённое перегородками на кабинеты, сообщающиеся длинным коридором. Эдакая анфилада. Включая приёмную, комнат было шесть. В каждом присутствовал врач, только в терапевтическом сидело двое. Весь осмотр занял не более пяти минут: быстро взвесившись на маятниковых весах, проверив слух, Леонид перебрался в соседнюю комнату, где безмятежно склонился над столом офтальмолог; тот, не дожидаясь окончания прочтения Ивлевым строчки слева-направо и справа-налево, остановил его фразой «довольно» и, вручив карту, отправил дальше по коридору к хирургу. Хирургом оказался мужчина с то ли уставшим, то ли измождённым, то ли заспанным – не поймёшь – лицом. Вяло, не глядя на посетителя, а уставившись в тетрадь, он спросил автоматом:

– Переломы, травмы, хирургические операции были?

– Нос ломали, на колене мениск…

Врач, не дослушав, вальяжно вписывал в графу «здоров». По-прежнему, не поворачивая головы, протянул карту рядом стоявшей женщине в халате из соседнего кабинета.

«И для чего вся эта показуха, – улыбался он, – медосмотры, где годным признают безногого или человека без одного лёгкого? – Леонид помнил случаи, когда годным признали мальчишку ростом в метр сорок, впоследствии комиссованного прямо с вокзала. Как не выслушали паренька, твердившего, что ему провели операцию, в ходе которой удалили часть лёгкого, считая его выдумщиком. – Отчётность. Мёртвые цифры важнее чувств. А врачи – лишние звенья, просиживающие часы жизни, не удовлетворённые своим поприщем, но вынужденные им заниматься, чтобы хоть какие-то деньги получать; звенья, создающие видимость качественного, всестороннего, правомерного порядка приведения подростка к службе при внутреннем безразличии всё к тому же подростку».

Одевшись, Леонид вернулся в подросшую толпу томящихся призывников.

В течение получаса Катя с охапкой медкарт вернулась в тридцать второй. К соседнему, тридцать первому, выстроилась дополнительная партия детей. На бордовой табличке золотилась надпись «Главврач». И слышно было, как мужчина, соответствующий указанному титулу кого-то распекал за стенкой. Он изъяснялся на понятном каждому русскому языке – на матерном. Но вовсе не обязательно было видеть главврача, чтобы понять, кого он из себя представлял, – акцент явно указывал на принадлежность к горным народам Кавказа. Особенно яркую окраску выговору придавало произношение матерных слов, что отчего-то привносило некую комичность положению.