Лидия Луковцева - И нас качают те же волны. Провинциальный детектив

• Название: И нас качают те же волны. Провинциальный детектив
• Автор: Лидия Луковцева
• Жанр: Детектив

В маленьком южном городке Артюховске уже полгода безуспешно разыскивают без вести пропавшего владельца старинного особняка. На этом фоне исчезновение сына чиновника, жившего по-соседству, выглядит тем более зловеще. Пока спецслужбы в поисках, главные героини – три пожилых женщины, решившие после выхода на пенсию изменить привычный образ жизни, в рамках своей «культурной программы» сталкиваются со следами преступления и случайно его раскрывают. И это оказывается только началом их приключений.

---

– Ну, нет, это, конечно, в общем и целом, мы бы все делали по очереди! Полная взаимозаменяемость!

– А ты не думаешь, что мы перегрыземся через неделю? – добавила ложку дегтя Зайка. – На одной-то площади? Так-то мы разбежались по своим углам, глядишь, опять соскучились.

– Девочки, а правда, неужели все так запущено? – растревожилась Люся. Неужели мы только дозировано можем друг друга выносить? Ой, мне даже поплохело!

– Наверно, дружба никуда не денется, она же – по большому счету. Но мы-то, бабы, изначально запрограммированы на дрязги. Не говорят «мужские сплетни», «мужские склоки», а все «бабье», – сказала благоразумная Зайка.

– А то мы не знаем, какие-такие «бабьи» дрязги, сплетни и склоки случаются у этих козлов!

– Девочки!!! – с мягким укором промолвила Зоя Васильевна, – мы отвлеклись. Давайте уже без психологических эксцессов! И давайте будем толерантными. Итак, возвращаясь к теме: за сбычу мечт! И – за толерантность!

– За то, чтоб сбывались наши самые смелые мечты! – добавила Людмила Ивановна.

– И не смелые – тоже! – разохотилась Людмила Петровна.

Девочки содвинули бокалы.

– А кстати, ты-то свою мечту не озвучила, – вспомнила Людмила Ивановна.

Зоя Васильевна на краткий миг задумалась.

– Наверное, я бы все-таки еще хотела поработать… Но – на какой-нибудь совсем новой, интересной-интересной работе!

– Да уж, не вахтером!

– Ты еще не выработала свой потенциал!

– Но это уж и в самом деле несбыточная мечта – в моем-то возрасте!

– Давайте, девочки, под Новый год загадаем эти наши несбыточные мечты! План-максимум, так сказать. А пока вернемся к плану-минимуму, – предложила Людмила Ивановна.

– Что-то мне подсказывает, что третий пункт нашего плана нереален, – после закусывания вернулась к теме Людмила Петровна. – Прогулки каждый день да еще два раза в день?! Это придется таскать для Милки табуретку – для привалов!

– Кстати, о табуретках, включилась Мила, поглаживая начинавшее к вечеру зудеть колено. – Давайте уже по третьей и – чаек.

– Частишь, подруга! Насилие над организмом, – возразила Зоя Васильевна.

– Так давайте уже свершим насилие: нога моя намекает, что нам с ней еще ползти (Мила немножко лукавила).

– Да-да, за любовь! – воодушевилась Людмила Петровна.

– Девочки, а давайте заменим на – «за дружбу!» «Кака-така любов?!», честное слово! – поморщилась Зоя Васильевна.

– И «за дружбу!» – это для нас как-то более актуально, – не стала спорить Людмила Петровна. – Зайка, ты права.

– Девочки, от вашего предложения веет такой безнадегой! Ну что уж мы, такие древние? А вдруг!..

Девочки захохотали.

– Милка, тебе еще не надоело?!

– Черт с вами! Лишаете последней надежды. «Давай дадим друг другу слово, что будем вместе, вместе навсегда…», – пропела она.

Пела она хорошо, и безголосые подруги любили ее слушать, сами они могли только подтягивать. Если Зоя на досуге баловалась рифмоплетством, Мила – пением, она даже уроки пения брала в юности, готовя себя к певческой карьере. Бесталанной же Люсе отводилась в их триумвирате роль беспристрастного и бескомпромиссного арбитра.

Люся настолько вошла в роль, что выносила вердикты, даже когда ее об этом не просили. Зоя, к примеру, и к старости не научилась говорить твердое «нет», и когда обстоятельства ее к этому принуждали, мямлила. Люся в подобных обстоятельствах была тверда как гранит. Мила – по обстоятельствам, как того требовала справедливость в текущем моменте.

Мила, наивная, полагала, что сумела увести разговор от несимпатичной для нее темы ежедневных прогулок, но у мягкой, даже мягкотелой, Зои Васильевны в исключительных случаях и в основном, в обществе подруг, откуда-то бралась бульдожья хватка.

– Золотые слова, и вовремя сказаны! – мгновенно отреагировала Зоя. – Давайте дадим друг другу слово прямо сейчас – гулять хотя бы один раз, но ежедневно!

– Ну, ты прямо режиссер! – скрипнула зубами Мила.

– Это в каком же смысле?

– Ну, как же! В режиссере должны уживаться душа поэта и воля капрала!

Скрепили третьей рюмкой дополненный тост и клятву, и Зоя Васильевна пошла ставить чайник.

Перед чаем был еще один тост – «по единой, да не по последней». Надо заметить, что с годами у подруг образовался список активно употребляемых тостов, но он не был чем-то незыблемым, некой закостеневшей схемой. Что-то отсеивалось, не выдержав проверки временем, какой-нибудь тост-однодневка утрачивал актуальность, а что-то подслушанное звучало так симпатично, что, будучи включенным в список на потребу дня, в нем задерживалось, закреплялось, укоренялось.

Так покинул список «Будем здравы, боярыни!», когда на очередные рождественские каникулы в очередной раз по телевизору показали бессмертного «Ивана Васильевича».

– Осточертело – прокомментировала Людмила Ивановна.

Так почил в бозе «За то, чтобы все!..» незабвенного Шарикова, отпугнув псевдомногозначительностью, какой-то невнятной философией.

– Да ну, фигня какая-то! – высказала общее мнение Людмила Петровна.

Не прижился и тост, от которого долгое время фанатело все женское население страны: «Пусть плачут те, кому мы не достались, пусть сдохнет тот, кто нас не захотел!»

Во-первых, отвращало это всероссийское скандирование (имелся в этом элемент стадности), а во-вторых – «нет, девчонки, все же налет пошлости тут имеется», – и подруги согласились с Зоей Васильевной.

Были в списке образцы, к которым каждый член их триумвирата испытывал слабость, несмотря на их незатейливость и непритязательность. Так, худенькая Люся иногда позволяла себе пожелать:

– За то, чтоб мы стали толстыми и красивыми!

Мила изредка использовала такой:

– За то, чтобы не было катаклизмов! – причем почему-то настаивала на употреблении слова «катаклизм» в женском роде. Вот так: «За то, чтобы не было никакой катаклизмы!»

Только так, она полагала, слово наполнялось особой экспрессией. Давно канули в Лету времена, когда подруги пытались поправлять Милу: ну нравится человеку такая форма употребления!

Зоя Васильевна, филолог по образованию, до сих пор в узком кругу грешила неправильностями: «апельсон», «пинжак» – память о студенческом ерничаньи.

Одним словом, перечень тостов, имеющихся в арсенале подруг, был живым организмом, видоизменяющимся и мутирующим. Все же подвижность его была ограничена, что было сравнимо со школьным сочинением на свободную тему. Как выбор так называемых свободных тем был ограничен несколькими (война – экология – нравственные ценности), так из всей сокровищницы тостов использовались несколько, отвечающих текущему моменту: а) кто из подруг являлся принимающей стороной и, следовательно, от ее предпочтений; б) событий международного масштаба, трагических и радостных; в) семейных дат, связанных с детьми и внуками.

Пока вскипал чайник, дамы спели:

Берега каки крутые,
Петухи на них поют,
Каки хозяева скупые —
Водка есть, не подают…

Итак, вечер завершился чаепитием, затем следовал ритуал провожания. Людмилу Ивановну довели, как обычно, до магазина «Водолей», дальше был уложен асфальт и вдоль дороги выстроились фонари. Они хоть и горели через один, риск споткнуться сводился к минимуму.

Оставшиеся члены коллектива расставались по-честному, без обид: на перекрестке, а дальше поодиночке шли к своим очагам.

И завершился этот знаменательный день благополучно. Добравшись до своих обиталищ, подруги отзвонились, доложив друг другу, что дома. Окончили вечер, сообразно своим склонностям и потребностям.

Мила, попив минералки (желудок пошаливал), села пообщаться с рыбками («соскучились по маме, сладкие мои?»). В десятиведерном аквариуме когда-то обитало их великое множество, и плебеев-гуппи, и более благородных – сомиков, скалярий, моллинезий. Теперь там плавало лишь десятка полтора гуппи и неонов.

Людмила Ивановна, как всякий нормальный человек, любила природу во всех ее ипостасях, а жизнь в пятиэтажном муравейнике еще усугубила эту любовь. Подоконники у нее были плотно заставлены цветами, в квартире постоянно проживал кто-то из братьев наших меньших.

Так однажды появился в ее доме рыжий персидский кот Чубайсик. Когда подруги узнали, какую сумму отстегнула Мила за котенка, они только покрутили пальцем у виска. Между тем, сумма была сравнительно небольшой, потому как Чубайсик не имел паспорта с родословной, хотя продавец клялся и божился, что в роду у него – сплошь чемпионы.

Для Людмилы Ивановны не имело никакого значения, по какой причине выбраковано это чудо – полукровка он или не соответствует высоким стандартам. Она влюбилась в него с первого взгляда. Ее практичные подруги хоть и крутили пальцами у висков, приходя в гости, вырывали Чубайсика из рук друг у друга, как и иногда навещавшие бабушку Милу дети племянницы.