И.Д. - Опыт моей жизни. Книга 1. Эмиграция

• Название: Опыт моей жизни. Книга 1. Эмиграция
• Автор: И.Д.
• Жанр: Русское современное

«…Интересно положить под лупу любую человеческую жизнь и рассмотреть ее по атомам и молекулам. Затем взглянуть на полотно той же жизни с большого расстояния. Ведь жизнь человека, как живое растение: смотришь со стороны – как будто зеленый листок, а под микроскопом… совсем по-другому каждая клетка этого листка открывается…»

---

Мне было смешно от того, как они все были наивны, думая, что смогут подействовать на меня, ежедневно повторяя всю эту муру. Они не знали, что даже если бы вся Америка вышла на демонстрацию, прося, увещевая, требуя, соблазняя меня выйти за кого-то замуж, то и это не помогло бы, до тех пор, пока я сама не пришла бы к такому решению, руководствуясь своими, а не их смешными убеждениями.

Единственный, кто хоть как-то мог тронуть меня, был дедушка. Он говорил: «Кутенок, если бы я только успел дожить до твоей свадьбы!»

Дедушка не знал, что у него рак и что он обречен, но этой своей фразой он попадал в самую-самую больную точку. Наверно, он чувствовал по своему состоянию, что если свадьбы не будет скоро, то он может ее не увидеть.

Я думаю, нет нужды описывать, как глубоко трогали меня эти его слова, но даже они, даже такой уважительный и убедительный довод не мог подвинуть меня на опрометчивое решение: я не хотела портить себе всю жизнь ради того, чтобы дедушка увидел один вечер моей свадьбы.

* * *

– Ты доволен, что приехал в Америку? – задала я как-то Лене свой наболевший вопрос.

– Ты еще спрашиваешь! Как можно быть недовольным, приехав в Америку?! – убежденно говорит Леня.

– Я не вижу в Америке ничего такого, ради чего мы все приехали сюда…. Может быть, ты мне объяснишь?

Леня убежденно размахивает руками, пытаясь что-то выговорить, но, как видно, не может от возмущения.

– Ты меня просто удивляешь! – говорит он наконец. – Я даже дара речи лишился!

– Зачем столько эмоций и ни одного логичного довода? Ты мне просто и по порядку назови все то, что конкретно ты обрел в Америке, чего в Союзе у тебя не было, что могло бы оправдать твою эмиграцию. Вот и все.

– Ты знаешь, сколько людей Сталин сгноил в лагерях?

– При чем тут Сталин? Ты при Сталине жил? А в прошлом Америки нет темных пятен? Сталин – это далекое прошлое! Сейчас, при Брежневе, уже давно никаких лагерей нет! Вот ты, почему уехал? Ты же был в вашей семье инициатором? Родителей за собой потащил? Родного брата с женой и ребенком там оставил?

– Он рано или поздно тоже приедет.

– Ага! Значит и его сюда притащить хочешь! Мало тебе, что родителей оставил без дома, без крова, без родных и друзей, теперь и брата… Вы, как и мы, снимаете тараканник? Вы, как и мы, бросили свой дом? Ты, как и я, остался без своего языка, без своей культуры, без своих друзей? Так зачем ты все-таки сюда приехал? Ради чего??? – я чуть ли не трясу Леню за плечи от нетерпения.

– А что там было делать? – говорит Леня, как бы соображая. – Там не было никаких перспектив!

– А какие перспективы у тебя здесь?

– Я свободный человек! Могу делать все, что захочу!

– Что именно? Что именно ты можешь делать здесь, чего не мог делать там?

– Трудно тебе это объяснить, ты не успела пожить там, слишком молодой уехала… Если бы ты там пожила, ты бы все сама узнала.

– Это не ответ. Неужели ты не можешь ответить на вопрос, почему ты уехал?! – я начинаю терять терпение. – Это же такой важный шаг! Как можно не знать, почему ты уехал?!

– Как не знать! Я знаю! Объяснить это трудно… Ничего мне там не светило, понимаешь? Жили мы в этом затхлом городке, Унече. Атмосфера там… ну ты не была в белорусской провинции, в местечке. Мне тебе этого не объяснить.

– Верю, примерно догадываюсь. В Нальчике то же самое было. Но ты ведь уехал в Москву! Ты поступил в институт.

– Ну поступил. Ну закончил. А дальше? Дальше – в столице тебя никто не ждет! Дали распределение, поезжай в какой-то там Мухосранск, работай инженером, получай зарплату, сто рублей в месяц. Дальше-то что?

– Хорошо. А какая альтернатива здесь? Ты со своим дипломом инженера здесь что делаешь?

– Это только на первое время я пошел работать грузчиком. Ты же понимаешь, что это не на всю жизнь.

– Допустим. И кем ты себя видишь здесь дальше? Заместителем президента Рейгана? В лучшем случае, ты найдешь здесь ту же работу инженера? Это в самом-самом лучшем случае!

– Конечно! Со временем я обязательно устроюсь.

– Со временем, – со злобной иронией повторяю я. – А пока ты работаешь грузчиком!

– Ты же знаешь, что все эмигранты через это проходят! Зачем ты мне делаешь больно?

– Да я не хочу делать тебе больно! Я просто хочу понять, почему, почему, почему все эмигранты через «это» проходят, а при этом убеждены, что правильно сделали, уехав?! Почему, работая здесь грузчиком, ты видишь, что у тебя есть перспективы, а работая там инженером по распределению в Мухосранске, ты не имел перспектив?

– Сколько бы лет я там ни проработал, я бы получал сто-двести рублей.

– А здесь, сколько ты будешь получать?

– Здесь можно дорасти до тридцати, сорока, даже пятидесяти тысяч! Сравнила: сто рублей или тридцать тысяч долларов!

– Ты что, действительно идиот? Или притворяешься?

Леня смотрит на меня искренним непонимающим взглядом: о чем это я?

– Неужели и ты не можешь сообразить, что на сто рублей в месяц там, можно больше купить, чем на тридцать тысяч долларов в год здесь. Здесь же условия жизни, цены совсем другие! Если бы, зарабатывая здешнюю зарплату, ты жил там, тогда да! Но что такое здесь, в Америке, тридцать тысяч? Эта та же самая нищета, те же сто рублей. Только здесь до этого надо еще дорасти-и! Надо сначала грузчиком, потом чертежником, потом старшим чертежником… миллион лет проработать. Чтобы в конце концов дорасти до того же инженера, которым ты там сначала был, и получать ту же нищенскую зарплату, только не по тем меркам, а по здешним. Так объясни мне, что ты выиграл? В чем был смысл твоей эмиграции?

– Дети у меня родятся… Что бы их там ждало?

– А здесь, что их ждет?

– Здесь они будут жить как люди, пойдут учиться в колледж!

– А там? Там они бы жили не как люди? Там они не пошли бы учиться в институт?

– Опять, после института пойдут работать на сто рублей?!

– А здесь? После колледжа пойдут работать на тридцать тысяч? Мне кажется, тебя ослепляет крупная сумма, тридцать тысяч! А ты задумайся, ведь этой суммы, после всех налогов, хватит ровно на то же, на что в Союзе хватило бы ста рублей, если не меньше! И в том и в другом случае работаешь, чтобы не умереть с голоду.

– Армия там…

– Армия, – я задумываюсь, это единственный козырь, который он до сих пор смог назвать. – Да, в Америке не призывают в армию. А ты почему не служил в армии?

– Я в институте учился. Меня отмазали. Но всех же не отмажешь.

– И дети бы в институте учились. И их бы тоже отмазали. Не убедительно для меня, уехать из страны, чтобы твои дети, которых еще даже в помине нет на свете, через сто лет не служили в армии. Да, может, к тому времени уже вообще все изменится! Может, уже и не будут призывать в армию!

– В той стране никогда ни-че-го не изменится! – говорит Леня, чеканя слова.

Так Леня и не смог сказать ничего убедительного, веского. Он остался при своем убеждении, что из Союза нужно было бежать что есть мочи в Америку, а я при своем: что эмиграция из Союза в Америку это маразм.

И все-таки, зачем он приехал в Америку? Зачем приехали сотни тысяч других людей? Почему меня их доводы не убеждают? Такое ощущение, что они все что-то знают, но объяснить не могут…

* * *

Однажды Леня задал мне очень интересный вопрос.

– Почему ты так сильно хочешь чувствовать себя частью русской культуры? Ты не мыслишь себя вне русской культуры, но ведь ты – еврейка! Смешно выглядит лисенок, воображающий себя волчонком. Сколько бы ты ни ощущала себя волчонком, они четко чувствуют, что ты все-таки лисенок и никогда не признают тебя своей.

То же самое много раз говорил мне папа.

Я задумалась. Действительно… Логичный вопрос. Ведь я еврейка.

Непонятно почему (и я ничего не могу с этим поделать!) во мне плотно сидит ощущение своей принадлежности именно к русской культуре, ни к какой другой. Возможно, это потому, что я в ней выросла.

– Тебе же всего шестнадцать лет! – говорит мне Леня.

– А ты хоть убей, я чувствую, что я навеки, безнадежно русская…

Глава третья Март – июнь 1981 г.

Наши новые соседи. Галя и Коля – бывшие москвичи. Он работал таксистом, она «бьютишен». Что означало сие красивое слово? Это чистка лица от угрей, прыщей и т. д. Каждый день, на рассвете, она уезжала в Манхэттен на работу. До работы ехать полтора часа, назад – столько же. Три часа на дорогу – это само по себе уже минирабочий день. Когда уходил и приходил Коля, никто не видел, – все в это время спали. Таксисты в Нью-Йорке, говорят, работают по 18 часов в сутки, такой у них график.

– А разве возможно работать по восемнадцать часов в сутки?! – удивлялись мы.

– Как, видите, возможно! – говорили Галя и Коля. – Это Америка! Здесь приходится пахать.

Папа сразу невзлюбил эту пару за то, что они много жаловались.

– Это агенты КГБ, – сказал он. – Их сюда прислали, чтобы создавать моральную панику, это их работа – внушать таким, как вы, что здесь плохо, что здесь ужасно!