И.Д. - Опыт моей жизни. Книга 1. Эмиграция

• Название: Опыт моей жизни. Книга 1. Эмиграция
• Автор: И.Д.
• Жанр: Русское современное

«…Интересно положить под лупу любую человеческую жизнь и рассмотреть ее по атомам и молекулам. Затем взглянуть на полотно той же жизни с большого расстояния. Ведь жизнь человека, как живое растение: смотришь со стороны – как будто зеленый листок, а под микроскопом… совсем по-другому каждая клетка этого листка открывается…»

---

Слез не было. Тоски не было. Не было вообще никаких эмоций. Словно в нью-йоркском аэропорту во время регистрации виз кто-то невидимый проделал над всеми нами хирургическую операцию: вырезал тот важнейший, неизвестный еще людям орган, благодаря которому люди что-то чувствуют, шприцом вытянул из нас все слезы и прижег навсегда их источник.

«Органами чувств» называют те органы, которые обеспечивают человеку возможность видеть, слышать, обонять, осязать, чувствовать вкус. Оказывается, люди поспешили, назвав их «органами чувств».

Вот, к примеру, я узнала, что деду жить осталось недолго. Я не оглохла, я слышала, о чем говорили домашние тайком от самого деда, я понимала значение слов. Но то, что я слышала, в меня не проникало. Должна была быть реакция, я помнила это из своей прошлой жизни, а реакции не было.

Вот еще пример попроще: пошел дождь. В старой жизни каждое движение природы, каждый запах вызывали целую вереницу разных эмоций. Эти эмоции, эти реакции, как я теперь начинала понимать, и составляли жизнь.

Человек, живущий у себя на родине, в естественной обстановке, даже не может себе представить, каким богатством звуков, шорохов, запахов, ассоциаций… наполнен один, самый простой, самый неприметный день его жизни. Оценить это он сможет, лишь попав в эмиграцию, потеряв это все, а затем, пережив заново забытые ощущения во сне…

Опавший лист, вид простого дерева, запах хлеба, вкус молока, вид подоконника, запах кресла, ощущение школьной парты, мела в руке… Миллионы, миллионы разных ощущений, реакций, эмоций за день.

Зрение мое продолжало функционировать: я видела. Поврежден был другой орган, посредством которого я воспринимала все, что я видела. Повреждено было нечто жизненно важное, без чего ни зрение, ни слух, ни обоняние, ни осязание – сами по себе не имели значения. Этот неизвестный пока науке орган был основной мощной машиной, ответственной за усвоение информации, которую зрительные или слуховые рецепторы лишь как посредники ему передавали.

Зрение и слух информацию передавали исправно, а что-то во мне информацию не усваивало. Реакций никаких не следовало. Потому зрение, слух и другие органы чувств – работали вхолостую.

* * *

Было такое ощущение, что на планете Земля что-то мощно лопнуло и исчезли все звуки, даже шорохи. Была только ватно-глухая, закладывающая уши тишина.

Ничего, кроме серого грунта на планете Земля не осталось. Все автобусы, улицы, здания, живописные парки, уютные аллеи – все было сделано из картона, как театральная декорация, но так искусно, что простым глазом не отличить. Вместо людей по улицам ходили какие-то синтетические их копии – человекозаменители.

Трава, листья, цветы были чем-то вроде искусственного парика на лысине Земли. Яркие дыни, ананасы, яблоки – все было не настоящее, а сделано из парафина. Даже вкус винограда, персика и помидора был одинаковый – никакой.

В этой технически высокоразвитой стране все было воспроизведено точь-в-точь, как в реальной жизни. Вакуумная пустота Земли была очень правдоподобно завалена декорациями, звуками, речью. Даже до неба добрались, даже свет солнца удалось им скопировать. Синтетические тела людей были искусно доведены до температуры, положенной температуре человеческого тела.

Однако и садиться в картонный автобус, и заходить в картонные учреждения, и говорить с синтетическими куклами, делая вид, что это важная речь, что это жизнь, дома, хрустя жевать парафиновые продукты, – все это было бы еще полбеды, если бы в этой неживой атмосфере синтетической или неживой не стала я сама.

Организм мой жил и функционировал так же бесчувственно, как бесчувственно лежит тело под прочной дозой наркоза, в то время, как хирург его оперирует.

* * *

Его фотографии были напечатаны крупным планом на обложках всех газет и журналов. По всем каналам телевидения показывали его и говорили о нем: утром, вечером, в обед. Художники рисовали его портреты, они продавались тысячами. Кто этот герой, о котором так громко говорит вся Америка?

– Убийца Джона Леннона.

– Убийца?! Зачем же он убил Джона Леннона?

– Он маньяк, хотел славы. Он ее получил.

– Маньяк? Убийца? И его фотографии печатают все средства массовой информации? Какой это пример для детей? Убей человека – и ты станешь героем.

– Верно, Америка в этом смысле очень продажная страна. Газеты делают большие деньги на сенсациях. Все хотят увидеть портрет убийцы Джона Леннона, узнать о нем побольше. Никого не интересует, этично это или нет, всех интересует только прибыль.

Это очень важный день в истории Америки. Декабрь. 1980 год. Убили Джона Леннона. Убийца насладился такой громкой славой, которой даже, можно было бы позавидовать. Все те, кто восславил убийцу, насладились не менее баснословной прибылью. Вот это страна!

* * *

Раз, вечером, сидим все дома, звонит телефон, мама снимает трубку:

– Хибочка?! Приве-е-т! Что? С Новым годом?.. С каким новым годом?.. Сегодня вечером – Новый год?!..

Я все слышу и во мне происходит напряженная работа: был август, мы приехали в Нью-Йорк, затем мы сняли квартиру, я устроилась на месяц на работу, на все это ушло недели две-три – как теперь может быть Новый год?

Все члены семьи стоят здесь же, ошарашенные тем, что все, как договорились, забыли про Новый год. Посмотрели календарь – действительно, тридцать первое декабря! Выглянула в окно – пасмурно и серо.

Неужели прошло полгода?!

Я все же не могу усвоить то, что я понимаю. К Новому году готовятся задолго заранее. Как-то это ощущается во всем: на улицах, в магазинах, по телеку. Повсюду новогодние украшения, новогодние разговоры, передачи. Пошарив глазами по квартире, я вспоминаю, что телевизора у нас пока и вовсе нет. Забыли купить. Меня удивляет, что я прожила полгода без телевизора и не заметила этого! Глаза мои с некоторым удивлением останавливаются на огромных фанерных ящиках, прибывших из Бреста с нашим багажом, на которых красуются вспоротые металлические ленты, с дырками в тех местах, где из них вынули гвозди, и жирные надписи черным: Israel, Ber-Sheva, 1123NTB. Я словно забыла: ведь мы эмигрировали в Америку. Да… Официально мы подавали заявление на эмиграцию в Израиль…

Что же до украшения городских улиц и магазинов, я пытаюсь вспомнить, неужели я их могла не заметить.

Далее, по логике вещей, после августа, сначала должна была быть осень, «в багрец и золото одетые леса», а ее не было. Наступление осени это всегда целое событие в моей жизни. Хлопоты, связанные с новым учебным годом, покупка школьных товаров, новой формы. Улицы становятся задумчивыми, падают листья. Потом начинаются дожди. Всего этого не было. Как, минуя осень, мог наступить Новый год?

А еще… Задолго до наступления Нового года – первые снегопады, веселое катанье на санках с подружками, быстрый бег, замороженные и горящие щеки, тающие на губах снежинки. А дома – яркая красавица-елка с уютно горящими лампочками, запахом хвои, запахом леса и знакомых сказок.

Утром, 31 декабря проснешься, высунешь нос из-под одеяла и, щурясь от ярко-голубого света, сочащегося сквозь покрытые морозным узором окна, заметишь где-нибудь на подоконнике или на ковре, у кровати, новогодний подарок. Вскочив с постели и развернув подарок, замечаешь улыбающегося деда. Он стоит, будто случайно оказался рядом, важно поглаживает выбритые на праздник, наодеколоненные щеки и, скрывая огонек в глазах, говорит, что ночью Дед Мороз ходил по домам и оставлял всем детям подарки.

И хотя я всегда, даже в детстве, знала, что подарки были от деда, я все же немножко верила, что это Дед Мороз колдовал ночью, оставляя узоры на окнах и любимые конфеты, зефир, мандарины в скрипящем прозрачном подарочном мешочке на подоконнике.

Наш добрый волшебник стоял теперь растерянный, удивленный, застигнутый врасплох без единого подарочка.

Мама с бабушкой засуетились, начали готовить что-нибудь к столу. Вскоре пришли Хиба, Стасик и дети. Они привезли с собой шампанское, конфеты и маленький портативный магнитофончик. С их приходом стало шумно и как-то веселей на душе. Пользуясь случаем, я хочу сказать: спасибо вам, тетя Хиба и дядя Стасик, за вашу чуткость и поддержку в столь тяжелое для всех нас время. Спасибо за вашу заботу, за теплый прием в своем доме, за сборы мебели по синагогам, за первый Новый год в Америке, которого без вас вовсе не было бы. Спасибо вам за все.

Включили музыку. Хрипя и скрипя, заглушая веселые голоса домашних и гостей, заиграла русская песня. Это был старинный романс. Было так странно слышать русскую песню здесь, в Америке. Как будто это был голос очень любимого человека, который недавно умер, а теперь так ясно и четко заполнил всю комнату посредством магнитофонной ленты.

Едва эти звуки коснулись моего слуха, со мной произошло невероятное. Моя память вдруг обрела неестественные для обыкновенного человека способности. В считанные доли секунды, с первых слов, с первых аккордов песни, как на ожившем экране, прокрутилась с потрясающей ясностью вся моя предыдущая жизнь.