Алексей Башилов - Крутые излучины (сборник)

• Название: Крутые излучины (сборник)
• Автор: Алексей Башилов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4329-0049-4

В книгу вошли рассказы о родном крае, о загадочной русской душе. Любимый край никогда не будет забытым и затерянным для тех, кто любит его, кто ратует за процветание Отечества, за сохранение исторического центра земной цивилизации. Читая A. M. Башилова, в который раз убеждаешься, что людей сближают искренняя любовь, общая мечта, воля и дело. И какие бы крутые излучины, перемены и повороты в жизни ни подстерегали нас, неистребима наша вера в торжество высшей благодати на Земле.

---

«Мне, покажи, мне!»

Он берёт меня жёсткими натруженными руками и высоко поднимает над головой. «Гляди, дружок, хорошенько», – бормочет он.

«Не видно, дедулька, чуть выше, ещё хоть чуть-чуть», – доверчиво выпрашиваю у деда чудес.

«Э-э-э, видать, не дорос ещё, ступай-ка на землю, касатик, мал ты ещё».

Несбывшаяся, наивная надежда досаждает слегка, но не исчезает полностью. Мы снова вслушиваемся в речь мужиков. Луг постепенно темнеет, тускнеет заря…

Но вот другое. Лечу над огромной Москвой, видны широкие проспекты, громадные кварталы, сплошные потоки машин. Необъятная столица в круговороте дел, она завораживающе дорога своей неисчерпаемостью. Вот опускаюсь в таинственные кладовые книг и наук, брожу по вместилищу чудных творений народов, пользуюсь сокровищницей изящных искусств, припадаю к Вечному огню героической славы, как к источнику послевоенной жизни… Картины перемешиваются, накладываются, дополняя друг друга, меняются… Появляется тусклый, мерцающий свет, будто в окне. Всматриваюсь и отчётливо различаю маленький домик на берегу Днепра.

Так и мчит меня поезд – в глубокую мудрость тёмной ночи, всё ближе и ближе к родному дому, по известному сердцу пути. Станция – город Вязьма. Мне выходить. Оставляя в тёплом пригретом купе вагона последний аромат Подмосковья и сонные улыбки приветливых пассажиров, ступаю на родную Смоленщину. Свежий, прохладный воздух вместе с протяжным, приземистым звуком гудка машиниста врывается пронизывающей, бодрящей волной в оторопевшее было сознанье. Пять часов утра, но вокзал переполнен: служащие, заспанные студенты, бодрые старички, солдаты. Сердитый толстый грузин с двумя чемоданами, прижатый жёсткой пружиной входных дверей, суетится, барахтается и лопочет что-то непонятное. Шумные цыганки-молдаванки, гадающие на правду и то только за деньги. Старушки-суетушки, наряженные и весёлые, как игрушки. Милиционер – блистательный рыцарь и кавалер. Мужичок-землячок – на скамейке лежит, но не спит – за багажом следит. Что ни девушка, то красавица. Всякий юноша – молодец. Каждый старец – мудрец.

Невольно я отношусь сердечнее и теплее к людям, находящимся рядом, даже к незнакомым, случайным, но уже близким и чем-то родным.

Здесь же, в киоске, покупаю несколько местных газет, с огромным желанием читаю обо всех мелочах жизни, они наполняют меня особым чувством гордости, радости и любви за всё, что происходит на этой славной земле.

С самого раннего детства помнятся мне героические её дела, добрые люди её, жители родного села и труженики большого призванья, её исторические места, победы и достижения. Это моё благодатное мироощущение, моя среда обитания.

В самолёте рейсом на Днепровское, придвинувшись вплотную к иллюминатору, жадно всматриваюсь в распластавшуюся внизу чудно-пятнистую скатерть родной земли, наглядеться никак не могу. Отсюда всё земное значительно красивее. Дороги выровнены, без ухабов, выбоин и ям. Линии электропередач изящно стремительны, несут энергию во все стороны, любому, кто в ней нуждается.

Ровный покров пышных лесов по-женски наряден. Вижу стаю птиц с серебристым отливом, парящих внизу, гордую поступь рогатых лосей, лесные пруды и блюдца озёр. Разумно спланированный контур убранных полей гармонично дополняет природный пейзаж. Часто попадая в нисходящие потоки воздуха, самолёт резко проваливается. Внутренние ощущения от того обостряются, восторг заполняет душу:

Весь в движение врастая,
С замиранием летишь.
Ах, Смоленщина родная,
Как уверенно стоишь!

С нетерпением ищу живого общения с человеком, но мотор самолёта оглушительно рокочет. Если пожелаешь что-то сказать, всё равно не услышат.

Вокруг такие же сияющие чувством, просветлённые, радостные лица пассажиров. Я – «немой», а они – «глухие», остаётся только улыбаться.

Через двадцать минут красавец сельской авиации Ан-2 приземляется. Он касается земли и лихо мчится по неровному полю аэродрома, пассажиров трясёт, словно в телеге. Шляпа, оставленная в этот миг без присмотра, летит с головы долой.

Хочу всё разглядеть: кусты, мелькнувшие передо мной, посадочный ориентир, ярким пятном рванувшийся назад, луговую траву. Двумя руками, ухватившись за поручни кресла, стараюсь удержать тело в одном положении, пытаюсь сосредоточить взгляд – не получается: стальная машина неумолимо урчит, фырчит буйным винтом, выруливает, разворачивается.

Восторженно-ошарашенные глаза пассажиров – круглые, как смотровые окна.

Ввалившись по самые плечи в иллюминатор, пытаюсь узнать во взволнованных лицах людей своих родных и друзей.

Вижу среди них весёлую фигуру отца.

Наряженный, как молодой, в белой рубашке и без головного убора, он живо рассматривает прищуренными глазами приезжих.

– Отец, я здесь! – кричу.

Обнимаемся крепко и ладно, хлопаем друг друга по плечам.

– Как поживаешь, сынок?

– Хорошо, а ты как?

– У нас всё нормально! Молодец, что приехал!

Весёлый перебор голосов ходит по лугу.

– Здорово, Алёха!

– Возвращаешься, блудный сын!

– Приходи в гости!

– Обязательно встретимся!

Заворожённые встречей, шумным балаганом идём к транспортной стоянке, к месту, обозначенному двумя толстыми жердями для конской привязи.

Кто на чём смог, тот на том и приехал: тракторы, машины, лошади, велосипеды, не хватало только комбайна.

– Посмотри сюда, – говорит отец. Его голубые глаза блестят лукавым озорством. – Это тебе что?! – трогает за плечо и указывает согнутым пальцем на красный, как пожарная машина, мотоцикл.

– Экстра! Сюрприз! – восклицает он.

Новый, блистательно-чистый красавец «Урал» вырос, будто из-под его руки. Рдеющий силой, вздыбленный и большой, готовый принять любые старты.

– Ни фига себе штучка! – почтительно трогаю гладкий отлив металла.

– А ну-ка, прокати! – предлагает отец, а сам громоздится с моим портфелем и сумкой в мотоциклетную люльку.

Я подхожу к левой стороне мотора, пробую газ, качаю руль колеса, затем нажимаю на ключ зажигания и одним резким толчком ноги запускаю двигатель; работает чётко, ревёт на повышенных оборотах. По свободной просёлочной дороге мотоцикл быстро набирает скорость, идёт уверенно и легко.

– Ну и сила, а?! – отец выставляет вверх большой здоровущий палец, показательно двигает рукой. – Экстра! Люкс!

Наклоняясь ближе к отцу, перекрывая шум разрывающегося воздуха, я кричу:

– Идёт как электричка в метро!

Ветер треплет волосы, выбивает слезу. На большой скорости, преодолев семь километров, перескочив горбатенький деревянный мостик через реку Днепр, с разворота влетаем во двор, начисто разогнав всполошившихся кур. Из-под террасы выскакивает дворняжка Тобик и мчится наперерез движению; он узнаёт меня. Словно маленький шерстяной клубок, с безрассудной радостью он крутится возле самых колёс, высоко подпрыгивает, вихляет задом, издаёт такие звуки, что, кажется, вот-вот заговорит или захлебнётся от собственного восторга.

На крыльце – улыбающаяся мать, я сразу вспоминаю тёмно-вишнёвый выцветший фартук, надетый на ней, и добрые дорогие лучики-морщинки её лица. Детская шалость, удаль или красота любования завладели мной, я снова прибавил газ. Торжественно восседая на тридцатидвухсильном выносливом мотоцикле, исполненный цирковым озорством, с эффектом его развернул, задними колёсами плавно скользнув по скошенной траве.

Малышка Тобик тут же налетел как смерч, путается под ногами, мешает идти. Вытирая мокрые руки передником, небольшими семенящими шажками мать идёт к нам навстречу.

– А мы тебя совсем заждались, думали, не забыл ли ты нас, Алексий?

– Ну что ты, мама, как я могу?

Я подошёл к матери и поцеловал её.

– Батюшки, да ты весь в пыли! Снимай-ка пиджак, я его отряхну.

– Ничего, мама, ерунда, я сам.

Тщательно очистив одежду от дорожной пыли, я беру вещи и вхожу в дом, срубленный после войны собственноручно матерью и отцом. Годы идут, а он всё стоит и стоит. Низенький потолок, как ступаешь с порога, сразу напирает сверху непривычной теснотой, неровно выложенная бугристая печь, пластмассовая люстра, на спиленной этажерке – телевизор, рядом – комод и холодильник, никелированные кровати с самодельными узорами покрывал – потускневшее старое рядом с купленным новым. Здесь прошло моё детство.

– Как поживаешь, мама? – снимая пиджак и вешая его на вбитый в стену гвоздь, обращаюсь я к матери. – Как здоровье?

– Спасибо, сынок, всё хорошо! – мать накрывает на стол. – Не управляемся только с хозяйством, тяжело стало сено косить, дрова рубить, картошку копать.

– Отец помогает?

– Помогает, конечно, но бывает и выпьет. Этой весной в самый разлив реки не пошёл в обход на дальний Слепцовский мост, взял да и переплыл через речку. Одной рукой гребёт, а в другой одежду держит, льдиной того и гляди собьёт. Я переволновалась, а он храбрится, думает, что всё молодой, – корила она его.