Адель Алексеева - Прощай и будь любима

• Название: Прощай и будь любима
• Автор: Адель Алексеева
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-906817-43-3

«Прощай и будь любима» – роман о жизни московской семьи в XX веке. У старшего поколения самые драматические истории проходят в 1920-е годы. На младшее поколение выпали не менее драматические события 1950-х годов. А для главной героини Вали Левашовой вся взрослая жизнь сопровождается то страстью, то сомнениями, в которых «виноваты» любовь и разлука, поклонники и одиночество…

События в книге самые что ни на есть реальные, и потому им легко вписаться в набоковскую мысль: «Да, жизнь талантливее нас. Куда нам до нее! Ее произведения непереводимы, непередаваемы…»

---

Филипп – прямая противоположность: с лица не сходит рассеянная улыбка, одет небрежно, торчат вихры, очки перекосились, бывает резок, даже груб.

– Филя, займись лошадкой!

Сын и ухом не повел. А Вероника Георгиевна увидела стоявшего без дела мужа:

– Петр Васильевич, почему у нас до сих пор нет дров? Скоро обед, могут приехать гости, а вы прохлаждаетесь. Когда я служила начальником производственного отдела, я никого не заставляла ждать.

Муж улыбнулся в усы:

– Сей миг все будет сделано.

Жена его работала всего года полтора за всю жизнь (она говорила – «служила»), однако то и дело напоминала об этом… «В тебе, Веруша, погиб большой генерал», – добродушно шутил муж, и лицо его покрывалось мелкими морщинками, а глаза, темно-серые омутки, шустро взблескивали из-под бровей.

– Пора выгуливать Роланда, – добавила Вероника Георгиевна, чуть смягчаясь.

Лошадь по имени Роланд – тоже ее причуда. Как-то, полгода назад, старый товарищ мужа рассказал, что в цирке во время родов пала кобыла, из живота ее вынули жеребенка, и он должен пойти на мясо. «Пойти на мясо? – возмутилась мадам. – Ни за что! Несите его к нам!» Новорожденный напоминал смятый кусок коричневого бархата.

Петр Васильевич не хотел его брать, потому что в Гражданскую войну у него был чудный конь в яблоках по имени Серко. Когда конь состарился, пришлось отдать на конный завод в Бутово – там сохранилась конюшня. Бывалый конник чуть не со слезами уводил своего Серко на конюшню. А через год, наведавшись туда, нашел разоренной усадьбу; конюшню упразднили, про Серко, любимого коня, говорили, что он долго бродил по окрестностям, а потом исчез. С тех пор Петр Васильевич зарекся заводить лошадей. Однако в доме верховодила мадам, любимая жена… До него донесся ее голос:

– Филя, не знаешь, приедет сегодня Саша? И один или с очередной пассией?

Сын что-то буркнул, но так тихо, что поняла только мать и тут же накинулась на него:

– Молодец Саша! Не то что ты. У него всегда полно друзей, подруг. А ты? Как бука. Ни одной знакомой девушки!

Возмущенный шепот, похожий на шипение, донесся оттуда, где стоял Филипп:

– Мам, что ты говоришь? У меня же сессия!

– Ах, милый! Когда я училась в гимназии, даже во время экзаменов мы ухитрялись передавать записочки гимназистам.

Филя взлохматил светлые волосы, поправил очки и, не без раздражения взглянув на мать, прошептал:

– При чем тут твои записочки? Может, ты любила флиртовать, а меня это ни капли не занимает.

Хотя Филипп учился в театральном институте, он ни на йоту не был наделен артистизмом (учился он, правда, на театроведческом факультете).

– Мальчишка! – бросила мать и, прямая, с откинутой головой, направилась в кухню.

Там ее ждала дочь, готовая следовать материнским кулинарным советам, да и не только кулинарным. Когда-то, лет десять назад, у Вероники Георгиевны случился инфаркт, вернее, микроинфаркт, и с тех пор муж и дочь жили в постоянном страхе за ее здоровье. В доме всегда пахло ландышевыми каплями и камфарой, ей не смели возражать, боясь нового приступа. По той же причине Валя-Тина-Валентина после десятого класса не пыталась поступать в институт, обучилась машинописи, и отец устроил ее секретарем в заводоуправление.

Вероника Георгиевна достала рис, курицу.

– Как говорят французы, вкусная еда – самое легкое счастье. Ты согласна?

– Да, мамочка, – кивнула Тина.

Ее мать царила в семье, как царят и властвуют больные, как бы приговоренные к скорой кончине. А своими манерами, поведением, нарядами она напоминала заморскую птицу, залетевшую неведомо откуда и жившую по известным лишь ей законам. Впрочем, она и была таковой. Как истинная француженка, она понимала толк в жизни, в еде и недурно кормила домочадцев. Уже были отменены послевоенные карточки, в магазинах можно было купить почти все. Елисеевский сверкал зеркалами, лоснящейся икрой, желтым маслом, вкусно пахло колбасой с фисташками. Возле своего дома на Басманной мадам могла купить и белую осетрину, и янтарного лосося.

– Итак, что мы нынче сотворим?

– Сварим курицу? – предложила Валя.

– Свари-и-ть… – Вероника Георгиевна изобразила кислую мину. – Нет! Мы сделаем французский суп! Как? Две картофелины варим, две жарим с перцем и-и-и протираем сквозь дуршлаг. На второе? Из этой же курицы готовим нечто божественное! Обжарим мясо с луком и сделаем соус. Порядочные люди должны видеть парадный стол, теперь не война, чтобы питаться по-поросячьи.

Мадам умела мгновенно переходить от неумолимо властных тонов к вкрадчивым. И покорная дочь уже чистила лук, терла картофель, а мать сидела на старом венском стуле, курила и рассуждала о сыне Филиппе, который равнодушен к девушкам, о дочери, которая не умеет кокетничать, – как жаль, что оба они ничего не унаследовали от матери!

– Если хочешь знать, самое главное – это флю-и-ды, невидимые токи, лучики, стрелы Амура… Еще дам тебе хороший совет: девушка должна иметь поклонника, который старше ее. Почему? Ну потому… потому что такой человек даст ей возможность почувствовать себя женщиной!.. При этом, конечно, ни в коем случае не терять невинность, но – почувствовать в себе женскую силу.

– Мама, к чему мне старики?

– Ах ты глупышка! Они сделают тебя умнее.

Выглянув в окно, Вероника Георгиевна вновь перешла от таинственного шепота к густому угрожающему меццо:

– Петр Васильевич, что вы там застряли?

Однако готовый вырваться гнев пришлось погасить, дрова уже лежали где надо, а муж выводил из сарая коня – вот они идут по площадке, по ровному кругу. Молодая тонконогая лошадь шоколадной масти выделывает балетное стаккато. Все быстрее, быстрее, шерсть блестит, кожа трепещет. Вероника Георгиевна не выдержала, сбежала вниз, остановила коня и, прижавшись к морде, похлопала по мокрой бархатистой коже.

В этот момент на сельской улице показался желанный гость – Саша, их сосед по московской квартире. Валя (впрочем, дома все ее называли «Тина») подбежала к окну: один – не один? Прищурила глаза и рассмотрела рядом с Сашей модно одетую девушку. Впрочем, Саша тут же, оставив ее, направился к Роланду.

Коричневый лоснящийся конь и смуглый Саша – в них было что-то общее: юная дерзость, нетерпеливый взгляд. Конь пугливо озирается, а Саша? Что это он? Взял и намотал конский хвост на руку. Роланд взбрыкнул и ударил задним копытом.

– Сашка, что ты делаешь! – закричал Филипп. – Испортишь лошадь!

Мадам могла бы устроить за такое «тра-ра-ра-рам», если бы не симпатия к сыну соседки.

– Прекращаем эксперименты и отправляемся в дом! – приказала она.

Через короткое время компания сидела за круглым обеденным столом на веранде. Валя незаметно взглянула на Сашу и его спутницу. Он был в прекрасном настроении, но, похоже, не из-за этой Юли. Оказывается, его приняли в военную академию, и по этому поводу он притащил две бутылки «Советского шампанского». Бокалы тут же вспенились светящимися пузырьками. Девушка сидела со скучающим лицом. В таком случае зачем он ее привез?

Петр Васильевич с чувством произнес:

– За тебя, Саша. Поздравляю!

– Я никогда не одобряла военную карьеру, и у меня есть на то основания. Но если уж идти по этому пути, то только ради больших денег, и – раз уж ты поступил – я пью за генерала Ромадина. – И она помахала веером.

– Вероника Георгиевна, что вы говорите, какие деньги? Разве это главное? – лицо Саши полыхнуло, он встал – широкоплечий, загорелый, кареглазый, ямочка на подбородке – признак волевого характера: и впрямь будущий генерал! Серьезно заметил: – Академия – это путь к военной науке, а вы…

Тина порозовела, – в последнее время с ней это происходило часто. И все же преодолела себя, тихо проговорив:

– Я рада за тебя, Саша. Филя – наша будущая театральная знаменитость, ты – генерал, а я только печатать умею…

– А кто у нас вяжет, варит, шьет? – вступился за нее отец. – Ты наша труженица!

– Братцы! Народы! А ведь в академии наверняка нужны машинистки. Валюшка, я тебя устрою – вот увидишь! – Саша поднял бокал с шампанским и запел:

Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ!

– Братцы, люди-человеки, что я вам скажу-у! – голос его зазвучал по-другому: – Позавчера у нас была встреча… знаете с кем? С Байдуковым, великим летчиком. Мы спросили его, видел ли он Сталина? Мы-то его только на демонстрации, издали, да на портретах. И знаете, что ответил Байдуков? Он сказал: «Мы встречались много раз. Сталин здорово разбирается в моторах, фюзеляжах и прочем и задает вопрос всегда по самой слабой части самолета. У него потрясающая интуиция… Вообще, Сталин – голова!» Так и сказал. Давайте выпьем за него!

– За Байдукова или за Сталина? – подмигнула хозяйка.

Саша залпом выпил бокал и, распираемый радостью, выскочив из-за стола, уцепился за притолоку и подтянулся несколько раз.