Александр Морозов - Московский Джокер

• Название: Московский Джокер
• Автор: Александр Морозов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-4329-0022-7

Александр Морозов автор романов «Программист» и «Центр».

В его новом романе события развиваются драматично: на запасных путях одного из московских вокзалов стоит вагон, в котором 10 миллиардов долларов. В течение ночи и утра эти настоящие, но «помеченные» доллары должны быть «вспрыснуты» во все рестораны, обменные пункты и т. п. Так планируется начать сначала в Москве, а потом и в остальных мировых столицах финансовый заговор-переворот, который должен привести к установлению глобальной электронной диктатуры. Но тут, из самого эпицентра ночной Москвы, возникает фигура Джокера, которому вынуждены доверять и подчиняться все стороны. Кто он, этот Джокер, разрешивший глобальный конфликт?

---

Мог бы он, как хоть и начинающий, хоть и не гениальный, но все же юрист задаться вопросом: как это возможно, что потомки разгромленного эксплуататорского класса не только не скрывают своего происхождения, не сидят, забившись в щель, тише воды ниже травы, но, напротив, живут более широко, чем иные партийные вожди очень и очень высокого уровня.

Студент Никонов не был красавцем, отличником и даже комсоргом. Но он был успевающим, ни с кем не конфликтовал, выпивал и покуривал весьма умеренно.

А в общем, был плотным, русоволосым парнишей, с чубчиком, вот что интересно. Его типаж мог бы называться «положительный мужик». На третьем курсе, после того как он пошел провожать Римму после какой-то вечеринки, они с ней сошлись, а на четвертом поженились. Позже Петр понял, что в то время Римма нагулялась и намоталась, изгулялась и оборвалась. Золотокудрая, со спортивной статью лошадка приняла слишком резвый жизненный старт и засветилась уже на первых кругах, завязла в нескольких компаниях, замешалась в нескольких грязных историях. Маман Виктория на том этапе мудро рассудила, что перемена участи придется ее ангелоподобной девочке как нельзя более кстати. И ее расчет, по крайней мере на несколько лет, себя оправдал.

И Петр, после звонка тещи, связался со знакомым ему капитаном милиции Петуховым и попросил его доставить ему нескольких хмырей со Смоляги.

– Без формальностей, – так закончил он свою просьбу.

– Как, то есть, без формальностей? – спросил Петухов. – А что я буду им говорить?

– А так, – ответил Никонов, – подгони рафик к этому гребаному скверику да и пригласи пару-тройку. Мол, не волнуйтесь, обычная проверка. А сам их сюда, ко мне. Я побеседую и отпущу. Ничего с ними не будет, не волнуйся.

– А если упрутся?

– Не упрутся. Они же выпивши? Выпивши. Ну и все. А ты не пугай, не дави. Мол, побеседуем, и лады.

Петухов все исполнил в лучшем виде, и состоялись три беседы с тремя хмырями. И три протокола, набросанных просто так, для отвода глаз, превратились уже в сырье для нового картона. А магнитофонная кассета лежала в кармане его пиджака. Ничего интересного он для себя в этом деле не обнаружил. Вот сразу и видно, что провинциал. Да и юрист, если правду сказать, говенный. Неплохой он мужик, Петр, но ведь это же не профессия.

Двое из троих утверждали, что Марло пришили не прошлой ночью, а еще неделю назад. То, что Никонов не придал этому большого значения, еще можно понять. Ну, в самом деле, они же там все не просыхают. Что они там помнят? День-ночь или неделя. И потом, в подобной среде часто беспричинно вспыхивают самые невероятные слухи: «Колян повесился! Я те говорю! Сеструха его вчера Зинке из продуктового говорила. А остальные задохнулись. От газа». И не успеет компания со вкусом поохать-поахать, как глядь, вон он, Колян, стоит и протягивает рабочую ладонь. А остальные, те, что якобы задохнулись, подносят Коляну кружки белошапочные.

Ясно, что насчет сроков напутали эти ребята. Могли напутать. И это вполне логично предположить.

А вот еще по двум пунктам, которые он не принял во внимание, следователя Никонова оправдать трудновато.

Если бы он был коренным москвичом, он непременно обратил бы внимание на номенклатурный адрес Марло. В таком переулке и в таком доме иметь отдельную квартиру совсем пустой человек никак не мог. Даже если бы досталось ему такое по наследству. Выжили бы, вытеснили, пропил бы или обменял, а то и вовсе пошел бы по графе пропавших без вести. Если бы он зацепился хотя бы за переулок, и не поленился бы подъехать туда, к дому, и зашел бы в подъезд, и был бы остановлен мымрой-консьержкой, с ее неизменным: «Вы к кому?» Но он ничего этого не сделал.

И наконец, как юрист, Петр Трофимович должен был бы задать себе вопрос: откуда Виктория Николаевна уже утром знала об убийстве, которое произошло где-то ночью или ближе к утру. От кого? От самого убийцы? Совсем чепуха. Какое уж тут тогда расследование. Тут уж маячит соучастие, сговор. Сиди и не высовывайся. И что расследовать? Все равно какая-то лажа. От него все бы и узнала. Уж в десять раз больше и конкретнее, чем… сплетни старые собирать. И это ей, такой-то теще, обращаться с просьбой к нему, такому-то зятю?

И вот по этому пункту тоже не шибко задумался следователь Никонов. Не проявил он тут интуиции или того, что называют звериным чутьем. Будь у него развито чувство опасности, оно подсказало бы ему, что перед ним дело, любая причастность к которому опасна для жизни.

Все, что исходило от Рейнгольдихи, он давно уже объяснял однозначно: значит, так надо. А иначе уже с первых шагов, когда он только входил в ее жизнь, пришлось бы задаться вопросом: так кто же победил в семнадцатом году?

Никонов запер коньяк в сейф и посмотрел на часы. Предвыходной день, начальство на совещании и уже не вернется. Следовательно, вполне уже можно двигать в сторону дачи.

Перед уходом он решил позвонить капитану Петухову, уточнить, все ли прошло гладко с доставкой хмырей обратно на Смолягу. Хотя что там такое могло произойти на обратном пути? Небось уже стоят в своем скверике, чувствуют себя героями и разливаются соловьями, как их аж в городской прокуратуре раскалывали за какого-то Марло. Нарушил он, конечно, нарушил. Провел частное расследование. Конечно, какое там расследование! Виктории виднее. Она же зла зятю не желает? По крайней мере такого, по служебной линии.

В кабинете капитана Петухова никто не брал трубку. В квартире капитана Петухова к телефону обычно подходила его жена, Екатерина. Но и в квартире никто не брал трубку.

Следователь Никонов пожал плечами, еще раз хлопнул себя по карману, где лежала кассета, и покинул служебный кабинет.

7

Римма знала, что однажды он крикнет ей: «Выбирай! Или я, или Виктория!» Будет это не раньше, чем он станет государственным советником юстиции третьего ранга, следователем по особо важным делам, – но это будет.

А сейчас его не надо трогать. Все, что ему нужно, это десять-пятнадцать лет простого карьерного существования.

Такие колобки катятся по своей тропинке неспешно, но неостановимо.

Ну и быть посему. И не надо здесь ничего трогать. Смешивать жанры. Сегодня она вернулась на дачу от своего последнего любовника, грузного красавца полковника Воронова.

В течение этого свидания они поочередно использовали широченную тахту, громадный толстый ковер и, под конец, даже бильярдный стол, стоявший на веранде второго этажа. Веранда выходила на глухой угол заросшего дачного участка, и все же… Мог же ведь кто-то случайный оказаться внизу, скрытый кустарником? Пикантность в духе бездомных студентов.

Римма только покусывала губки и коротко, как бы по-щенячьи, взвизгивала.

…Она лежала на зеленом сукне бильярда, разметавшись, белая, к ней не приставал загар. Полковник совсем как бы забылся. Положил ей на бедра по бильярдному шару, а третий легко опустил на живот. Затем взял с подставки мелок, не тот, которым мелят кий, а остренький грифель для записи счета, при игре в пирамиду. И затем стал, как бы пританцовывая вокруг Риммы, проводить острым концом мелка по ложбинке между полных грудей такого же, как все тело, прозрачно-белого с легким золотистым отливом цвета. Не царапая, конечно, и не пачкая кожу мелом, а так, легко касаясь. Любовь и виски предельно растормозили центр речевой активности молодого полковника, и он бормотал что-то свое, по-видимому не отдавая себе отчета, зачем ему нужно все это говорить.

– Понимаешь, иногда надо просто выяснить, существует какая-то структура или нет. Всего лишь выяснить, детка, это ведь так немного. Но иногда из-за этого льется кровь. Люди как люди, и к ним нет претензий. Но структура… сама себя не осознает и не понимает, но существует. Иногда десятки лет.

– У меня озноб. Перестань, – сказала Римма, прикрывая груди рукой.

– У нас даже есть чудаки, – продолжал Олег, – которые утверждают, что не только десятки, но и сотни лет. На них не укажешь, но по следам их… А нам если и случалось нападать на явные следы таких структур, то при расследовании некоторых нашумевших убийств.

Раздался сигнал пейджера.

– Да, Воронов слушает, – сказал Олег Юрьевич.

Выслушав, захлопнул крышку пейджера. И сразу превратился из юного, болтливого павиана в уставшего, грузного мужика. Немного раздосадованного. Даже рассерженного.

– Капитана милиции, представляешь? На его же собственной квартире. Изрезали в лохмотья. Крови ведро потерял. В реанимации.

– А почему тебе о каком-то капитане сообщают?

– Видишь ли, есть такие ведомства, и МВД в их числе, о любых нападениях на сотрудников которых должны сообщать именно мне. – Затем, сняв с ее тела три бильярдных шара и укладывая их на полку, уже совершенно спокойным и трезвым голосом добавил: – Да, капитан здоров оказался – всего лишь в реанимации. А жену его – насмерть.

8

Олег Воронов собирался было поехать к себе в управление, чтобы зафиксировать поступившее сообщение по всем правилам и спустить его далее вниз, кому-нибудь из подчиненных. Но что-то мешало ему немедленно начать действовать согласно уставу и его служебным обязанностям.