Ирина Ринц - Книга о прошлом

• Название: Книга о прошлом
• Автор: Ирина Ринц
• Жанр: Русское современное

Ветви сосудами тянутся в небо

Без Неба этой Земли не было бы

Земля прорастает в Небо корнями

Ему устилает дорогу тенями

Встречает его, робкая, вечером

Думая, что останется незамеченной

Влага небесная на ковре травном

Которая дарит этой Земле главное —

Жизнь…

---

Неизвестно, каких бы дров он наломал, но в самый критический момент Радзинский увидел в изголовье постели фигуру пожилого благообразного священника: в чёрном подряснике и с крестом на груди. Почему-то это было не страшно. Радзинский давно заметил, что, так называемые, видения, воспринимаются только рациональной частью его существа, не вызывая абсолютно никаких эмоций, зато принося невероятную ясность рассудку. В такие моменты ему не нужны были никакие объяснения – он просто знал, что видит и как это следует оценивать.

Убедившись, что Радзинский его заметил и внимательно за ним следит, священник молча показал рукой на грудь Николая – мерцая и переливаясь, внутри его тела светился яркий голубой шар. Повинуясь внутреннему импульсу, Радзинский прикрыл этот шар ладонью, чувствуя под ней живое, горячее биение такой интенсивности, что хотелось заорать от восторга, как это бывает от ощущения полноты бытия, когда вынырнешь где-нибудь на солнечном морском берегу – здоровый, счастливый, беззаботный. Он ясно понял, что соприкоснулся сейчас с самой сердцевиной аверинского существа. Вне всяких сомнений, Николай жив-здоров, просто находится в данный момент очень далеко и надо позвать его обратно. Плавно отстраняя ладонь, Радзинский принялся настойчиво выманивать упрямого аспиранта из глубины – голубой свет вытягивался следом за его рукой яркой сияющей нитью – и в какой-то момент почувствовал отклик. Николай сразу распахнул невидящие глаза и сел. Лицо его было покрыто испариной, руки дрожали. Не лучше выглядел и Радзинский. Несколько секунд он прожигал отчаянным взглядом своего злополучного гостя, а потом согнулся в изнеможении – словно переломился – и ткнулся лбом в укрытые одеялом колени аспиранта, которые тот машинально подтянул к груди.

– Господи! Как же ты меня напугал! – глухо простонал он. – Так бы и придушил, честное слово!

***

– Мой дедушка был священником, – отрешённо уставившись в пространство, рассказывал Аверин, задумчиво поглощая последние дольки шоколада. Измождённый, как после долгой болезни, взъерошенный, в помятой голубой рубашке – он ссутулился над столом и грел о чашку свои хрупкие, холодные пальцы. – Я был маленький, но прекрасно его помню. Как он вёл меня по улице за руку, а все прохожие на нас оглядывались, как на инопланетян. Он не считал нужным скрываться и повсюду ходил в рясе и с наперсным крестом. Мне так нравилось его слушать! Сидеть у него на коленях, обнимать его… А с отцом моим у него были натянутые отношения. Но тот покорно терпел его визиты – не знаю, почему. Может, всё-таки – воспитание… Дедушка умер, когда я пошёл в школу. Помню – взрослые бродят по дому, суетятся, разговаривают, а в красном углу под иконами стоит дедушка и улыбается мне. И больше никто его не видит. Только я… – Аверин глотнул чаю и смял в кулаке серебристую фольгу шоколадной обёртки. – Викентий, прекратите… – вдруг страдальчески поморщился он, – прекрати рвать меня взглядом на мелкие кусочки. Меня это, мягко говоря, нервирует.

Радзинский, нахмурившись, сконфуженно уткнулся в свою тарелку.

– Извини, студент, никак не могу успокоиться.

– Ас… – начал было Аверин, но быстро махнул рукой. – А, не важно…

Радзинский усмехнулся, скользнув по его фигуре одобрительным взглядом. Теперь Николай мало напоминал маленького принца: лицо его осунулось, скулы заострились. Глаза сверкали сталью – в них не было даже намёка на улыбку. Это отрезвляло. Для пущего эффекта Радзинский ещё и напоминал себе, как хладнокровно и с какой лёгкостью аспирант выставил его вон из своей квартиры – чтобы не расслабляться…

Николай между тем прикусил губу, о чём-то напряжённо размышляя, и, вздыхая, продолжил:

– В общем, отец был принципиальным атеистом – сознательным. Но способности-то никуда не денешь… Мне объяснили, – Николай выразительно указал рукой вверх, – что целительский дар чаще всего передаётся по наследству. Ну, он и придумал себе теорию, что человек, как вид, продолжает эволюционировать. Он постоянно мне втолковывал, что скрытые ресурсы организма просто ещё до конца не изучены и настанет время, когда каждый сможет управлять ими. И чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что в этом он был прав. Все устроены одинаково, а, значит, все призваны быть святыми – понимаешь?

Радзинский отложил в сторону вилку и во все глаза увлечённо смотрел на вдохновенное лицо Аверина, вокруг головы которого полыхало яркое фиолетовое пламя.

– Понимаю. Это многое бы объяснило. А ещё это… воодушевляет…

Николай несколько секунд напряжённо всматривался в медовые глаза Радзинского, а потом вдруг улыбнулся – широко, открыто.

– Правда?

– Правда.

Очарование момента было грубо нарушено резким телефонным звонком.

– Это твоя жена, – нахмурился Радзинский. И пожал плечами в ответ на немой вопрос аспиранта. – Я всегда знаю, кто звонит. – И выкрикнул, уже в спину, сорвавшемуся с места Николаю, – Я позвонил тебе домой вчера вечером и сказал, что у нас с тобой срочная работа, и мы будем сидеть над ней всю ночь…

Глава пятая. Пророк в своём Отечестве

***

Наташа Аверина оказалась довольно милой миниатюрной шатенкой с хриплым, прокуренным голосом. Она, в отличие от Николая, позволила Радзинскому курить в кухне и задымила сама.

– Удивительно, – надменно изогнув бровь, проговорила она. – Не ожидала от моего недотёпы. До сих пор я была уверена, что у него нет друзей.

– Недотёпы? – спокойно прищурился Радзинский.

– А как ещё назвать человека, абсолютно не приспособленного к жизни? – Наташа брезгливо скривила аккуратно накрашенные губы. – Единственное, что у него хорошо получается, так это нянчиться с ребёнком: варить кашки, стирать пелёнки и тетёшкаться с ней с утра до вечера. Так что я со спокойной душой смогла выйти на работу – и на том спасибо… Я побегу, – спохватилась она, бросая окурок в мойку. – Хорошо, что меня сегодня согласились подменить.

Процокали каблучки, хлопнула входная дверь, и Радзинский от души затянулся сигаретой. От общения с аверинской женой у него остался очень неприятный осадок – особой любви к супругу он в ней не заметил, и это почему-то остро резануло по сердцу. «Как же тебя угораздило-то, аспирант?» – с тоской подумал он, прикидывая, что Наташа, судя по всему, лет на пять старше своего мужа. Вздохнув, он затушил сигарету и направился на поиски Николая.

Квартирка была крохотной – две небольших комнаты – и Радзинский без труда отыскал своего нового приятеля. Комнаты оказались смежными, поэтому пришлось пройти через спальню. Там всё было безупречно: ни единой складочки на покрывале, ни одной лишней вещи, в воздухе витает аромат духов и едва заметный запах табака. Зато во второй комнате просто глаза разбегались от обилия раскиданных повсюду пёстрых, ярких предметов. За балконной дверью полоскались на ветру разноцветные ползунки и пелёнки с забавными котятами и утятами, на широкой, низкой тахте поверх небрежно расстеленного розового атласного одеяла набросаны резиновые зайчики с обгрызенными ушами, кубики и погремушки. В деревянной детской кроватке, прижимая к себе потрёпанного, но, судя по всему, горячо любимого плюшевого медведя, сидела хорошенькая малышка с пухлыми розовыми щёчками и сосредоточенно глядела на вошедшего блестящими серыми глазами.

Николай, закатав рукава, энергично орудовал утюгом. Стопка отглаженных детских вещей уже опасно покачивалась на краю гладильной доски. Заметив Радзинского, аспирант широко улыбнулся и поставил утюг на пол. Выдернув штепсель из розетки, он перешагнул через стоящие посреди комнаты крохотные красные ботиночки и подошёл к кроватке.

– Папа! – пролепетала девочка, потянувшись к Аверину. Счастливый аспирант, подхватив малышку на руки, понёс её навстречу Радзинскому.

– Давай познакомимся с дядей Кешей. Смотри, какой он большой…

Девочка нерешительно потрогала «дядю» своими тёплыми, пухлыми пальчиками за кончик носа. Её маленькая ладошка трогательно пахла молоком. Радзинский перехватил эту ручку и почтительно поцеловал. Девочка сразу застеснялась и прижалась к отцу, обвив его шею руками. При этом она так кокетливо стреляла глазками в сторону незнакомца, что Радзинский невольно восхитился.

– Екатерина Николаевна? Рад с Вами познакомиться, – проворковал он сладким, бархатным голосом. – Вы очаровательны… – И он склонился в почтительном поклоне, чем, похоже, покорил сердце аспиранта окончательно и бесповоротно. В увлажнившихся глазах Аверина явственно читались восторг и благодарность.

– Папа должен сварить тебе кашу, – отстранив от себя малышку, доверительно сообщил он ребёнку.