Владимир Мукусев - Черная папка. История одного журналистского расследования

• Название: Черная папка. История одного журналистского расследования
• Автор: Владимир Мукусев
• Жанр: Прочая документальная литература

История бесследного исчезновения на дорогах бывшей Югославии двух советских телекорреспондентов Виктора Ногина и Геннадия Куринного, – одна из самых загадочных и трагических в летописи новейшей журналистики нашей страны. Среди всех сотрудников СМИ, погибших на балканской войне, только эти двое никогда так и не были найдены и опознаны; более того, официального заключения по поводу их гибели до сих пор нет.

Двадцать лет расследование этой трагедии ведет Владимир Мукусев – известный журналист, один из создателей легендарного «Взгляда», депутат Верховного Совета РФ (1990—1993 гг.). Эта книга, рассказывающая о его версии произошедшего, будет интересна не только его коллегам, практикам и теоретикам, но и всем, кто интересуется миром современных медиа – «кухней» отечественных СМИ, подробностями работы журналистов в горячих точках, журналистскими расследованиями.

---

Жил Сагалаев на первом этаже обычной московской панельной многоэтажки на Аргуновской улице, рядом с домом, где жил Виктор Ногин. Эти дома и по сей день в просторечье именуются «телевизионными» (раньше их действительно занимали в основном те, кто работал в Останкинском телецентре). Своей квартиры у меня тогда не было, и я любил бывать у Сагалаевых в их гостеприимном, уютном доме. Обычно я приезжал со своей дочкой Дашей. Ее немедленно забирала к себе жена Сагалаева, Людмила, а мы с хозяином дома уединялись на кухне.

Так было и в тот вечер. Только спокойных посиделок не получилось, потому что Сагалаев буквально ошеломил меня своим вопросом.

– Представь себе, – сказал он, – что я снимаю все ограничения: организационные, финансовые, временные, цензурные. Все, какие ты только можешь себе представить. Но взамен ты должен сделать совершенно новую телевизионную передачу – такую, какой еще не бывало. Сможешь? Слабо?

Не помню, что я ответил тогда. Вряд ли что-нибудь очень умное. Не помню ни числа, ни даже месяца, когда произошел этот разговор. А жаль! Ведь именно с этого момента и для меня, и для очень многих моих коллег наступила самая драматическая, но и самая счастливая пора творческой жизни в Останкино. Началась работа над самой главной, как стало понятно через много лет, передачей, ставшей символом перестроечной журналистики, – той, что через год после нашего разговора не только вышла в эфир, но и получила свое название: «Взгляд». Потом, правда, выяснилось, что с подобным предложением Сагалаев обращался как минимум к десятерым ведущим журналистам и режиссерам редакции, «заряжая» нас всех на размышления. И в итоге мы все вместе принялись за работу.

Камертоном для нее как раз и стали слова Сагалаева: «Запретных тем нет! Снимайте все, что считаете нужным». И дело ведь было не в разрешении «быть смелыми». Мы наконец-то получили надежду, что наши усилия не пропадут даром, и их результаты увидят зрители.

Правда, сначала мы делали передачу, еще не до конца понимая, чего мы от нее хотим и что должно получиться в результате. Например, вплоть до 2 октября 1987 года, то есть до первого выхода в эфир новой программы, шли споры о том, кто должен ее вести. Я полагал, что в «построенной» режиссером Анатолием Малкиным и редактором Кирой Прошутинской квартире (хоть и студийной, но со всеми атрибутами подлинности, с настоящими кухней, кабинетом и гостиной) должна жить молодая пара. Он и Она. В гостиной они будут принимать гостей знаковых, уважаемых, серьезных, взрослых. В кабинете – своих сверстников: молодых ученых, врачей, учителей – то есть мыслящую интеллигенцию. Кухня, как тогда в большинстве советских квартир, предназначалась для самых откровенных разговоров на запрещенные в ту пору темы. Мне казалось, что это как раз и обеспечит новый, разносторонний взгляд на проблемы, которые мы будем обсуждать.

Но победила в результате другая творческая концепция. Было решено посадить в студию этакую «битловскую четверку» молодых парней – образованных, раскованных, не лезущих за словом в карман. В итоге «Взгляд» поначалу существовал в несколько размытом, бездумном формате, скорее развлекательном, нежели серьезном, то есть это был некий прообраз телевидения сегодняшнего. Но уже с начала 1988 года он стал обретать свою подлинную сущность: глубину тем, остроту дискуссий, публицистический накал беседы. Вести ее начали профессиональные авторы, журналисты редакции. Истинным днем рождения «Взгляда» как передачи, о которой помнят и сегодня, можно считать выпуск, где все сюжеты так или иначе были связаны с проблемой прав человека. Точнее, отсутствия их в нашей стране…

Главным эпизодом программы стало тогда интервью с замечательным кинодокументалистом, Герцем Франком, сопровождавшееся фрагментами его нового фильма «Высший суд». Разговор шел о судьбе осужденного на казнь человека. По сути же, дискуссия шла о той проблеме, которая и сегодня раскалывает общество на две половины: о праве государства на убийство, о праве человека на жизнь.

Впервые тогда проблемы, поставленные в программе, обсуждали ведущие не друг с другом, а с приглашенными в прямой эфир гостями. Профессор права Александр Яковлев, журналист «Литературной газеты» Александр Борин, специализировавшийся тогда на юридической тематике, своими комментариями в прямом эфире «Взгляда» заставили заговорить об этой программе уже на следующий день всю страну. Это была первая передача, которую наконец-то заметили и наши коллеги из печатных СМИ, и партийное руководство страны. Кстати, впервые тогда нашу команду, которую возглавлял Эдуард Сагалаев, пригласили в идеологический отдел ЦК КПСС. Разговор был серьезным, и шел он даже не о темах будущих программ, а о том, что отныне все материалы, которые мы собираемся показывать, должны быть представлены в эту организацию. Началась фактически конфронтация программы и партийных идеологов. Горбачев требовал гласности, его подчиненные делали все, чтобы не допустить ее на телевизионный экран.

С другой стороны, некоторое внутренне разделение существовало и внутри самой передачи. В эфир выходило как бы два разных «Взгляда». Банальный треп на несущественные темы наших «мальчиков» (так мы называли четверку молодых ведущих), перемежающийся большим количеством музыкальных клипов, создавал некий формат программы для фанатов «Ласкового мая». Но существовал и другой «Взгляд» – для мыслящего меньшинства советских людей. Главным стратегическим оружием стали наши гости. Не мы, ведущие, не темы и сюжеты, которые как и прежде подвергались цензуре, а именно люди, осмеливающиеся говорить то, что нам говорить было запрещено. Мы не могли рисковать программой, ее могли прикрыть в любой момент, особенно в начале ее существования. Гости же передачи были относительно свободны. Если бы не они, никакого «Взгляда» бы так и не состоялось…

В результате этого «раздвоения» программы мы общались с самой разной аудиторией. В книге рекордов Гиннеса даже был зафиксирован рекорд: нас смотрело одновременно больше людей, нежели любую другую передачу того времени в мире – сто девяносто миллионов человек. Нас смотрели практически все, говоря современным языком, у нас был почти 100-процентный рейтинг. И все-таки главное было в другом, не в цифрах и количестве зрителей – мы не гнались за ними, потому что у нас не было рекламного кнута и пряника. Мы предлагали людям думать вместе с нами, при этом соглашаясь или споря, одобряя, либо люто ненавидя нас, но думать и еще раз думать. А значит учиться принимать самостоятельные решения, а в итоге, извините за пафос – становиться гражданином, хозяином своей судьбы и своей страны. Вот почему уйдя из эфира в конце декабря 1990 года, «Взгляд» больше так и не появился на телевизионных экранах. Нет его и поныне, и в ближайшие двенадцать, а то и двадцать четыре года он не появится. Нынешней власти не нужна думающая страна.

Мы были околдованы духом свободы, опьянены творчеством, страстью к публицистике и открытому слову. Работа отнимала у нас едва ли не 24 часа в сутки, не оставляя времени на самое личное – семью, детей, друзей. Мы практически перестали видеться с Виктором Ногиным. Мобильников тогда еще не существовало, и зачастую наше общение сводилось к запискам родных, выложенным около домашнего телефона: «Звонил Виктор, просил связаться», «Звонил Владимир, просил позвонить»… Слава Богу, в этих записках ни разу не бы упомянут наш «тайный» пароль – «Афган». Значит, в жизни каждого из нас все было более или менее благополучно.

Но даже и для короткого телефонного общения времени катастрофически не хватало. Вот понедельник, первый день нашего двухнедельного рабочего цикла. Мы входим в аппаратную на шестом этаже Останкинского телецентра, отсматриваем снятые материалы, отбираем хронику, монтируем, озвучиваем… Периодически спускаемся в нашу четвертую студию, пишем «актуальные интервью». Работа идет, не прекращаясь ни на минуту. Надо было отсмотреть подобранные музыкальными редакторами видеоклипы, дать задание по оформлению студии, ответить на письма, подготовить к эфиру статистику и сделать многое, многое другое…

Вторник и среда в том же режиме – беспрерывно и безостановочно, круглосуточно. Инженеры видеомонтажа, операторы, осветители, то есть технический персонал, менялись. Мы, журналистская группа, – нет. В четверг обычно осуществлялся первый прогон смонтированных материалов, показ наработок Сагалаеву и большому руководству ЦТ. Кабелем Останкино было связано со Старой площадью, где находились здания ЦК КПСС. Полагаю, что и другие заинтересованные организации имели возможность смотреть «Взгляд» до эфира. Несмотря на заявленную свободу программы, менять установленный порядок никто пока не собирался.

Потом общий сбор у главного редактора. Замечания на уровне редакторских правок. Либо споры и дискуссии, либо категорическое: «Этого в эфире не будет». И все-таки, из программы в программу, «добро» давалось на такие сюжеты, о которых в жестких рамках официального ТВ прежде и помыслить было нельзя.