Михаил Огарев - Страсти в неоримской Ойкумене – 2. Истерическая фантазия

• Название: Страсти в неоримской Ойкумене – 2. Истерическая фантазия
• Автор: Михаил Огарев
• Жанр: Триллер

«Не живите в мире, которого нет!», «Не жалейте о прошлом!», «Подчиняйтесь новым законам, которые диктует вам Время!» – эти властные призывы несутся отовсюду. С ними покорно соглашаются. А вот двое отказались. И силой воображения создали, как им думалось, необычный, яркий облик для скучной реальности. Она в обличье служанки с душою Принцессы. Он – непонятно кто, с внешностью и манерами Принца. А кругом то ли люди, то ли оборотни с мёртвой хваткой. И в покинутое уютное Зазеркалье уже не вернуться…

---

– Задом не ворочай, – предупредил я Локиса, который обеими грязными лапами тянулся к заветному сосуду. – Не ворочай задницей, говорю! Иначе грохнешься.

– Так я тут, наверху, ненадолго, – успокоили меня. – Приму вот положенную микстуру, и опять на постельный режим!

Впившись губищами в алабастр, как голодный младенец в соску, обмуровщик жадно заглотал крепчайшее зелье, даваясь и обливаясь. Передав зачем-то опустевшую посудину мне, сгреб со стола что-то и кем-то недоеденное, запихал в свою волосатую пасть и с урчанием принялся поедать. За ним наблюдали искоса, с привычной, усталой брезгливостью.

– Самое удивительное, – негромко сказал Шлеппий, – что сей гиббон имеет очень даже недурную жену, а детишек наделал аж шесть штук! Впрочем, последнее для истинного гиббона не предел…

– Ага, все мои детушки внешностью в супружницу пошли, в раскрасавицу! – охотно подтвердил Локисидис и выудил из банки пузатый малосольный огурец указательным и средним пальцами, заодно прополоскав их в рассоле. – Недаром же к моей Любании клеились и Сергий, и Филиппий, и Аркадий!

– И я тоже, – выразительно добавил Сычий. – Только ты о том не знал.

– Так ведь всё одно отшила! Нет?

– Угадал. Точнее, отбрила. Слушал с истинным наслаждением – бабская ругань не в пример изобретательнее нашей.

– Да, Любанька за словом в пазуху не лезет. И к чужим приставалам под тунику тоже. А почему? А потому, что я ее полностью удовлетворяю! И как племенной жеребец, и как удачливый добытчик!

Хвастливо сообщив о своих достоинствах производителя и охотника за материальными благами, Локис поднес обреченный овощ к зубам, примерился и загрыз в мгновение ока.

В каменном веке ему не было бы равных, подумалось мне.

Похоже, нечто подобное пришло на ум и бригадиру, но мою мысль он развил иначе:

– Я не сомневаюсь, что по части выживания наша ходячая помойка и чистюле Самсонию не уступит, – сказал он. – Ну а если продолжить давешний смешной эксперимент и вообразить Локисидиса где-нибудь во властных структурах?

– В качестве любимого вольноотпущенника? С трудом, но получится, – отозвался Центаврус. Всмотревшись в своего шерстистого товарища так, словно видел его впервые, он добавил: – Конечно, не типа всесильного Хрисогона, а рангом помельче. Принимать клиентов господина, руководить хозяйственной деятельностью… В пределах муниципалитета, не свыше.

– Да я и с работой казначея управлюся! – огорошили нас заявлением. – Ввиду своей неподкупности! Ни одного сестерция по блату не отпущу!

– Да? Значит, месяца три просидишь, – выдал свой прогноз Сычий. – Встрепанной несушкой на золотых яйцах. Потом убедившись, что прогнать глупую клушу с гнезда не выйдет, ей свернули бы шею. Способов много!

– Тогда что же получается? – подал голос я. – Гальвании у власти будут заниматься, главным образом, собственным бизнесом; Локисидисы долго не просидят ввиду своей упертости; Шлеппии пропьют всё подчистую – что с крестианством, что без него. Люди, подобные мне, тем более не годятся, так как грешат зачастую излишним благородством, граничащим с чистоплюйством. Самсоний дал себе самоотвод, хотя тирания, по сути, не такая уж плохая вещь. Во всяком случае, не хуже демократии. Может, руководящие кресла предназначены парням типа Гаммия? Бывшим военным?

– Меня допускать рулить никак нельзя, – немедленно возразил Филиппий. – Я сразу же воровать начну.

– Это почему?! – изумился Арбузий. Отставной декурион развел руками:

– Сам не понимаю. Не оттого, что совсем уж бедствую, или дурные наклонности какие. Просто точно знаю – не удержусь. Ведь в голове не укладывается: как это – заведовать складом и не хапнуть? Меня потому из интендантов чуть было не попёрли. Едва-едва большой взяткой откупился…

– Вот и приехали! – воскликнул Центаврус неожиданно вполне членораздельно. – И в результате всем заправляют беспринципные господинчики, образа и подобия нашего плебейского Короля! Выслужившиеся из челяди, из дворни, из холуев! Из рабов-любимчиков и нахлебников! Такие трудовому народу никогда не позволят вздохнуть полной грудью!

– Очень агитационно. Как на выборах, – съязвил Сычий и взялся за очищенную розоватую луковицу. – Однако трудящиеся массы жаждут пояснений!

– Айн момент! Уж поверьте на слово: Саблюнии всех мастей и окрасок страшны именно остротой своей позорной памяти. Которая у них никогда не притупляется! А посему им всегда мало одного чистого самоутверждения – необходимо постоянно лицезреть унижение соседа. Им мало выезжать цугом на колеснице от престижнейшей египетской фирмы «Сезострис и братья» – нужно, чтобы у как можно большего числа сограждан средств хватало лишь на покупку отечественных развалюшек «весталок»!

– Нет, как испоганился простой люд! – презрительно скривился Сычий, энергично хрустя луковкой. – Надо же этак похабно выражаться! Сплошь и рядом слышишь: «Пошли, покатаемся на «весталочке…» Кстати, на столь уж и скверная колымага. Если довести до ума, конечно.

– Эт'точно, опошлить всё сумеем, – охотно согласился Шлеппий. – Но, с другой стороны, как еще по-народному назовешь продукцию транспортной компании «Веста-Лакония»? Ну и сексуальный подтекст имеется, как же без него… Ежели натуральные девственницы в Империи перевелись, то остается зубоскалить про целочек недоступных!

Порассуждать на лакомую женскую тематику нам помешало неожиданное появление женщины вполне конкретной. За стенкой послышался мелкий-мелкий дробный топоток, и, лихо высадив дверь плечиком, в комнатушку ворвалась запыхавшаяся Грациэлла.

2

Помимо многочисленных бусинок пота на лице и порядком растрепанной прически в глаза бросалась явная растерянность моей напарницы. Неужели за время моего не совсем учтивого отсутствия произошло нечто непредвиденное-кошмарное? Ничего ведь не вякало и не звякало!

Обнаружив в столь позднее время такое количество хорошо знакомых алкашей, Грация сперва оторопела, а затем, по своему обыкновению, очень эмоционально подпрыгнула.

– Мальчики-мальчики, – затараторила она с частотой падающего града, – или скорее разбегайтесь по домам, или крепко-накрепко запирайтесь и сидите тихо, как мышки-лягушки! Я вызываю «аварийку»!

– С какого-такого переляку? – Гаммий слегка встревожился. – В нашем хозяйстве тяп-ляп давно исправлен на тип-топ!

– И кроме того, чего нам бояться? – вскинулся Арбузий. – Рабочий день давно выпал в осадок. А рабочий люд сидит и культурно отдыхает!

– А ежели и пьянствует, то ведь не без повода же! – вставил Шлеппий. – Мои проводы, так сказать!

– Тебе лично уже ничего не грозит, а вот остальные могут лишиться премиальных. Сегодня в «А-Дэ-эС» главным дежурит Тит Гнутий Балбус. Тот самый, который иногда заикается, повышая голос при этом. И с бородищей наподобие Локисидисовой…

Все перевели взгляды на обмуровщика, который от такого внимания застеснялся и прикрыл волосню, что ниже подбородка, обеими ладонями. Поскольку его почему-то продолжали пристально рассматривать, он грузно плюхнулся на колени и отполз в дальний угол, где и замер, заслонившись поленом.

– Знаем такого бригадирчика, – согласился Сычий. – И что?

– Гнутий из бывшего начальства. Средненького, профсоюзного, – пояснил я. – Пониженный в должности за то, что однажды наорал на начальство высокое. И вдобавок обдал оное вонючей слюной. Нет, будучи под воздействием не денатурата, а редкостной природной дури. В итоге, оказавшись вместо отдельного кабинета в общей халупе, он нимало не пал духом, а незамедлительно создал в своей «аварийной» смене атмосферу доносительства, наушничества и ябедничества…

– Лео, нам недосуг вникать в нюансы этих неприглядных синонимов! – перебила меня Грация. – Заклинило паровую задвижку на паропроводе водоподогревателя! А Балбус, объявившись здесь, помочь, конечно, поможет, но в нагрузку самолично проинспектирует у нас все – «от» и «до». И назавтра доложит о найденных недостатках на планерке самому Авлу Корзявию. И тому придется реагировать! На мелочи он глаза закроет, а вот гулянку на рабочем месте вынужден будет увидеть.

Ремонтники многозначительно переглянулись – впрочем, к Самсонию это не относилось, спец был абсолютно спокоен. Родич, как никак!

– Мой приятель, обещавший развести по домам нашу теплую компанию, появится через полчасика, – невозмутимо сказал он. – Плюс-минус десятиминутка. Думаю, операторы подождут столько с вызовом, а?

Последнее слово оставалось за Грациэллой, но произносить его она отчего-то не спешила. Тогда бригадир поднялся и торопливо направился к выходу. Арбузий не менее споро последовал за ним.

Дольше засиживаться было совсем неприлично, и я тоже встал, радуясь, что не пошатнулся. Мое запоздалое включение в трудовую деятельность выразилось уместной фразой: «Остановиться бы не мешает…»