Виктор Бузинов - Десять прогулок по Васильевскому

• Название: Десять прогулок по Васильевскому
• Автор: Виктор Бузинов
• Издательство: Остров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006

Книга Виктора Бузинова, известного радиожурналиста, ведущего популярной передачи «Прогулки по Петербургу», рассказывает о Васильевском острове. Это своеобразное эссе, написанное на основе краеведческих материалов, авторского комментария к ним и воспоминаний.

---

Чудным, необыкновенным зрелищем представал быт Четвертой и Пятой линий для человека, приехавшего сюда на извозчике, скажем, с Адмиралтейской стороны столичного города Санкт-Петербурга. По описаниям той же М. Ф. Каменской рядом с Академией художеств он вполне мог встретить юную девицу, несущую на плечах коромысло с наполненными до краев ведрами невской воды. Путь девицы лежал к дому знаменитого мистика Лобзина, и она, полуголая, преодолевала его босыми ногами, как по деревенской улице…

Впрочем, и весь Васильевский еще в 1830-е годы во многом сохранял сельское обличие.

Я уже писал, что это был остров садов и огородов. В «Санкт-Петербургских ведомостях» постоянно печатались объявления василеостровцев. Например, «Продается 25 грядок клубники» или «Продается дом с плодовитым садом, в котором 20 кустов крыжберона (крыжовника. – В. Б.) и столько же малины». Писалось о продаже вишневых и яблоневых садов и даже оранжерей, в которых выращивались арбузы. А среди василеостровских адресов чаще всего назывались участки на Четвертой и Пятой линиях. Такой уж она была, эта улица, где, что ни дом, то и сад; и фактически оставалась весьма своеобразной и патриархальной до самого начала XX века.

Четвертая линия, д. №5. Архитектор К. Рахау. 2005 г.

Об этом вспоминает университетский химик Фридрихсон. Он пишет о том, что летом на Четвертой линии, где он жил, сквозь булыжники буйно пробивались желтые одуванчики; перед домами на углу Большого проспекта по-прежнему находились сады, огороженные заборами; «в садах этих мы играли в казаки-разбойники и воровали яблоки…». Зимой на улице были большие сугробы; дворники иногда устраивали костер, сугробы таяли и растекались ручьями, а вдоль набережной стояло множество воткнутых в снег, выброшенных после Рождества, елок.

А ведь эти воспоминания относятся ко времени, когда застройка Четвертой и Пятой уже была в основном завершена и линии превратились в городскую, беспорядочной архитектуры улицу, на которой рядом с доходными домами-гигантами толпились небольшие, надстроенные на один-два этажа, здания, а особняки, в модном тогда стиле модерн, чередовались с сохранившимися еще деревянными домишками и зелеными пятнами садов.

Такими, впрочем, за исключением исчезнувших деревянных строений и садов, во многом остаются Четвертая и Пятая и сегодня. Давайте пройдемся по ней, совершая остановки в наиболее интересных местах. Правда, при этом я хочу предупредить вас, что частично о Четвертой и Пятой линиях мною уже рассказывалось или будет рассказано. Так об Академии художеств, Академическом садике и захаровском литейном корпусе Академии – он выходит и на Четвертую и на Большой проспект – говорилось в главе «Василеостровские сады», а о бывшей гимназии Шаффе – это дом № 16 по Пятой линии – и Андреевском рынке – вы прочтете в главах «Василеостровские немцы» и «От Дома Академиков до Андреевского собора».

Начнем, пожалуй, с дома № 5, выходящего на Четвертую линию и на Большой проспект. Он возведен по проекту прекрасного зодчего Карла Рахау в 1878 году. Это – одна из последних работ мастера. До этого в Петербурге он сделал себе имя строительством замечательных особняков – Сан-Галли на Лиговке, Мейера на Английской набережной и Громова на Дворцовой набережной. Великолепный вкус проявил Рахау и при проектировании этого доходного дома на Четвертой линии. Мощное четырехэтажное здание на высоких подвалах поражает удивительной соразмерностью и гармонией своих архитектурных деталей, будь то изящные эркеры, широкие окна или рустованные фасады.

Местные старожилы до сих пор называют этот дом по имени его владельца – Леопольда Кенига. Или точнее – «Цукер Кенига», что значит в переводе с немецкого «сахарного короля». Об известном в предреволюционном Петербурге сахарозаводчике Леопольде Егорыче Кениге мы поговорим чуть позже. Но прежде вернемся к тем временам, когда на месте нынешнего дома № 5 стоял другой каменный дом, построенный еще во второй половине ХVIII века.

Хозяином его поначалу был переводчик Ф.А. Галченков, который в 1783 году открыл здесь одну из первых частных типографий в Петербурге. С 1788 по 1797 годы, принявший от него издательское дело, книгоиздатель Е.К. Вильковский в этой же типографии печатает учебники по истории, географии и математике для народных училищ. Вообще, издательское дело оказывается для этого дома традиционным. В 1840 году по этому адресу находится редакция, выходившей один раз в две недели «Художественной газеты», редактируемой А.Н. Струговщиковым, о котором я уже упоминал в связи с домом № 13 по Второй линии. Это была замечательная газета, освещавшая художественную жизнь не только Петербурга и России, но и всей Европы.

Наконец в 1860-х годах здесь издается газета на латышском языке. И тогда же в этом доме снимают квартиры видные петербургские зодчие – Иван Вернек и Федор Габерцетель.

Теперь – о Леопольде Егорыче Кениге, по чьему заказу на месте старого дома был, повторяю, в 1879 году возведен, столь обращающий на себя внимание, шикарный доходный дом-великан. История жизни Леопольда Кенига – история о том, как за сравнительно короткий срок, во второй половине XIX века, благодаря личной находчивости, энергии и упорству, что называется, на пустом месте, создавались новые производства, дававшие их владельцу огромные денежные доходы.

Семейство Кенигов появилось в Петербурге, видимо, в 20– 30-х годах XIX века. Отец Леопольда – Иоганн Георг Генрих Кениг был булочником. Со своей женой Елизаветой Гертрудой Вебер он поселился на углу Большого проспекта и Третьей линии. Супруги имели одиннадцать детей и небольшую пекарню, позволявшую им не только сводить концы с концами, но и кое-что откладывать на будущее.

Эти скопленные по копейкам денежные средства и стали первоначальным капиталом для Леопольда – самого предприимчивого из многочисленных чад семейства Кенигов. В 1873 году он на свой страх и риск открывает бумагоделательную фабрику на Екатерингофке. Трудится на ней в поте лица и на первые же заработанные деньги оснащает производство современной технологией. Видимо, тогда же сын булочника уезжает учиться в Англию, по возвращению из которой покупает на Выборгской стороне сахарный завод. Дальше – больше…

Я не буду перечислять всех этапов пути Леопольда Егорыча, превратившего его из небогатого предпринимателя в знаменитого петербургского сахарозаводчика, миллионера. Это было время становления российского капитализма. Время совсем не похожее на памятные нам 1990-е годы. Тогда не было финансовых трамплинов – нежданно возникшей приватизации, не было огромных криминальных капиталов, но была – не без этого, конечно – трудная борьба за место под солнцем, в которой, куда чаще, чем теперь, побеждал человек деловой, упорный, изобретательный и, как это ни странно звучит сегодня,– достаточно порядочный.

На предприятиях «Сахарного короля», как, впрочем, и на предприятиях его сына – Леопольда Леопольдовича, не использовался детский труд, для рабочих была страховка, строились отличные общежития; мастерам хорошо платили, а потому в империи Кенигов не было ни стачек, ни забастовок.

Что осталось от Леопольда Егорыча? Осталось имение Шаровка под Харьковом. Он купил его в 1890 году. По данным, почерпнутым из Интернета, Шаровку собирались реставрировать, как памятник усадебного зодчества. Остался и этот доходный дом на углу Четвертой линии и Большого проспекта, в котором сам Кениг не жил, но жило множество видных петербуржцев: художник Николай Рерих, зодчие Александр Полищук и Николай Алексеев, изобретатель электромагнитного трала капитан 1-го ранга Шрейдер.

Я очень советую вам побывать во дворах этого дома. Они по-своему уникальны, как и сам дом, построенный со всеми мыслимыми в конце XIX века удобствами для проживания в нем. Здесь сохранились, размещенные в первых этажах, каретники, использовавшиеся позже, как автогаражи, а скрытые, затейливые переходы в основании флигелей приведут вас в крошечные световые дворики, когда-то имевшие стеклянные крыши. Задерешь голову в таком дворике, чтобы заглянуть в синий квадратик неба, и в совершенно неожиданном, сюрреалистическом ракурсе возникнут над тобой окна кухонь, устроенных в глубине дома, но при этом получивших право на свою толику солнечных лучей.

Выйдешь из подворотни дома Кенига и прямо перед тобой, на противоположной стороне улицы, обозначится дом № 16 по Пятой линии. Когда-то в XVIII веке, на этом месте стоял одноэтажный в семь окон по фасаду домик физика Георга Вильгельма Рихмана. Здесь ставил он свои рискованные опыты, положившие в России начало исследования тайн электричества. Здесь и погиб он 26 июля 1753 года от разряда молнии.

А чуть более века спустя здесь же,– правда, это был уже другой дом,– снимал в первом этаже комнату студент Академии художеств Архип Куинджи, в гостях у которого часто засиживались до глубокой ночи студенты Илья Репин и Виктор Васнецов.