Вадим Голубев - Записки генерала Жихарева. Роман ужасов

• Название: Записки генерала Жихарева. Роман ужасов
• Автор: Вадим Голубев
• Жанр: Русское современное

«Революции готовят гении, совершают фанатики, а пользуются их плодами проходимцы», – сказал как-то Фридрих Энгельс. Именно они дорвались в свое время до власти в нашей стране, превратив ее в огромный концентрационный лагерь. Потом стали разбираться между собой, используя самые отвратительные и жестокие средства. Чины поменьше рангом тоже не остались в стороне. Им достались сладкие куски с барского стола, за которые пришлось кровью писать роман ужасов, длившийся долгие десятилетия.

---

– Вот, б…! – говорили они. – И что она нашла в этом старом козле?

– Молодец! – возражали женщины. – Никакой он не старый! Он – мужчина в соку. И блюдет она себя правильно. Если начальник узнает, что Лика с кем-то таскается, сразу из сердца и со службы вон! А так, глядишь, окрутит она его. Тогда сытая жизнь, дорогие тряпки, камни – все будет. А не окрутит – и так все имеет.

Вот эта самая Лика вбежала в беседку, где Пашка развернул книгу Энгельса «Анти-Дюринг».

Лика бросила мокрый купальник на скамейку.

– Такой серьезный! Что читаешь? – обратилась она к Жихареву. – «Анти-Дюринг»? Это же так скучно!

В этот момент ударил гром.

– Ах, я так боюсь грозы! – прижалась она к Пашке.

Его губы ощутили ушко девушки. Жихарев почувствовал, что она дрожит. Но это была дрожь не от страха, а от страсти. Пашка принялся лизать ушную раковину девушки. «Что же ты медлишь?» – прошептала она впиваясь губами в пашкины губы.

– О-о-о! Как я хочу молодого, сильного! – стонала девушка.

Парочка не заметила, как кончилась гроза.

– Пойдем вечером в кино? – спросил Жихарев.

– Ишь, раскатал губёшки! – недобро усмехнулась Лика. – Я с незнакомыми мужчинами в кино не хожу. Кроме того, завтра я выхожу за моего старикашку замуж. А ты, если не хочешь неприятностей, не болтай!

Сказав это Лика, выпорхнула из беседки и,

перепрыгивая через лужи, направилась к главной аллее.

В разные годы судьба сталкивала Жихарева с Ликой и ее мужем на банкетах приемах, в санаториях. Лика делала вид, что незнакома с Жихаревым. Последняя их встреча состоялась в декабре 1938 года. Пашке поручили «дожать» ликиного мужа, обвиненного в попытке отравить Сталина. В кабинете комиссара госбезопасности третьего ранга сидел седой человек в изодранной красноармейской гимнастерке. Его рот был полон крови, левое ухо оторвано наполовину.

– Зубы ему рвем, а он – гад – молчит, посетовал комиссар, на блюдце перед которым лежал пяток вырванный зубов.

– Это – либо ошибка, либо клевета! – давясь кровью, хрипел седой.

– Жена его у нас спросил Жихарев.

– У нас. Она сговорчивее оказалась – сразу показания дала.

– Приведите жену! – велел Пашка.

Трудно было узнать Лику в поседевшей женщине с синяком под глазом, разорванной губой и ожогом на щеке.

– И ты после всего, что я для тебя сделал, подписала показания? – спросил Лику муж. – Ведь ты убила меня!

– Милый, они били меня! Жгли каленым железом, несколько часов промывали мне желудок… Я не могла этого вынести! – всхлипнула Лика.

– Вы пытками вырвали из нее показания, фашисты! – вскочил седой.

Страшный удар в нос бросил его на пол.

– Что вы сделали?! Вы сломали мне нос!

– Будешь балаганить – вообще его отрежем! – ответил комиссар и продолжил. – Слушай, сволочь! Мы не только ее допрашивали. Мы ее е… ли. И сейчас е… ть будем у тебя на глазах.

Охранник-грузин подсечкой свалил Лику на пол. Другой задрал подол и принялся стягивать трусы.

– Нет! – закричал седой. – Стойте! Прекратите! Я дам все показания, которые от меня потребуются!

Через день приговоренных к высшей мере наказания Лику и ее мужа привезли во Внутреннюю тюрьму на Лубянку. Седого, закованного в наручники, посадили на табурет. Ввели Лику. Там же, в камере курили шестеро охранников.

– Сейчас открою тайну, – склонился Жихарев седому. – Я спал с твоей женой еще в двадцать втором году, за день до вашей свадьбы. Мог бы это сделать и сейчас, да вид у нее уж больно гнусный. Давайте-ка вы!

Лику положили на пол, разорвали на ней платье и комбинацию. К пашкиным ногам полетели розовые трусики, перепачканные калом, мочой, кровью. Двое охранников спустили галифе.

– А-а-а! Больно! – хрипло закричала женщина, забилась между охранниками.

С рычанием поднялся седой, но удар ногой в живот согнул его пополам. Комиссар поднял мужа за волосы. Ударил его по лицу связкой ключей от сейфа, порвав щеку и губы.

– Ее всю ночь е… будут, а ты, сука, всю ночь будешь смотреть! И не отворачивай морду! – затем предложил Жихареву. – Ну, что, Пал Палыч, коньячку с лимончиком и по домам?

Утром Пашка с комиссаром снова зашли в камеру.

– Издохла, сволочь! – доложил старший из охранников.

Посреди камеры в луже крови лежала мертвая Лика. В углу, стоя на коленях что-то мычал ее муж.

– Что с глазами? – спросил Жихарев, кивнув на седого.

– Смотреть не хотел, пришлось веки отрезать…

– Почему мычит?

– Матерился – пришлось язык отрезать.

Ударом ноги в висок Пашка прервал мучения седого, только сгусток крови вылетел у того из носа.

– Этих – в крематорий! – приказал он и повернулся к комиссару. – А ты готовь справку о расстреле!

Но все это случилось много лет спустя. А тогда, в июле 1922 года, Пашка сплюнул в след Лике и пообещал про себя, что они еще встретятся в другом месте и при других обстоятельствах.

Глава 12

В октябре 1922 года тяжело заболел Ленин. Его болезнь

держалась в строгой тайне. Точнее – не сам факт болезни, а ее диагноз – инсульт. Однако слухи об этом ходили и упорно муссировались троцкистами. Жихарев, тем временем, упорно овладевал подобранной для него специальностью. Сталин постоянно интересовался пашкиными успехами.

– Для того, чтобы приготовить противоядие – надо знать состав яда, – наставлял он подопечного. – Поэтому учись готовить яд! Не только быстродействующий, но и такой, который подействует через несколько месяцев.

Периодически Жихарев приносил ему яды и демонстрировал свое искусство на белых мышах. Хозяину это нравилось. В конце апреля 1923 года Сталин вызвал Пашку к себе. Хозяин был в бешенстве.

– Какая сволочь пишет ему статьи и речи?! Ведь он ничего, кроме: «Вот-вот» не говорит! Писать не может – даже свою подпись не может поставить! – метался по кабинету Сталин. – С этим надо кончать! Жихарев! Когда сможешь сделать медленно действующий яд?

– Завтра к полудню, – ответил Пашка.

Он понял, кого Хозяин имел в виду. Понял также, что если откажется, – ему не жить.

К двенадцати часам следующего дня Жихарев принес яд, способный вызвать кровоизлияние в мозг через два месяца после его приема. «В Горки!» – приказал Сталин шоферу. В июне 1923 года у Ленина произошел второй инсульт. Вождь утратил способность воспроизводить и: «Вот-вот».

Тогда же, в июне 1923 года Жихарева послали в командировку в Грузию. «Дворяне подняли там восстание, – напутствовал Пашку Хозяин. – Руководитель ОГПУ республики – мой шурин Реденс – слабый человек. Но есть там сильная личность – начальник спецотдела Лаврентий Берия. Он молод, энергичен, беспощаден к врагам. Работай с ним! Помогай, но контролируй его. Грузинское дворянство должно быть уничтожено. А Реденс путь на даче пьянствует!

На вокзале в Тифлисе Жихарева встретил Берия – изящный грузи с пронзительным взглядом.

– Можно доложить товарищу Сталину, что восстание подавлено, – сказал он после традиционных приветствий. – На сегодняшний день около десяти тысяч пленных мятежников сосредоточено на станции Ткварчели. Столько же их погибло в ходе боев. Семьи мятежников высылаются в Сибирь и Соловецкий дом заключения.

Отдохнув с дороги, Жихарев в сопровождении Берии направился на станцию Ткварчели. Ехали в салон-вагоне, принадлежавшим при царизме наместнику Кавказа. Раскинувшись на диванах, пили коньяк, курили иранские папиросы (тоже из запасов наместника), любовались красотами Кавказа.

– Много их скопилось – несколько эшелонов на запасных путях. Городская тюрьма переполнена. В Тифлисе проще – расстреливаем по полторы тысячи в день. А здесь из-за Реденса – он вовремя не распорядился – скопление пленных, – сетовал Берия.

– Не велика важность расстрелять. Куда трупы деть – вот в чем вопрос, – ответил Пашка, взгляд которого упал на большой ров. – А это что?

– Меньшевики, когда были у власти, хотели оросительный канал построить. Воду на поля провести, ну и народ работой обеспечить. Утопия – все это! Меньшевистский бред! Теперь не знаем, как этот канал засыпать, – ответил Лаврентий.

– Он нам пригодится, – решил Пашка.

– Очень опасно, что на станции эшелоны с нефтью, – продолжал Берия. – Их невозможно отправить – вагоны с пленными преграждают выезды.

– Это – тоже неплохо. В местной тюрьме сидят уголовники?

– Нет, пришлось выпустить из-за нехватки мест для политических.

– Тогда сколотим артель человек в сто, из тех которые сидят в тюрьме. Маневровые паровозы пусть подготовят… И на трое суток надо прекратить движение поездов на этом участке.

Прибыв в Ткварчели, Пашка был приятно удивлен оперативностью Лаврентия, несвойственной кавказцам. Все его указания были немедленно исполнены. Затем началось уничтожение пленных. В сопровождении пары пулеметчиков Жихарев с Берией подошли к первому вагону. Часовой оттолкнул дверь, из-за которой пахнуло потом и мочой. В вагоне плечом к плечу стояли люди. По команде Жихарева чекисты открыли огонь из ручных пулеметов. Дав две очереди крест-накрест перерезали первый ряд. Заалели кровавые пятна на черкесках, френчах, рубашках. Трупы продолжали стоять. Крики раздавались из глубины вагона, при этом никакого движения не наблюдалось. «Они не могут пошевелиться из-за тесноты», – догадался Лаврентий. Охранники крючьями вытащили из вагона первый ряд убитых. Расстреляли второй – вытащили и его. Только после этого освободилось место, на которое начали падать убитые. Расстреляв находившихся в первом вагоне, перешли ко второму. Струи крови текли сквозь щели в полу, раздавались стоны раненых.