Гомер - Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского

• Название: Илиада. Новый стихотворный перевод Аркадия Казанского
• Автор: Гомер
• Жанр: Прочая документальная литература

Предлагаемая книга – художественный поэтический перевод художественного поэтического произведения великого поэта древности Гомера – «Илиады». Однако, за этим произведением мастерски скрыта реальная историческая картина событий, раскрывающая мир времени Гомера. Когда была Троянская война? Кто такой Гомер? Кто скрывается под именами главных действующих лиц? Где реально происходит действие «Илиады»? Ответы на эти вопросы даст следующая книга Аркадия Казанского серии «Свидетели времени».

---

Храбрых всадников Трои, ахеян, закованных в сталь; {80}

Говорил не один тогда воин другому со смыслом:

«Час войне ненавистной и сече кровавой настал

Перед городом этим? Иль мир полагает меж нами

Зевс, что людям войну или мир положить пожелал?»

Шевеля так в рядах и троян, и ахеян губами. {85}

Дева, мужа троянца известного образ приняв,

Лаодока, сынка Антенора; там ходит кругами,

И, Пандара, подобного богу, кругом поспрошав,

Видит. Сам непорочный и доблестный сын Ликаона,

Здесь стоит, и при нём со щитами ряды, не спеша, {90}

Войско, шедшее с ним от Эзепа священного склона.

Ближе став, начинает крылатую речь устремлять:

«Ты послушен мне будешь, воинственный сын Ликаона?

Стрелкой грозной в царя Менелая посмеешь стрелять?

В Трое всех благодарностью, славой себя ты окружишь; {95}

Больше всех от царя Александра могучего взять, —

От него ты от первого дар знаменитый заслужишь,

Как увидит, что царь Менелай, сам великий Атрид,

Стрелкой смертной сражён, на костёр подымается, грустный.

Сделай дерзко! Убей Менелая, чья слава гремит; {100}

Но обет сотвори луконосцу ликийскому, Фебу, —

Первородных овец ему жертвой великой сули,

Как вернёшься в отеческий дом, в святой Зелий, под небо!»

Безрассудно Афина подвигла его, говоря.

Обнажил лук сверкающий, рог быстро скачущей серны, {105}

Дикой, сам он которую некогда в сердце, не зря,

Из засады, готовую с камня скакнуть, взял, снимая,

В грудь стрелой угодил, и на камень хребтом ударял.

На шестнадцать ладоней рога ото лба подымались.

Обработав искусно, сплотил рогодел их, согнув, {110}

Ярко полировал, весь лук золотом сплошь покрывая.

Лук блестящий готовил стрелец, тетиву натянув,

Опустив вниз; щитами его заградила дружина,

Опасаясь ахеян, противник чтоб не заглянул,

Прежде чем Менелай, сын Атрея, пронзён будет в спину. {115}

Сам же крышу колчанную поднял, и вынул стрелу

Оперённую, новую, чёрной источник кручины.

И к тугой тетиве приспособил он злую стрелу,

И, обет сотворя луконосцу Ликийскому, Фебу:

«Первородных овец принесу святой жертвой к столу, {120}

Как вернусь я в отеческий дом, в святой Зелий, под небо!»

Потянул он и уши стрелы, и воловую прядь

Дотянул до сосца, но до лука пернатой железо.

И едва круговидный, огромный свой лук он напряг, —

Заскрипел, тетива загудела, стрела полетела {125}

Жадно, остроконечная, в круг врагов сильных влетать.

Но тебя, Менелай, бросить дети небес не хотели,

Боги вечные, Дия сама светлоокая дочь

Пред тобой став, она запрещает стреле злой до тела

Прикасаться; как нежная мать, отразив, гонит прочь, {130}

Словно муху от мальчика, сном задремавшего сладким.

Направляет богиня туда, где застежки точь-в-точь

Бронь смыкали, и где представлялись двойною накладкой:

И стрела мощно, злая, в смыкание латы попав,

Просадила насквозь кузнецами откованный гладко {135}

Пояс лат, украшением пышный; пробила, устав,

И стального щитка, что у тела, для стрел сокрушенья,

Защищавшего часто, по смычке его прободав

На излёте, могучая, кожу прошла рассеченьем.

Заструилась из раны мгновенно багряная кровь, {140}

Как слоновая кость, что в пурпуре лежит для багренья

Карском, или меонском, что в сбрую для щёк и для лбов,

Держат в доме владелицы. Многие конники страстно

Жаждут взять; но лежит драгоценность для царских даров,

Чтобы быть и коню украшеньем, и коннику славой. {145}

Так твои, Менелай, обагрились вдруг кровью в пурпур

Бёдер крепость, красивые ноги, и было то страшно.

Повелитель мужей Агамемнон впал в ярость, как тур,

Брата кровь увидав, по ногам что хлестала натужно.

Менелай пришёл в ужас большой, воевода, в поту; {150}

Но, увидев шипы и завязку стрелы той снаружи,

Вновь героя исполнилась мужества крепкая грудь.

Агамемнон, держа руку брата, не сдерживал ужас, —

Менелаю твердил, и гудела дружина вокруг:

«Милый брат! На погибель тебе договор заключал я, {155}

За ахеян сражаться с троянами выставив вдруг, —

Ими ранен; попрали трояне священные клятвы!

Но, не будут ничтожными клятва, ни кровь наших жертв,

Рук пожатие в верность обета, и вин возлиянье.

А теперь Олимпиец исполнит пусть волю божеств; {160}

Поздно, но пусть свершит, – и трояне нам много заплатят

Головами своими, детей отдавая и жён.

Твердо в том я уверен, и духом и сердцем, – расплаты

Будет некогда день, как погибнет в огне Илион,

И сам древний Приам, и народ копьеносца Приама. {165}

Зевс Кронид, обитатель эфира, где всех выше он,

Над главами изменников сам заколеблет эгидом,

Вероломством прогневан, и гнев его будет свершён.

Но всем нам, Менелай, ведь жестокая будет обида,

Как умрешь ты, о, брат мой, и жизни увидишь предел. {170}

Я уйду в Аргос, жаждущий вечно, терзаясь, – мне стыдно!

Скоро здесь все ахейцы в отечество плыть захотев,

Славу вечно Приаму и радость троянам, – оставим

Мы Елену, а кости твои здесь истлеют, сгорев;

Прахом ляжешь в троянской земле, не прославлен делами. {175}

Скажет только надменный троянец в стране той, любой,

На курган наскочив Менелая, покрытого славой:

«Если б так Агамемнон свой гнев совершал и разбой!

К нам ахейскую рать приводил воевать, был расстроен;

С кораблями пустыми в любезную землю он, злой, {180}

Возвратился, оставив здесь прах Менелая героя!»

Так он скажет, тогда расступись, о, земля, подо мной!»

Скоро душу ободрив, сказал Менелай: «Брат, не стоит, —

Ободрись сам, ахеян всех в страх не вводи плотный строй.

В место мне не смертельное стрелка вонзилась; сначала {185}

Пояс мой плотной кожи её укротил, а под той, —

Лат застёжка, которую мне кузнецы отковали».

Также быстро сказал Агамемнон, владыка мужей:

«Было б истинно так, Менелай, как уста прошептали!

Язву врач знаменитый осмотрит тебе поскорей, {190}

И положит лекарств, утоляющих чёрные боли».

И к Талфибию вестнику речь обратил он: «Скорей!

Мчись, мой верный Талфибий, найди Махаона ты в поле,

Нашей рати врача, он Асклепия мудрого сын.

Менелая Атрида, вождя осмотреть пусть изволит. {195}

Брата ранил стрелою ликийский стрелец исполин,

Иль троянский, на славу врагам, а ахеям на горесть!»

И глашатай тот, слову царя повинуясь, один

Мчался быстро сквозь толпы ахеян, великого войска,

Вкруг смотря по рядам, Махаона героя нашёл. {200}

Он стоял, и кругом его храбрых ряды щитоносцев,

Вслед за ним кто из Трикки, обильной конями, пришёл.

Подойдя к нему вплоть, он крылатые речи так строит:

«О, Асклепиев сын; Агамемнон велит, чтоб пришёл

Осмотреть ты ахеян вождя, Менелая героя, {205}

Брата ранил стрелою ликийский стрелец исполин,

Иль троянский, на славу врагам, а ахеям на горе!»

Так сказал он, – и лекаря душу встревожил в груди.

Быстро шли сквозь ахеян толпу, целым войском великим,

И дойдя места, где Менелай белокурый сидит, {210}

Поражённый, и где, все собравшись, пришли властелины,

Кругом стоя, а он посреди их, ну точно, как бог.

Врач из латы щитка стрелку вражью торопится вынуть,

Но не смог; закривились шипы у стрелы под щиток.

Тут же быстро застёжку на латах блестящих он сдвинул, {215}

Сняв и пояс, и латы, изделье златых кузнецов.

Язву врач осмотрел от стрелы той, поранившей спину;

Выжал кровь, и, искусный, лекарствами всё осыпал;

Силу трав тех Хирон дружелюбный, с отцом их постигнул.

Так трудились вокруг Менелая друзья, всяк не ждал; {220}

Вдруг на них щитоносцев троянцев напали колонны;

И герои оружьем покрылись, и бой запылал.

Агамемнона, богу подобного, ты неохотным

Не увидишь; не дремлет, ни даже трепещет на брань;

И шаги, к прославляющей воинов схватке свободны. {225}

Он коней с колесницей поставил, закованных, в стан;

Их, храпящих, возница могучий отвёл недалёко, —

Эвримедон, сынок Птолемея Пирада, от ран.

Близ держаться ему заповедал, на случай, – как только

Утомится трудом, обходящий и строящий рать. {230}

Устремившись пешком, проходил он ряды ратей многих,

Где, спешащий данайцев на бой быстроногих, призвать.

Дух и стойкость, представ, придавал возбудительной речью:

«О, аргивяне, ныне всем доблесть пора вспоминать!

Зевс-отец, небожитель, в коварствах не будет беречь нас; {235}

Первых, клятвы поправших, принёсших немало скорбей, —

Псам бродячим и воронам чёрным он снедь обеспечит.