Катерина Шувалова - Хранители полей. Деревенский роман

• Название: Хранители полей. Деревенский роман
• Автор: Катерина Шувалова
• Жанр: Современные любовные романы

Стоит на окраине села дом – старый, осунувшийся, почти развалившийся. И все его стороной обходят, словно боятся чего-то. И, в самом деле, веет за версту от той ветхой хижины чем-то тоскливым да горьким, как бывает, когда на этом месте случилось много людского горя… Дряхлый остов хижины снизу и доверху оброс деревенскими слухами. А я, по вечерам мимо не раз проходя, все задаю себе один и тот же вопрос, глядя в слепые черные прорехи оконных проемов – что же тут было на самом деле?..

---

От этого худосочный старик впадал в еще большую ярость и с новыми силами колотил ведром о стены и двери, разбрызгивая капли грязной дождевой воды. Он не сразу заметил почтальона – то ли специально игнорировал его робкие приветствия, то ли действительно был глуховат, как поговаривали в деревне, стоящей на холме.

Наконец, он отбросил ведро в сторону, устало сгорбился и вытер пот, градом катившийся по его лбу. Куры, встревоженные упавшей в смородиновые кусты хозяйской тарой, бросились врассыпную, громко кудахтая и колотя облезлыми крыльями по своим тощим бокам.

Старик присел на влажный деревянный пенек у сарая, заменявший ему табурет, с кряхтением вытянул ноги, оголив морщинистые худые колени. Несколько секунд он сосредоточенно рылся в своем кармане, пытаясь там что-то найти, пару раз громко выругался, чем вогнал молодого почтальона в еще большее уныние. Наконец он извлек потрепанную пачку дешевых сигарет, чиркнул спичкой и перевел взгляд на паренька, то и дело закашливаясь и давясь табачным дымом:

– Не припомню, чтобы я тебя звал в гости. Так какого трясця ты забыл на моем огороде?

Почтальон быстрым движением вытащил из сумки небольшую коробку, испещренную почтовыми марками, печатями и надписями, спешно сунул ее под ноги старику и тут же бросился прочь. Через минуту он уже выбежал за ворота, с облегчением вздохнул и уселся на раскаленное сидение велосипеда, радостно перебирая педали ногами и насвистывая себе под нос.

– Что это? Если там внутри бесполезный хлам, я спущу этого жиртреста в колодец вместе с его ржавым великом. Эй, Хрящ, иди сюда, нам прислали посылку.

Старик погладил загорелой дочерна рукой взлохмаченную шерсть уродливой собаки, которая тут же с радостным лаем бросилась к нему в ноги.

Она была такая же несуразная, как и ее хозяин, потрепанная жизнью и убогая. Половины одной задней лапы у нее не было, поэтому она бегала вприпрыжку, то и дело заваливаясь на правый бок, хлопая длинными ушами и махая закрученным, как у свиньи, облезлым хвостом. Скорее всего, пес был когда-то белым. Но теперь он будто бы представлял собой холст обезумевшего художника, в хмельном угаре резкими мазками соединившего краски бурого, желтого и серого цветов, превратив белоснежный холст в сплошное грязное месиво. Пес дни напролет валялся под окнами потресканной кухни, наблюдая за ленивыми курами, гуляющими по двору. Иногда он бежал за стариком, преследуя его, словно тень. Но из-за увечия он быстро уставал и вновь возвращался на свой подоконный пост, снова клал голову на лапы и разглядывал двор, изредка отряхиваясь от надоедливых мух.

– Погляди, Колтун, там письмо внутри и кипа документов.

Старик небрежно вытряхивал содержимое прямо на землю, словно опасался, что в посылке может быть что-то опасное, присланное с Большой Земли и способное осквернить его уединенную жизнь. Собака весело кружила у ног старика, то и дело наступая пыльными лапами на разбросанные бумаги. Она давно привыкла к тому, что у нее нет своего законного имени, потому отзывалась на что угодно, ковыляя к хозяину.

Старик оттолкнул пса, подобрал с земли письмо, отряхнул его и распечатал. Покуривая вонючую сигарету, он беспрестанно заходился в утробном кашле и выпускал в июльское небо серые клубы дыма. Солнце нещадно жарило, испепеляя пожелтевшую траву и мелкие степные растения, раскаляя все кругом до красноватого сияния, высушивая недавние следы потопа – грязные лужи на земле.

Даже в тени сарая было невыносимо жарко и душно, седые кудри старика взмокли и прилипли ко лбу, тонкая рубашка насквозь промокла на впалой груди. Разомлевшие куры гнездились в тени яблочных крон, разрывая лапами землю, чтоб добраться до прохлады. За это старик кричал на них и время от времени поколачивал длинным тонким прутом, загоняя их обратно в курятник. Но проходило несколько минут – и куры вновь возвращались к насиженным местам, разрыхляя почву у корней деревьев.

Чем дольше старик читал письмо, тем сильнее хмурились его брови, грозя сомкнуться над его потной переносицей. Он смял конверт, сунув его в карман, и вперился взглядом в линию горизонта, туда, где косыми квадратами желтели поля пшеницы и подсолнухов, тронутые легким призрачным маревом. Пес зевнул, опустился на ноги старика и тут же принялся посапывать, одурманенный и измотанный полуденным зноем.

– Внучка, значит, ко мне решили подселить. Представляешь, Лохмач? Родственники его в своем городе на машинах поубивались, а мелкого нахлебника теперь мне сюда притащут. На кой черт он мне нужен? Теперь всех сироток ко мне в дом везти будут? Как тебе такое, Обрубок?.. Дата-то в письме за июнь стоит… Пока жиртрест на своем велике сюда с письмом добрался… Это же аккурат на днях сюда его притащат. А меня спросить и не подумал никто, документов насовали в ящик – по закону, значит, обязан. Еще один рот кормить, а чем, спрашивается? Лето жаркое, урожай скудный будет. Как прокормиться? А мелкотне еще и сладости подавай, излишества всякие. Где их брать?.. Вот так мы, Колтун, с тобой и раньше срока в гроб сыграем, попомни мои слова! – он сокрушенно качал головой, пытаясь совладать с обуревавшим его волнением и страхом, нервно притоптывал ногой, от чего пес то и дело просыпался, глядя на хозяина сонными и не понимающими глазами…

Весь следующий месяц старик провел в недобром и сварливом настроении, ругаться ему давно было не с кем, а потому он при каждом удобном случае раздражался и вымещал свое негодование на всем, что подворачивалось ему под руку: на глупых крикливых курицах, на суетливых кролях, даже на скрипучей оконной раме или слишком тугом дверном засове. Он стал злее и вспыльчивее обычного.

Обрывки его сварливых вскриков то и дело поднимал знойный ветер и уносил до соседских домов; в деревне наверху мигом поползли слухи, что старик-изгой, обособленно ютящийся в сырой балке, окончательно спятил от своего одиночества и что в балку спускаться стало опасно. Если и ранее туда никто не забредал, кроме трусливого почтальона или отбившейся козы, то теперь и подавно.

Старика же такое положение дел полностью устраивало – никто не тревожил его, не мешала на огороде надоедливая животина соседей, а сами они никогда не заглядывали в гости.

Лишь однажды какие-то ребятишки из нездешнего села решились подойти к его калитке: робко они, точно испуганные птенцы, приникли к прутьям ворот, со страхом и восторгом разглядывали его двор, надеясь отыскать в нем что-то страшное, ведьмовское да необычное. Ведь не зря о доме старика ходили слухи далеко за границами поселения, недаром им пугали строптивых детей, обещая отдать ему на растерзание!

Особенно впечатлительные молодые девушки придумывали и впрямь чудовищные небылицы. По их словам, старик прятал у себя в подполе чужих детей и ел их зимою. Кто-то всерьез утверждал, что во время войны он же убивал своих земляков, выдавал партизан немцам, выжигал целые деревни. Конечно, из живущих на холме никто в эти байки не верил и за чистую монету уж точно не принимал, однако дом старика все же обходили десятой дорогою.

Когда же юный почтальон разнес по округе невиданную новость, что к тому в скором времени перебирается осиротевший внук, то следует ли говорить, какие диковинные истории сразу же начал травить деревенский молодняк со всех окрестных поселений? Старики же в Черешневом только молча молились перед сном за несчастного ребенка, стоя под иконами и не понимая, отчего Господь уготовил ему такую печальную, полную лишений судьбу…

Черешневое, июль 1988 г.

Старик, скрипя не меньше своих проржавевших ворот, вышел за порог и остановился перед машиной. Вдалеке все еще витал пыльный туман, будто сама земля была встревожена таким внезапным вторжением и хотела предупредить местных жителей об опасности, давая условный сигнал.

Сухая пожилая женщина выгружала из багажника чемоданы, складывая их возле ворот. Водитель дряхлой машины сидел за рулем, всем своим видом демонстрируя, что он не собирается кому-либо помогать или покидать свое место, что он очень спешит и собирается вдавить педаль газа, едва последние пожитки окажутся на земле.

На пассажирском сидении сгорбилась маленькая худая фигурка, как будто она хотела еще больше вжаться в саму себя, сделаться полупрозрачной и незаметной, раствориться и растаять в раскаленном деревенском воздухе. Женщина закончила выгружать содержимое багажника, со вздохом отряхнула руки, вернулась к машине и открыла заднюю дверцу, приглашая маленького пассажира покинуть свое насиженное место.

Все это время старик молча стоял у ворот, в тени лохматого высокого ореха, облокотившись спиной о его ветвь, угрюмо наблюдая за всем происходящим. Ему не нравились ни чемоданы, которые аккуратной горкой сгрудились у его дома, ни водитель, который нервно выстукивал мелодию пальцами о руль, с раздражением поглядывая на свои наручные часы. Но больше всего ему не нравился мерзкий человечек, который вот-вот должен был показаться из машины, ступить ногами на его землю, переступить порог его дома и принести с собой массу тягостных и неприятных хлопот, насущных забот и Бог знает каких еще бесчисленных проблем.