Катерина Шувалова - Хранители полей. Деревенский роман

• Название: Хранители полей. Деревенский роман
• Автор: Катерина Шувалова
• Жанр: Современные любовные романы

Стоит на окраине села дом – старый, осунувшийся, почти развалившийся. И все его стороной обходят, словно боятся чего-то. И, в самом деле, веет за версту от той ветхой хижины чем-то тоскливым да горьким, как бывает, когда на этом месте случилось много людского горя… Дряхлый остов хижины снизу и доверху оброс деревенскими слухами. А я, по вечерам мимо не раз проходя, все задаю себе один и тот же вопрос, глядя в слепые черные прорехи оконных проемов – что же тут было на самом деле?..

---

Девочка оттащила собаку во двор, налила в большой таз воды из колодца, принесла из бани мыло и грубую жесткую щетку. Она вычесывала пса, распутывала его шерсть и несколько раз намыливала его, пока в таз не перестали струиться грязные потеки. Когда же пес полностью обсох на солнце, оказалось, что его шерсть имеет белоснежный окрас. Не на шутку удивленный дед даже громко присвистнул, завидев бегущего к нему вместо привычного серо-бурого замухрышки с искалеченной лапой чистого и ухоженного белого пса. Со смехом почесывая собаку за ухом, старик внезапно воскликнул:

– Да ты же и не стар вовсе, а я-то тебя из-за твоей неряшливости всегда обзывал Древнем!

Последние недели Захар все чаще бывал радостным и добрым: когда он наблюдал за внучкой или за резвящейся подле нее собакой, на лице его играла добродушная улыбка. В конце зимы старик едва стоял на ногах от голода и усталости, он исхудал еще больше, потерял силы, даже самая простая работа давалась ему с трудом. С приходом весны их дела пошли на поправку. Захар начал часто выпекать пирожки, крендельки да прочие сладости – на тарелке в летней кухне всегда громоздилась горка свежей сдобы. После затяжных свирепых холодов и жизни впроголодь Миша набрасывалась на угощения с прытью степного хищника, едва завидев лакомство.

– Экая ты прожорливая! – засмеялся старик, когда девочка, нетерпеливо подпрыгивающая подле него все утро, вдруг выхватила из тарелки горячий пирожок, едва он вынул их из печи. – Ты хоть осторожнее!.. Ты гляди, уже с этим управилась и за другим тянет руку!

– Ой, дедушка, как Вы вкусно их печете, никогда не ела таких пирожков! Научите меня, я тоже хочу.

Захар улыбнулся и в глазах его на мгновение появилась тоска и жалость. Он-то знал, что это не в пирожках его дело, а в самой девочке – оголодавшая, живущая в лишениях и в нищете, она видела даже в простом пирожке настоящее лакомство. Когда он, закончив утренние дела, шел с охапкою дров к печи, внучка с псом тут же увязывались следом, а Миша все выспрашивала, что такое он собирается выпекать, заглядывала в бадью с сырым тестом, принюхивалась к запахам из печи, стараясь угадать. Захар никогда заранее не отвечал – пусть для девочки это станет приятным сюрпризом, пусть развлечется, прыгая у печи и в радостном предвкушении ожидая свое угощение.

Пес тоже исхудал за зиму, сейчас даже плотная и пушистая белая шерсть не могла скрыть его выпирающих отовсюду ребер и костей. Он с надеждою глядел Мише в рот, когда та чем-нибудь лакомилась, и девочка непременно с ним делилась, даже когда тот, набираясь наглости и храбрости, начинал громко лаять и настойчиво попрошайничать.

– Дедушка, а что у собаки случилось с лапой? – спросила она однажды, когда в полдень они сидели в тени сада и лакомились пирогом с вишнями. Рядом стоял кувшин со свежим козьим молоком, в который пес то и дело норовил сунуть свою морду. Миша отломила от своего куска и протянула ему – ломоть пирога тут же исчез в пасти собаки, и та вновь начала выпрашивать добавки, глядя снизу вверх и щурясь от яркого дневного света, повизгивая от нетерпения.

– Да кто ж его знает! Я так себе думаю, что прежний хозяин над псом издевался, добротно поколачивал его. Может, сам же и выбросил его затем подыхать, или пес смог чудом улизнуть. Сперва подумал я, когда его увидел, что его собаки другие задрали, но потом понял, что ошибся. Пса били, сильно и свирепо, а животные не способны орудовать палкой или лопатой.

Я на рынок собирался ехать за продуктами, путь туда далекий, а в тот день ливень еще прошел вдруг, как назло, дороги наши совсем размыло. Пришлось мне пешком весь путь назад проделать, никак иначе домой было не попасть. Намучился я, по колено, бывало, ноги увязали в болоте и грязи. Уж не знаю, сколько часов я со своими тюками плелся по полям, но только к вечеру деревня на горизонте показалась. Присел передохнуть и попить воды на кривой старый орех, что аккурат за селом растет, а тут – дохлый пес. Я уж было собирался встать и уйти, как заметил, что тот слабо дышит. Весь грязный, окровавленный, тощий, не мудрено, что я его за дохлого принял. Я животное в беде оставить не могу, это большой грех. Человеку бы я уж точно не помог, а пса мне стало жалко.

Я его перевернул осторожно, осмотрел – сразу понятно стало, что избили его сильно. Пришлось тащить его с собою домой, хотя я был уверен, что он по дороге подохнет, до утра не доживет уж точно. Пока тащил его, он все тихонько стонал и сопел хрипло, будто вот-вот помрет. Во дворе снарядил ему настил под окнами кухни, влил ему в пасть воды побольше, те раны, что смог найти, обработал от инфекции, смазал мазями. Я больше всего беспокоился о том, что ежели ему удары повредили внутренние органы, то моя помощь будет бессмысленной. Но, видать, пса сам Господь уберег. Так сильно ему досталось, а покалечилась только лапа да шкура. Правда, я когда эту лапу увидел, то перекрестился даже. Она вся с мясом была вырвана ниже коленки, торчала в другую сторону. Пришлось ее топором обрубить до середины. Конечно, я сперва нашел в ящике уколы, что когда-то покупал, когда сломал себе руку, починяя крышу колодца во дворе. Они боль притупляли, чтоб не мучила она слишком сильно.

Сделал я, что только мог, и оставил его в покое. Дальше уже только ему самому и природе нужно было решать – жить или нет. Утром рано я вышел из дома и пошел по своим делам, пес так и лежал неподвижно на прежнем месте. Я решил, что после обеда его проверю – ежели помер, то закопаю за садом.

Управился со скотом, прополол грядки, принес воды – а тот все так и лежит неподвижно. Я его не трогал, только издали глядел мимоходом. Зашел я в кухню, сел обедать, а тут – слабо скулит кто-то. Я в окно выглянул, а пес глаза приоткрыл и тоже на меня смотрит. Взял воды и пошел к нему, осторожно напоил его снова. Я все думал, что он мог после такого озвереть совсем, многие животные перестают людям верить, бросаются на них и сторонятся. А этот, простофиля, начал пытаться хвостом своим вилять. Сам побитый весь, шерсть в крови, лапа-культя торчит, а он радостный. Пришлось оставить его, выходил его за пару недель. Такой тупой пес, не прогонишь его же, совсем безмозглый и глупый, потом бы снова его кто-то поколотил за такое простодушие и бесхитростный нрав. Первые пару дней заматывал ему лапу и привязывал его, чтоб он не вставал и на нее не опирался. Есть он не хотел совсем и от еды наотрез отказывался, зато пил, как верблюд: крови, видать, потерял много. Я ему блюдце с водой по три раза на день наполнял.

Через дня три-четыре отвязал его, снял повязку – вот и не зря же говорят, что как на собаке заживает! Раны на культе уже не было, шкура стянулась. С тех пор он стал за мной следом ходить везде, а когда устает – идет на свое место под окно кухни…

Старик погладил пса, а тот мигом уложил голову Захару на колени и тут же уснул, разомлевший от душной погоды.

– А почему Вы ему имени не придумали? Дедушка, а можно я его назову?

Миша глядела на спящего пса и перебирала в уме подходящие прозвища.

– Да называй, мне-то что.

– Давайте его Снежком назовем? Он такой же белый, как снег, и зимой любит в нем валяться. Или Пиратом – у него, как и у пиратов, нет одной ноги!

– Тогда уж Боцманом, это они обычно с культей ходят.

Захар вытащил смятую пачку сигарет и закурил, поглядывая на внучку.

– А тебя вот кто Мишей назвал? Неужто нормальных, человеческих и девичьих имен не нашлось?

Девочка принялась рассказывать старику о том, что ее так назвали в честь героини книги, что ее мать прочла когда-то в детстве. Оно ей так понравилось, что когда у нее самой родилась дочь, то было решено ее назвать именно так. Захар неодобрительно покачивал головой, всем своим видом давая понять, что такие смелые идеи он не одобряет и считает плохим тоном давать своим детям «книжные имена».

С тех пор так и повелось – пса все чаще стали окликать Боцманом, а девочка порою слышала из сада ворчливые возгласы деда:

– Эй, героиня романа, изволь принести сапу и лопату из сарая, да поживее!

Глава 3

В своем беспощадном стремлении познать этот мир, люди бездумно срывают с него покрывало таинства, Божьей величавости, тревожат покой суровых духов. Но не всякое знание идет во благо человеку! Не даром Господь скрывает то, чего нам ведать не следует…

Черешневое, июль 1989 г.

В деревнях время идет странным ходом – то невыносимо медленно ползет, словно не до конца раздавленная башмаком оса, то вдруг начинает нестись во весь опор, а дни мелькают один за другим, только и успевай отрывать листки с настенного календаря. Вот и этот год прошел для Миши так же: сперва тянулся невыносимой вереницей тяжких и однообразных дней, а потом внезапно и неожиданно закончился.