Мария Буркова - Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории

• Название: Верхняя пуговица. Ъ-космоопера, неизбежность человеческой истории
• Автор: Мария Буркова
• Жанр: Научная Фантастика

Космос безжалостен к человеку. И потому водить звездолёты – не для простого смертного. Однако космофлот существует, потому что нужен человечеству. Да, офицеры-лётчики могут всё. Но чего им стоит это – охранять безопасность всех остальных? И почему они – такие? Сами они себя справедливо считают обычными людьми – и это действительно так, просто дисциплина выше всего остального. Галактика требует от людей высшей степени человечности – и только пилот звездолёта способен достичь этих высот.

---

Темпл хоть и с некоторым трудом, но справился со слабостью, вызванной сонным кошмаром, и почувствовал вдруг странное желание… Оставив второго пилота бдить над приборами, он поспешно прошёл в свой личный кабинет. Он, разумеется, был тесен, зато нечего было опасаться, что проберётся стажёр даже в случае смерти капитана – из обычной флэтки через вещевой шкаф забираться куда-либо не очень логично для посторонних. А если заберутся после смерти капитана, не всё ли равно? – с юношеским задором подумалось вдруг. Ну уж нет, не в этот раз – нынче пересекаются интересы слишком многих, так зачем-то вздумал приободрить на прощание Сахай Лестер, вся неизменная весёлость которого куда-то делась. Спасибо ему всё-таки за отличную укомплектовку нынешнего полёта – будь Скайстон офицером имперского флота, на таком небольшом корабле лучшего вооружения и желать было нечего. Этак мы поспорим со штурмовиком типа «Шквал», господа мятежники, и если вдруг случится опоздать, придётся очень удивить вас некоторыми экстравагантными мерами… Не дай Бог опоздать, конечно… Впрочем, будь Темпл офицером Империи, всё было бы и проще, и сложней. Может быть, не было бы никаких сложностей с палачами в Лигаполисе на Бладене, просто бы женился, как все, и мотался бы по космосу на вполне легитимных основаниях, с удовольствием отдаваясь службе и работе. Темпл мысленно улыбнулся – что бы сказала Джина, случись ему надеть имперский мундир на общих основаниях? Может, тогда бы и Арней Ормандо не смог ей задурить голову своим прекраснодушным словоблудием, уж врать о всеобщем будущем счастье корпорация жуликов под вывеской «республика» умела всегда. С другой стороны, для портового отребья нет более лакомой добычи, чем мёртвый имперец – сколько их, таких молодых и цветущих, прошло перед его глазами, чтоб кануть в небытие? Вот тогда точно не осталось бы никакого шанса для Джины – интересно, вспоминает ли она его сейчас, или ей уже совсем не до воспоминаний? Стоп, не будем мотать нервы заранее – они ещё нужны. Кстати, а отчего же не попробовать-то? Ведь если придётся погибнуть, Темпл никогда уже и не наденет на себя форму, так, выходит, получается? Не по своей же воле он не смог появиться на защите диплома, стало быть, один-то раз, перед полётом в ад, можно себе позволить то, к чему он стремился всю юность? Да и мальчишка этот, ни разу не летавший в космос как это полагается, должен быть хоть как-то защищён. Решено, рискнём.

Скайстон достал кейс, который всегда лежал на своём месте в самом дальнем углу ящика, однако в случае какого ЧП подлежал эвакуации фактически в самую первую очередь. Кабы портовые разбойники знали, что такая вещь хранится у него, награда за голову Темпла для любого отмороженного уголовника уже была бы фактически объявлена – из спортивного интереса убивать имперских лётчиков, ведь для человекообразных чудовищ нет большего удовольствия, чем добыть и уничтожить как раз то, что было сейчас у него в руках. Раскрыл. Раньше он не позволял себе даже лишний раз трогать руками содержимое. Пять лет прошло с тех пор, как случилось это страшное происшествие на окраине субарского областного центра. Скайстон и сам не понял, отчего он вдруг вмешался – ему казалось, что из инстинктивной брезгливости как раз к бандам дегенератов, коих в избытке на любой отдалённой планете. Да, он часто стрелял первым по этим бешеным глазам, потерявшим давно человеческое выражение – и то же самое должен был сделать молодой младший лейтенант, но видимо, он воспитывался в хорошей доброй семье и не привык к подобным действиям, возможно, парнишка попал в эту дыру прямо из столицы и не знал, что с наступлением темноты на улицах начинают хозяйничать даже не люди, а настоящая нечисть в людской оболочке. Но Темпл безнадёжно опоздал – был пропущен всего один выстрел, всего один, но спасти лейтенанту жизнь уже не смогли бы лучшие имперские эскулапы. Что же касается местной полиции, то она немногим отличалась от бандитов, с которыми якобы боролась, и времени уйти, чтобы не быть арестованным за убийство несчастного, у Темпла было всего ничего, однако он не мог просто бросить умирающего. Имперец, правда, не зря ел свой студенческий хлеб, и, оценив ситуацию, приказал нежданному помощнику спасти кейс – именно это и остановило возможную погоню, которая решила, что нападавшим удалось похитить вожделённое для них сокровище. Наверное, пора. Наверное, именно сегодня.

Верхняя походная куртка иерея села как влитая – и никакого головокружения не наступило. Ничего не произошло и когда Скайстон надел напрестольный крест поверх епитрахили – разве что появилось какое-то очень спокойное ощущение внутри, где-то на уровне сердца и горла, как будто всплыло что-то крепкое, вроде повышенного уровня защиты. В этот раз даже молиться получилось без какого-либо напряжения. Итак, посмотрим, что нам скажет наш второй пилот, очевидно, не знакомый с правилами межзвёздных перелётов… Во всяком случае он должен знать, что нет лётчиков вне духовенства – и если Ормандо посмел им наврать и здесь, то Темпл бы хотел ещё сильнее вернуться целым из этого нынешнего мероприятия…

Каблуки остроносых полусапог цвета космического мрака стучали по полу когда им самим вздумается, но Темпл ни за что бы не надел другие – от форменных имперских их отличало только отсутствие платиновых виньеток нужной формы. Григораш с удовольствием воспользовался случаем, дабы обернуться на стук – видимо, ему уже пришлось наскучаться на республиканской базе среди таких же молодых нищих беженцев из провинциальной глуши, и он был готов на что угодно, лишь бы покинуть это унылое место, где даже стены нагоняли смертную тоску, во всяком случае, именно так воспринимал бежевые тона пустых коридоров пониженной комфортности сам капитан «Демона». Тем более, что капитан то оставлял освещение на борту своего корабля меняться само собой по заданной лирической программе, то включал настройку пободрее, да и ни одной из композиций, которые за сутки ненавязчиво и мелодично звучали в рубке, наследник семьи Дракулеску не слышал ни разу в жизни – они очень выгодно отличались от бравурных наигрышей, которые гремели на летучей территории республики.

То, что увидел Григораш, сначала вызвало ощущение прямого попадания молнии, а потом – безотчётного восхищения и радости. Стало быть, бабкины россказни – не байки, и настоящие пилоты и должны быть такими в форме для богослужения – как будто, действительно, вживую солнце в тёплый летний день. Дракулеску вскочил как ошпаренный, истово вытянулся в струну для приветствия – так учили на базе встречать командующего, потом, осознав, что сделанное – просто ничтожная мелочь перед тем, что он видит перед собой сейчас, – просто сделал пару шагов к капитану и грохнулся на колени, схватив руку Скайстона и прижав к своему лбу. Темпл, не ожидавший подобной искренности, позволил себе осторожно и глубоко вздохнуть, пережидая те несколько секунд, которые понадобились стажёру, чтоб немного унять свой восторг. Это позволило ему сохранить спокойствие тогда, когда стажёр молча поднял на него глаза, полные искреннего счастья.

– Впервые? – участливо поинтересовался капитан, и, когда стажёр молча хлопнул ресницами в ответ в знак согласия, добавил. – Бывает. Отслужим тогда полную, как положено, – как ни странно, у него получились сохранить невозмутимость, хотя про себя он прибавил: «Может быть, она будет и последней у нас».

Ну и как не стыдно было Томашу врать что-то про жуткий запах благовоний и ужасные галлюцинации? Наверное, он сам болтал чьи-то чужие досужие выдумки – так хорошо, как сейчас, Григораш ещё в жизни себя не чувствовал. Даже сравнить не с чем – эта радость была абсолютно ни на что не похожа. А ещё появилось отчётливое знание того, что уже теперь всё точно будет в порядке – и совершенно напрасно капитан украдкой хмурится и терзается, опасаясь неудачи или опоздания. Или он забыл, что в Лиге никто не отменял три дня беспробудной гулянки по случаю дня рождения её амбициозного главы? Как раз укладываемся по срокам – а накануне войны авралить перед выходными дураков нет и не будет, это же очевидно. Да тут ещё и праздники сразу – и сколько бы подтянутый и деловой Генрих Стремительный не пыжился, призывая к железной дисциплине и прочая, на деле всё воинство и иже с ним будет очень бурно веселиться на местах, манкируя всё, что относится к обязанностям на работе.

Да и еда у капитана на борту – первый сорт, вне всякого сомнения. Ничего подобного не приходилось пробовать раньше – хотя на базе Григораш с тоской вспоминал домашнюю кухню. Тогда ему, правда, казалась осточертевшей резаная леской мамалыга и ужасными лепёшки, стряпаные на металлическом листе, нагреваемом открытым пламенем – но в республиканской раздаточной пришлось понять, что стоило бы ценить то, что имеешь… Капитан с вялым интересом выспрашивал все эти подробности – вероятно, он искал способ отвлечься от своих мыслей, и наконец полюбопытствовал, что такого выдавали рядовому составу у Ормандо. Наверное, это оттого, что слишком забавно было наблюдать, как Григораш активно уплетает резаное мясо – а ведь старался напустить на себя серьёзность, эх… Плитка так и валялась во внутреннем кармане комба – хотя она была столь безвкусна, что никто даже смертельно голодный не мог съесть её всю сразу, поэтому курсанты оставляли этот провиант «на вечер», чтобы было легче заснуть, пожевав перед этим нечто питательное, но расставаться с ней накануне полёта не хотелось. Совершенно опьянев от уже съеденного великолепия – в то время как капитан дал понять, что трапезничать они только начали – Григораш без всякого сожаления достал свой запас и протянул его командиру. Тот автоматическим движением поменял плитку на что-то похожей формы, в блестящей обёртке, прежде, чем стажёр успел что-то сказать, и взялся рассматривать пачку, которую солдаты республики получали на обед – и в конечном счёте, ничего не поняв, порвал упаковку с глянцевыми символами свободы, равенства и братства. Последнее Григораш вообще не увидел – он наконец разобрал мелкий шрифт на упаковке того, что вручил ему его нынешний начальник, четвёртый эсперанто Золотого сектора на курсах давали лишь ознакомительно – а после, осознав, что получил имперский флотский шоколад, почувствовал заметное головокружение… У него на родине человек, пробовавший легендарный паёк имперских лётчиков, был чем-то вроде бесценной реликвии, а уж иметь такое в своей собственности… Одержимый благоговением, Дракулеску спрятал сокровище и лишь затем восхищённо посмотрел на своего благодетеля.