Яна Колесинская - Звук натянутой струны. Артист театра «Красный факел» Владимир Лемешонок на сцене и за кулисами

• Название: Звук натянутой струны. Артист театра «Красный факел» Владимир Лемешонок на сцене и за кулисами
• Автор: Яна Колесинская
• Жанр: Критика

Герой книги – представитель уникальной театральной династии, заслуженный артист России, актер Новосибирского академического драматического театра «Красный факел» Владимир Лемешонок.

---

Давний инцидент с подметными письмами не вспоминали – ни тот, кто из него самоустранился, ни тот, кто его затеял. Они быстро стали добрыми приятелями и многократно чокались за искусство. Цвет труппы сбрасываться по рублю начинал с утра. Брали в основном портвейн плюс пиво, за алкоголь не считавшееся, ограниченность выбора и денег обостряла кураж. Набивались в гримерку человек по двадцать, развешивали топоры, к вечернему спектаклю успевали протрезветь, но не всегда. Зарок не пить перед выходом на сцену был впереди.

Лем был занят в двух спектаклях для школьников, и вот режиссер Виктор Орлов предложил ему главную роль в музыкальной сказке «Емелино счастье». Володь, сказал он, ты так здорово пел в «Живом портрете», давай-ка ты у нас исполнишь главную партию. Лем аж поперхнулся. Смеетесь, что ли: нет ни слуха, ни голоса. И главная роль досталась Игорю Белозёрову. У него есть слух и голос, и он этого не скрывает. А Лем играл его брата-дуралея. Слов не так много, зато было где подурачиться.

Едва Лем начал входить во вкус, только-только привык ходить каждый день на работу, как лафа закончилась. Пришла пора отдавать долг Родине. Повестка свалилась как снег на голову, и прямиком из сказки новобранца призвали в совершенно другой жанр. Он сгодился как чтец в литературно-драматических композициях ансамбля песни и пляски Сибирского краснознаменного округа.

Трудно жить в этой стране, если не умеешь приспосабливаться. По натуре своей не боец и не борец, он не планировал месить сапогами грязь. Но и откосить от армии было не в его характере. Надо так надо. Жаль, нет боксерской подготовки. Да и не могло быть: в своей жизни он ни разу никого не ударил, потому что тогда это был бы уже не он. Мать, провожая на вокзал, давала патриотические напутствия, он острил да посмеивался.

Сначала было самое пекло – учебка, затем пехота. Автоматический прием в комсомол, мол, перемол, валидол. Омерзительный период прозябания и выживания. Школа жизни, ну. Унизительная, постыдная, делающая из солдата ничтожество. Заставляющая раз за разом выполнять бессмысленные действия, назначение которых – вытравливать в человеке человеческое, увеличивать степень абсурда в природе. Самый лживый лозунг из всех советских: «Армия ‒школа мужества». У офицеров своя речевка: «Есть такая профессия – Родину защищать». Родину защищали непонятно от кого, а себя защитить от дедовщины не могли. После учебки его назначили командиром отделения, но командир из него никакой. Невозможно переступить через убеждение, что никем нельзя командовать, и никогда он этому не научится. Так же, как не научится угождать и подстраиваться. За это его били втроем, пинали по ребрам. Стоя на посту, он вставлял дуло Калашникова себе в горло, держал палец на спусковом крючке. Еще миг – и всё кончится.

Он не жаловался, писал домой нейтральные письма. Но родственники времени зря не теряли – хлопотали о спасении артиста. Кажется, единственный раз применили свои связи, авторитет, положение. И пехотинца перевели в Новосибирск, в военный городок на Воинской, в песенно-плясовой ансамбль. Там случилось чудо, которого не бывает.

У Аблеева закончились отсрочки, его больше не могли отмазывать от армии, но тоже выхлопотали синекуру. Два друга стали, так сказать, однополчанами. Встретившись в казарме («это был апофеоз», – определил Аблеев), проговорили всю ночь – о бабах, о маразмах-казармах, о планах, и снова о бабах. Разработали план увольнений и самоволок, чтобы бегать домой на обед (в прямом смысле – бегом, чтобы успеть вернуться к определенному часу), клеить девушек, а также посещать гостиницу «Обь» для выпивок с Уздой, который специально приезжал из Томска. Помнится, накатили у него в номере портвейна и сразу отрубились с устатку, даже поговорить толком не успели, очнулись – и бегом в казарму. Наутро на пост, но Лем уже научился спать стоя на посту. Удостоился и гаупвахты, чтобы жизнь медом не казалась. А вообще хорошо устроились: Аблей – секретарь комсомольской организации, Лем – его заместитель. В реальной жизни данные должности могли только присниться в страшном сне, но для армии самый подходящий формат выживания.

Армейский коллектив объездил с концертами полстраны. На сцене Лем с Аблеем выступали дуэтом: чтецы. Все честь по чести: трехэтажный хор, духовой оркестр, а они поочередно декламируют наипрекраснейшие вирши казенного патриота Ивана Краснова: «Партия – великий архитектор всех свершений наших и побед. Партия – немеркнущий прожектор…».

Серьезно читали, без дураков, даже где-то с пафосом, это вам не занятия по сценической речи. Иронию прятали глубоко внутрь, а в казарме ржали или матерились. Через много лет этот стих украсил спектакль «Довлатов. Анекдоты» – ту его часть, где заглавный герой вспоминает зону, родственную армии структуру.

11. Старт в профессию

После армии Евгений Семенович снова привел сына на работу – на этот раз затем, чтобы тот остался здесь навсегда. Навстречу вышел главреж «Красного факела» Семен Иоаниди и широким жестом пригласил за собой, где всё было и знакомо, и неожиданно, будто жизнь начиналась заново. Он сразу бросил новобранца в гущу самых важных событий, то есть в репетиционный процесс спектакля тоже с новым, каким-то тревожным названием – «Гнездо глухаря».

Это было настоящее, ради этого стоило потрошить душу и бросать на сцену всего себя, которого за пределами театра уже и не оставалось. Было море куража, океан сил! Было замысла в избытке! И из собственной судьбы он выдергивал по нитке…

Монолог главного героя. Про мудреца и несмышленыша

– Семен Иоаниди не был режиссером-авангардистом, но обладал сильным характером. Решительный, пробивной, влиятельный, он чувствовал дух времени, часто ездил в Москву, черпал новые тенденции, вращался в театральных кругах столицы. Сумел выхватить пьесу буквально из-под пера драматурга, Виктор Розов еще и опубликовать ее не успел. «Красный факел» стал вторым театром страны, поставившим «Гнездо глухаря». В театре Сатиры премьера состоялась раньше, чем у нас, всего на две недели.

Я благодарен режиссеру за то, что идеально подобрал команду, а мне, несмышленышу, дал главную роль. Вел я себя безобразно, беспрестанно дерзил, Семен Семенович темнел лицом, но сносил мое хамство. Он был мудр и уважал в актере умение самостоятельно мыслить, отстаивать свою точку зрения, чем, как оказалось впоследствии, обладает мало кто из постановщиков, в этом мне все время приходилось убеждаться на своей шкуре. Мой первый режиссер помог мне встать на ноги в профессии.

Май 2010 г.

Семен Иоаниди был горд тем, что открыл публике нового кумира. «Я сразу понял, что ты далеко пойдешь», – сдержанно похвалил Игорь Белозёров. В театре заговорили о том, что природа вовсе не отдыхает на детях талантливых родителей, и Евгений Семенович еле сдерживал довольную улыбку.

Оба Лемешонка играли в «Гнезде глухаря» тех, кем были на самом деле, – беспрестанно конфликтующих отца и сына, каждый из которых по-своему пытался разобраться с жизнью. Правда, до открытой вражды в жизни не доходило, здесь же они были непримиримы. Характеры были заострены до предела и выводили на уровень социального обобщения. То, что происходило со страной, сконцентрировалось в истории одной семьи, – внешне благополучной, а на самом деле состоящей из чужих и чуждых друг другу людей.

Судаков-старший жил по законам карьерной выгоды и принуждал своих близких ему соответствовать. Глухарь и знать не хотел, как от его двуличия страдают жена и дети. Свитое им советское гнездо внешне было благополучно, а внутри пропитано ложью. Судаков-младший рано почувствовал, что неблагополучно в этом доме, и в силу своих юношеских возможностей протестовал против его устоев. Недаром его звали Пров.

Смелость и решительность, качества, о которых Лем мечтал, но не признавал за собой, он взрастил в своем герое. Битком набитый противоречиями, он снабдил ими и Прова. Этот парень выделялся из компании сверстников взрослым оценивающим взглядом и подростковой угловатостью, злобной вспыльчивостью и беспомощной колючестью перед отцом. В этих противоречиях Владимир Лемешонок прорисовывал упорство героя в его борьбе против «оскотинивания», за жизнь по совести. Навязываемые ему идеологические штампы, как помесь показухи с абракадаброй, вызывали у него отторжение. Понимание Прова о нравственности произрастало не из воспитания, которое шло совсем в другом русле, а из подсознания, из интуитивных представлений о мире. Конфликтное состоянии души, усиленное юношеским максимализмом, приводило в итоге к спорным, но честным решениям. Если считать семью ячейкой общества, то спектакль вселял в зрителя уверенность, что общество небезнадежно, раз в нем формируется личность с твердым нравственным стержнем.