Андрей Константинов - Расследователь: Предложение крымского премьера

• Название: Расследователь: Предложение крымского премьера
• Автор: Андрей Константинов
• Жанр: Политический детектив

Глава Агентства журналистских расследований Андрей Обнорский ведет дело в Киеве. Крымский премьер-министр пригласил его расследовать исчезновение журналиста, получившее огромный резонанс в СМИ. Спустя два месяца после исчезновения в Тараще, под Киевом, обнаружено обезглавленное тело. Косвенные приметы указывают на то, что это исчезнувший журналист. Но так ли это? Кто и зачем убил журналиста? Пытаясь найти разгадку, Обнорский понимает, что все происходящее давно и тщательно спланировано. Он выходит на след режиссера этой драмы. Но собственная проницательность едва не стоит жизни Обнорскому, который сам становится жертвой преследования. Его пытаются запугать, а когда это не удается, его похищают, и он только чудом ускользает из рук убийц… Итак, режиссер известен. Но сможет ли Обнорский обезвредить его и при этом остаться в живых?

---

Алена умолкла, на глаза навернулись слезы. Неслышно подошел и потерся о ее ногу кот… Андрей понял, что она сказала все, что могла сказать, выплеснула свои эмоции и вот-вот закроется, замкнется и понесет свою подлую беду дальше. В какой-то мере ему даже было жаль эту женщину — маленькую, беспомощную и беззащитную сейчас. Он не представлял, как же она будет жить дальше с этим чудовищным грузом… Одновременно он не испытывал к Алене никакого сочувствия. Вина ее в произошедшем была огромна.

— Алена, — сказал Обнорский, — ты говорила, что Георгий хотел записать номер машины… он записал?

— Да, конечно, — сказала она, вытирая глаза по-детски — кулачками. — Записал. Я потому и успокоилась тогда, потому что подумала: если есть номер машины… если известны люди… Значит, они не посмеют что-нибудь сделать с нами.

— Ты сохранила эту запись? — спросил Зверев.

— Да, — сказала она.

Обнорский и Зверев переглянулись. Они оба не верили в такую удачу.

— А где она? — спросил Обнорский.

— Там, — сказала Алена, никак не обозначив, где это «там».

— Где — там?

— Там, за портретом Георгия. — Она качнула головой на тот портрет в рамке, что стоял на столе.

Не спрашивая разрешения, Андрей встал, подошел к столу и взял в руки фотопортрет Георгия Горделадзе… Гия улыбался очень хорошей, открытой улыбкой. Андрей повернул портрет обратной стороной — пусто. Он отогнул четыре лепестка, вынул лист паспарту… на стол спланировал листок, вырванный из записной книжки.

Андрей прочитал: «8…9 КИЯ. Заец. Слепой».

— Отдай! — закричала Алена. — Отдай, сволочь!

***

Обнорский и Зверев сидели в салоне «пятерки» на бульваре Леси Украинки, возле той самой остановки, откуда Георгий Горделадзе уехал 16 сентября. Мимо проносились редкие автомобили. Отсюда были хорошо видны окна Алены. В окнах горел свет.

— Тварь, — сказал, глядя на окна, Зверев.

— Несчастная баба, — сказал Обнорский.

— А ты пожалей ее, — ответил Сашка неожиданно зло.

— Саша… — сказал Обнорский.

Зверев перебил:

— Не надо. Проповедей не надо… Она — тварь. Если бы она сразу сообщила номер тачки, на которой его увезли… он был бы сейчас жив.

— Саша, послушай меня. Она, конечно, тварь… Но она не верила в то, что Георгия убьют. Она ведь позвонила посреди ночи Эстеру. И тот, видимо, ее успокоил: все в порядке, играем спектакль «Жертва режима». Играем версию «похищение». Спи спокойно, днем Гия сам тебе позвонит. И ведь он позвонил — семнадцатого числа был звонок с Таращанского моторного на ее телефон. Какое-то время она сама верила в то, что ничего страшного не произойдет.

Зверев щелкнул зажигалкой, затянулся сильно и ответил:

— Брось! Брось, Андрюха… Она — прямая соучастница убийства Горделадзе. Если не в юридическом плане, то в моральном — бесспорно. И она сама это знает. А еще она знает поименно всех организаторов убийства… почему она до сих пор жива?

— Я думаю, что это ее бывший любовник Эстер отдал команду не трогать ее.

— А я думаю, что ее не убили только потому, что были уверены: она будет молчать. Они уже считали ее СВОЕЙ.

— Ты прав, — сказал Обнорский сухо.

Они вернулись в гостиницу на левобережье, поужинали и сели в номере Обнорского подводить итоги. Настроение после общения с Затулой было пакостное… ощущение осталось такое, как будто наступил на гадюку. Однако это не отменяло работы.

— Что будем делать, опер? — спросил Обнорский.

— Я бы попросту передал всю информацию в прокуратуру.

— Я бы тоже сделал это с удовольствием. Но… не вижу смысла. Неужели ты, Саня, считаешь, что они сами не смогли бы — будь на то желание — поднять эту тему? Если бы сразу закрыли Алену на десять суток, она бы «потекла».

— Это точно. Когда человек… особенно человек из «интеллигенции» оказывается в камере… среди уголовников… когда он впервые в жизни видит парашу, его взгляды на жизненные ценности сильно меняются. Если бы закрыли Алену, она бы «потекла» через сутки. Максимум — через двое.

— А они этого не сделали. Вместо этого они включили Затулу в состав следственной группы. Вывод? Никто и не хотел раскрывать исчезновение Горделадзе. А сейчас, после того, как Стужа вылез со своими записями, все и подавно шарахаются от этого дела, как от чумы.

— Что предлагаешь? — спросил Зверев.

— В принципе, картина ясна. Мы можем написать отчет, сдать его нашему заказчику и вернуться в Питер. Но я бы хотел разобраться до конца. Понять, почему убили Георгия и кто его убил?

Зверев открыл бутылку пива, сделал глоток прямо из горлышка. Потом сказал:

— Убивать его действительно не было никакого смысла. Ну взяли за жабры, вывезли в Таращу… отмудохали, отобрали кассеты и деньги… но убивать-то зачем? Проще и практичней заставить работать на себя. Однако ж убили. Не вяжется как-то, не вижу логики.

— Потому я и хочу разобраться, — ответил Андрей. — В машине были Заец и некто Слепой. С них и следовало бы начать, но Зайца уже не спросишь, а кто такой Слепой, мы пока не знаем. Скорее всего, это человек Отца.

— Нужно устанавливать. Если Георгий его знал — а он его знал, раз уж записал «Слепой» — то, скорее всего, этот Слепой из ближайшего окружения Отца. Тем более, что и сам Отец не послал бы на такую важную стрелку кого попало… Думаю, мы установим его легко. Давай поступим просто — я звоню моему лучшему другу Краюхе, а ты пану полковнику Перемежко.

Они взялись за телефоны. Обнорский разговаривал с Василием Васильевичем Перемежко около двух минут, Зверев с Краюхой — три. По окончании переговоров обменялись информацией.

— Перемежко сказал, что да — среди окружения Отца есть некто Слепой. Личность известная, имеет две судимости — за ношение оружия и за грабеж… подробней он сможет сказать завтра.

— Краюха, — усмехнулся Зверев, — ничего не сказал про судимости, но Слепого знает. Именно Слепой искал человека, который на вокзале увел «дипломат». Сказал, что Слепой — беспредельщик, приехал с Отцом из Симферополя…

— Вот оно и срослось. Слепой занимался розыском «дипломата», ему же поручили забрать пленки у Г.Г. Симферопольский, говоришь?

— Это не я говорю, это Краюха говорит. — Андрей тоже открыл себе бутылку пива, сделал глоток.

— Симферопольский, — сказал он, — это хорошо… Позвоню-ка я в Симферополь, есть у меня там один человек, который очень не любит Отца и его банду.

Андрей полистал записную книжку, нашел телефон «афганца» Сереги, набрал номер.

— Здравствуй, Сергей Иваныч, — сказал Обнорский, когда в трубке раздался голос Сереги. — Андрей Обнорский из Питера… не забыл такого?

— А, гражданин расследователь! Нашел голову Горделадзе?

— Ищу, Иваныч. Если ты поможешь, то глядишь, и найду.

— Всем, чем могу. Спрашивай.

— Значит, так, Иваныч… тебе знаком человечек с погонялом Слепой?

— А як же? Личность известная. Но он теперь больше в Киеве отирается… Хотя и у нас, в Симферополе, частенько бывает. А что тебя, Андрей Викторович, конкретно интересует?

— Все, — ответил Обнорский.

— Я тебе уже объяснял, что все знает только «Бизон» и «Скорпион». А я просто бывший мент.

— Да ладно, не прибедняйся. Охарактеризовать Слепого можешь?

— Почему нет? Могу… Итак: Макаров Геннадий Ефимыч. Год рождения по памяти не скажу, но что-то около тридцати. Образования — ноль, но зато здоров как бык. Боксер. Имеет две судимости. Одну в самом начале девяностых за ствол, вторую — в девяносто третьем за грабеж. Оба раза выходил досрочно. Беспределыцик, покуривает травку, ходит в подручных у Отца, что еще хочешь услышать?

— Спасибо, — сказал Обнорский. Они поговорили еще с минуту и попрощались. Обнорский передал Звереву то, что сообщил Сергей.

— По большому счету эта информация ничего нам не дает, — сказал Сашка.

— Встретиться со Слепым, конечно, стоит, но он человек опытный — пойдет в полный отказ, а предъявить ему нечего. Остаются Вайс, Отец и Эстер.

— Эстера можно исключить сразу. Тут Затула права — руки у нас коротки, чтобы до него дотянуться… Вайс? Тоже пустой номер. Скажет: знать ничего не знаю. И что ты ему сделаешь?

— Ничего.

— Остается Отец.

— Да, остается только Ленечка Матецкий.

***

— Ну что, Эстик? Думаешь, я тварь? — спросила Алена.

Кот молчал. Смотрел своими загадочными глазами и молчал. Алена налила себе виски. Из той самой бутылки, что так и не допили с Георгием. Выпила и зажмурила глаза. Из-под век выкатились две слезинки.

— И ты, Гия, думаешь, что я тварь? — спросила она у портрета на столе.

Георгий тоже ничего не ответил. Он улыбался — спокойно и безмятежно. Алена смахнула слезинки и прочитала:

Я уйду. И ничего не будет.

Лишь тоннель и свет в конце пути.

Божий Правый Суд меня рассудит

И определит, куда пойти.