Жиль Делёз - Лекции о Спинозе. 1978 – 1981

• Название: Лекции о Спинозе. 1978 – 1981
• Автор: Жиль Делёз
• Жанр: Философия
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-91103-310-1

Спиноза (как и Лейбниц с Ницше) был для Делёза важнейшим и его любимейшим автором. Наряду с двумя книгами Делёз посвятил Спинозе курс лекций, прочитанных в 1978–1981 годы (первая лекция была прочитана 24 января 1978 года, а остальные с ноября 1980 по март 1981 года). В этом курсе Делёз до крайности модернизирует Спинозу, выделяя нужные для себя места и опуская прочие. На протяжении всех лекций Делёз анализирует, на его взгляд, основные концепты Спинозы – аффекцию и аффект; тему свободы, и, вопреки расхожему мнению, что у Делёза эта тема отсутствует, – тему смерти.

---

Спиноза отсюда выводит, что affectio, будучи определена как смесь тел, обозначает природу модифицированного тела, аффекционированного, или аффектированного, тела: аффекция обозначает природу аффекционированного, или аффектированного, тела: аффекция характеризует природу аффектированного тела гораздо больше, чем природу тела аффектирующего. Он анализирует свой знаменитый пример: «Когда мы смотрим на солнце, мы воображаем, что оно отдалено от нас примерно на двести футов» [часть II, теорема 35, схолия][5]. Вот она, аффекция, или, по крайней мере, такова перцепция аффекции. Ясно, что моя перцепция солнца указывает гораздо больше на мое телосложение, на способ, каким сложено мое тело, нежели на способ, каким составлено солнце. Я воспринимаю солнце благодаря состоянию моих визуальных перцепций. Муха будет воспринимать солнце иначе.

Чтобы сохранить строгость терминологии, Спиноза скажет, что аффекция указывает на природу видоизмененного тела больше, чем на природу тела видоизменяющего и что аффекция охватывает природу видоизменяющего тела. Я бы сказал, что первая разновидность идей для Спинозы – это всякий модус мысли, который репрезентирует аффекцию тела; то есть смесь тела с другим телом, или же след другого тела на моем, будет называться идеей аффекции. Именно в этом смысле мы могли бы сказать, что такова идея-аффекция, и это первый тип идей. И этот тип идей соответствует тому, что Спиноза называет первым родом познания. Он самый низкий.

Почему он самый низкий? Само собой разумеется, что он самый низкий, потому что эти идеи аффекции познаю́т вещь только по своим результатам: я чувствую аффекцию солнца на себе, след солнца на себе. Это – воздействие солнца на мое тело. Но о причинах – то есть о том, что есть мое тело, что есть тело солнца, и об отношении между двумя этими телами таким способом, что одно производит на другое такое-то воздействие скорее, чем что-либо иное, – я не знаю совершенно ничего. Возьмем другой пример: «Солнце растопляет воск и вызывает затвердение глины». А вот это уже не пустяк. Это идеи аффекции. Я вижу текущий воск, а потом совсем рядом я вижу затвердевающую глину: это аффекция воска и аффекция глины, а вот у меня есть идея этих аффекций, я воспринимаю результаты. Благодаря какой телесной конституции глина затвердевает под воздействием солнца? До тех пор, пока я остаюсь на уровне перцепции аффекции, я об этом ничего не знаю. Похоже, что идеи-аффекции – это репрезентации следствий без их причин, и как раз это Спиноза называет неадекватными идеями. Это идеи смеси, отделенные от причин смешивания.

И действительно, на уровне идей-аффекций у нас есть только неадекватные и смутные идеи, и это очень даже само собой разумеется, поскольку что такое в порядке жизни идеи-аффекции? И, вероятно, увы, многие среди нас, которые недостаточно занимаются философией, живут только так. Однажды, один-единственный раз, Спиноза использует латинское слово, оно очень странно, но очень важно, – и это occursus. Буквально это значит «встреча» или «столкновение». Поскольку у меня есть идеи-аффекции, я живу, предаваясь случайности встреч: я прогуливаюсь по улице, я вижу Пьера, который мне не нравится, – и это зависит от сложения его тела и души и от сложения моего тела и души. Кто-то мне не нравится – душой и телом, – что это значит?

Я бы хотел объяснить вам, почему у Спинозы была весьма мощная репутация материалиста, тогда как он непрестанно говорил о духе и душе, – репутация атеиста, тогда как он непрестанно говорил о Боге [нрзб.], это весьма любопытно. Мы прекрасно видим, почему люди распространяли слухи, что это чистый материализм. Когда я говорю: «Вот этот мне не нравится», это буквально означает, что воздействие его тела на мое, воздействие его души на мою неприятно задевает меня; существуют смеси тел или смеси душ. Существует вредная смесь или хорошая смесь, как на уровне тела, так и души. Это точно так же, как «я не люблю сыр». Что это значит? Я не люблю сыр. Это означает, что он смешивается с моим телом так, что я видоизменяюсь неприятным способом, это ничего больше не означает. И все-таки нет никакого основания проводить различия между духовными симпатиями и телесными отношениями. В «я не люблю сыр» имеется также дело души, но в «Пьер и Поль мне не нравятся» есть также дело тела, все это сводится к одному и тому же. Просто почему это идея смутная, эта идея-аффекция, эта смесь? Она неизбежно смутна и неадекватна, раз уж я совершенно ничего не знаю на этом уровне: благодаря чему и как составлено тело или душа Пьера, так что она не совпадает с моей, или таким способом, что его тело не совпадает с моим. Я могу всего лишь сказать, что они не совпадают, но в связи с каким сложением двух тел, как тела аффектирующего, так и тела аффектированного, как тела действующего, так и тела, претерпевающего воздействие, – на этом уровне я об этом ничего не знаю. Как говорит Спиноза: это последствия, отделенные от их предпосылок, или, если предпочитаете, это познание следствий, независимое от познания причин. Стало быть, дело зависит от случайности встреч или столкновений. И что же может произойти от случайности встреч?

И что такое тело? Я не собираюсь распространяться, это было бы предметом специального курса. Теория того, что такое тело или же душа, – это сводится к одному и тому же, и она находится в части II «Этики»[6]. С точки зрения Спинозы, индивидуальность тела определяется вот этим: это когда определенные сложные или запутанные отношения (я на этом настаиваю: очень сложные, очень запутанные) сохраняются на протяжении всех изменений, касающихся частей этого тела. Именно постоянство отношений движения и покоя через все изменения затрагивает все части рассматриваемого тела до бесконечности. Вы понимаете, что тело с необходимостью сложно до бесконечности. Мой глаз, например, мой глаз и относительное постоянство моего глаза, определяется известным отношением движения и покоя через все модификации различных частей моего глаза; но сам мой глаз, который уже имеет бесконечное множество частей, – он есть часть из частей моего тела, глаз, в свою очередь, есть часть лица, а лицо, в свою очередь, есть часть моего тела и т. д. Итак, у вас есть всевозможные разновидности отношений, сочетающихся одни с другими, чтобы сформировать индивидуальность такой-то или иной степени. Но на каждом из этих уровней, в каждой из этих степеней индивидуальность будет определена известными сложными отношениями движения и покоя.

Что может произойти, если мое тело так составлено – как известные отношения движения и покоя, охватывающие бесконечное множество частей? Могут произойти две вещи: я ем нечто, что я люблю, или же другой пример: я ем нечто и падаю отравленный. Буквально: в одном случае у меня хорошая встреча, в другом – у меня плохая встреча. Все это относится к категории occursus. Когда у меня происходит плохая встреча, то это означает, что тело, смешивающееся с моим, разрушает конституирующие меня отношения или стремится разрушить одно из моих подчиненных отношений. К примеру, я ем нечто, и у меня болит живот, хотя это меня не убивает: стало быть, это разрушило или ингибировало, подорвало одно из моих суб-отношений, одно из отношений, составляющих меня. Или я что-то ем и умираю. Здесь это разрушило мои составные отношения, это разрушило сложные отношения, определявшие мою индивидуальность. Оно не просто разрушило одно из моих подчиненных отношений, которые составляли одну из моих суб-индивидуальностей, – оно разрушило характерные отношения моего тела. Обратным образом происходит, когда я ем нечто, что мне подходит.

«Что такое зло?» – спрашивает Спиноза. Мы находим это в переписке. Это письма, которые он отправлял одному молодому голландцу[7], а тот был коварен, как и все. Этот голландец не любил Спинозу и непрерывно на него нападал, он спрашивал его: «Скажите мне, что есть для вас зло?» Вы знаете, что как раз в то время письма были очень важны, и философы посылали много писем. Спиноза, который был невероятно вежливым, поначалу полагает, что этот молодой человек хочет обучиться, но мало-помалу Спиноза понимает, что это вовсе не так, что этот голландец хочет добыть его шкуру. От письма к письму гнев все больше мучит Блейенберга[8], который был благочестивым христианином, и наконец он говорит Спинозе: «Но вы же дьявол!» Спиноза отвечает, что зло – это несложно, зло – это дурная встреча. Встретить тело, которое плохо смешивается с вашим… Плохо смешиваться – это означает смешиваться в таких условиях, что одно из ваших подчиненных отношений или одно из составляющих вас отношений либо попадает под угрозу, либо подорвано, либо даже разрушено. Все более веселясь, желая показать, что он прав, Спиноза на свой лад анализирует пример Адама.

В условиях, в каких мы живем, мы как будто бы совершенно обречены на то, чтобы иметь один-единственный вид идей – идеи-аффекции. Каким чудом мы смогли выйти из этих действий тела, относительно которых мы не ожидали, что они существуют; как мы смогли возвыситься до познания причин? Пока что мы прекрасно видим, что с самого рождения мы обречены на случайности встреч, и это весьма прозаично. Это подразумевает что? Это уже подразумевает бешеную реакцию против Декарта, так как Спиноза будет утверждать с большой силой – в части II «Этики», – что мы можем познать самих себя, и можем познать внешние тела только через аффекции, которые внешние тела производят на наше.