Алиса Альта - A.S.U.L.Y.M., или Приключения начинаются

• Название: A.S.U.L.Y.M., или Приключения начинаются
• Автор: Алиса Альта
• Жанр: Прочие приключения

Можно ли разложить на составляющие душу человека – и собрать воедино в совершенно новом качестве? Разумеется, но нужно быть готовым к внезапной смене мест и эпох, а также к внутренним трансформациям. С помощью таинственного прибора герои книги получают возможность попасть в любую точку времени и пространства, попробовать на вкус карикатурную версию реальности, перенестись в художественное произведение и даже превратиться в его протагониста. И это только начало большого путешествия…

---

– Дядюшка псих, если вы не буйнопомешанный, так того, отпустите меня, я вам Ленку приведу, она знаете какая?

«А коли буйный?» – пронеслось у неё в голове, – «как быть-то? Гляди, слово не так скажу, а он палку с земли подымить – бам! – и нету Серафимы». Ей вдруг стало очень себя жалко. Жалко родителей, жалко неосуществлённых планов на лето – скрестить своего Полкашку и Лею: обе дворняжки безродные, да абсолютно разные. Полканчик высоченный, с чёрными пятнами на буром теле, а ушами обвислыми. Непонятно, в кого такой уродился? А Пашкина Лея – смешной такой заморыш, смесь бульдога с пегой дворняжкой. Они уже и имена щенкам придумали, и шуточную родословную написали, да маленькие домики деревянные почти смастерили, эко обидно будет помирать!

Непонятный человек ничего не ответил, а только неприлично вцепился глазами в Фимины уши.

– А ежели вам отдохнуть и чаёчку попить, то вы пожалуйте к председателю колхоза, Анатолию Сергеичу, вам по дороге прямо, потом через 6 километров направо свернуть, авось кто и подбросит, – решила выкрутиться девушка, сильно пугаясь. Говоря всё это, она начала осторожно обходить Профессора, оставаясь к нему лицом.

– Э-нет, душенька моя! – радостно схватил тот Фиму за плечи. – Вы от меня никуда не уйдёте! Я по Вашему следу с самой Москвы иду! Какой экземпляр! Волосы, глаза – настоящая сибирячка! Чудо!

– С Москвы? – настороженно спросила она.

– Ах, я совсем забыл представиться и посему медленно превращаю Вас в параноика, дитя моё. Валентин Георгиевич, – галантно заявил он, поцеловав Прекрасной Даме руку. – Вижу, что Ваши сомнения ничуть не рассеялись, однако важно не то, как меня зовут, а то, кем я являюсь на самом деле. Вы не находите?

Серафима нахмурила лоб.

– Ежели вы к Иван Петровичу, что за речкой живёт, то он на охоту выбрался, будет денька через 3. Хотя…. – тут она немного покраснела, – вы к нему всё равно постучитесь, авось жена с города вернулась.

Существование жены повергло бы самого достопочтенного Ивана Петровича в лёгкий шок.

– Вижу, дитя моё, что Вы являетесь последовательницей философии Пиррона, скептически-невозмутимая моя. Видите ли, чуть более месяца назад я имел честь ступить на эскалатор позади Вас на станции метро «Белорусская», если помните…

Серафима вспомнила этот случай, произошедший в её первую и последнюю поездку в Москву. Она неспешно направлялась к эскалатору, когда буквально перед её носом протиснулась бабулька лет семидесяти с огромным баулом, так что Фима чуть не потеряла равновесие. Вероятно, из чувства вины старая женщина проехала полдороги, громко возмущаясь нравами нынешней молодёжи. «Расплодились тут… Всё прут и прут… А мне, женщине старой, даже присесть некогда, весь день с этой торбой таскаюсь… Скоро нечего кушать будет… Пенсии-то у нас маленькие, даже повышать не думают, сволочи окаянные… Чего уставился, а?». Поняв на середине этой эмоциональной речи, в чём же заключается горе пенсионерки, Серафима улыбнулась и сказала, ласково глядя старушке в глаза: «Так если вам денег не хватает, бабушка, я вам 1000 рублей дам, если хотите, мне братик на первые дни 2500 выделил, да я обойдусь как-нибудь, чай, не боярыня Морозова».

Вместо ожидаемой радости Серафима увидела, что бабуля как-то сразу осеклась, будто у неё разом кончился весь словарный запас, пристально посмотрела на Фиму, отвернулась и дальше ехала молча. Окружающие смотрели на нашу героиню не спуская глаз, кто с любопытством, кто с недоумением, как на сбежавшую из дурдома полоумную, а кто и с нескрываемым восхищением. В ряды этих последних и затесался Профессор.

– Тогда я понял, что это Вы, понимаете, Вы?

– Понимаю, – осторожно ответила Фима, прикидывая, успеет ли она дотянуться до лежащей недалеко палки.

– Сомнений быть не может! – экзальтированно воскликнул чудак. – Дорогая моя… эээ…

– Серафима, – буркнула девушка.

– Чудное имя! Шестикрылая моя, у меня для Вас есть предложение, от которого Вы не в силах будете отказаться. Я осуществлю все Ваши мечты гораздо раньше, чем этот проклятый «Газпром». Где бы мы могли всё обсудить?

Профессор так крепко впился в рукав Серафиминой шубки, что, сколько бы та ни пыталась деликатно высвободиться, у неё решительно ничего не получалось. План созрел сам собой. Недалеко располагалась сторожка Михаила Ивановича, довольно обжитый и уютный домик, от которого у Фимы был ключ, добытый по старой дружбе. Сторож не показывался дома третий день, но теоретически мог нагрянуть туда в любую минуту. Если бы девушка смогла ненароком запереть этого психа и оградить его от окружающих, было бы и вовсе замечательно.

– Тут недалече, подёмте, покажу, – смело ответила она и, затаив дыхание, медленно потопала к обители достопочтенного Михаила Ивановича.

Глава 4, в которой белые медведи застревают на Курском вокзале, однако их дальнейшая участь неизвестна

Вышеупомянутая обитель представляла собой небольшой деревянный домик, состоявший всего из одной жилой комнаты. Всё необходимое хозяин странным образом умудрился распихать по углам. Когда скрипучая дверь сыграла страшный концерт на ржавых петлях, Серафима застыла на пороге, впав в лёгкий ступор, а Валентин Георгиевич быстро втащил её внутрь, так что комнатёнку чуть не затопило от мохнатого снега, прилипшего к валенкам. Странник осмотрел обстановку, приволок кресло из кухни и насильно запихнул в него девушку. Быстро позвонив куда-то и сказав пару фраз на непонятном языке, чудо-человек навис над Фимкой, готовя связки к длительной лекции.

Бедняжка уже пожалела о своём благородном намерении – оградить ненормального от окружающих – и с тоской подумала о своём стареньком алкательчике, который нагло отказывался работать на таком морозе. На подмогу-то не позовёшь! А сбежать боязно: вдруг разозлится, запрёт её и какие эксперименты начнёт производить? Учёные – они такие, всего можно от них ожидать. Вон, в новостях показывали, как один думал людям кроличьи уши пришить. Восемь человек опытами сгубил! А кроликов – вообще не счесть, да их ещё больше жалко, они-то в чём виноваты? И зря папа орал, чтобы выключила «это проклятое НТВ», телевизор – он хороший, он врать не будет.

– А теперь, моя дорогая Фимочка, приступим к цели моего визита. Как бы Вам так сказать… Вы, возможно, не поверите, но я недавно побывал в плену у инопланетян.

«Ну точно кукареку. Причём давно. Коли уж так, подыграю ему, во всём соглашаться буду. Главное, чтобы не занервничал и приступ у него какой не начался. А там, гляди, мой Пашка спохватится и пойдёт меня искать», – подумала Серафима.

– У инопланетяяян? – попыталась изобразить искреннее изумление Фима. Врать девушка не умела совершенно, поэтому голос её издевательски задрожал. Впрочем, её собеседник мало общался с женщинами на своём веку, так что фальши не заметил.

– Да, сокровище моё. Вижу, Вы мне сразу поверили. Это значит, что я в Вас не ошибся! Даже не думал, что Вы так замечательно умны! Приятно, когда тебя не считают чудаком или сумасшедшим.

– И то правда, – неуверенно подыскивала слова Серафима. – У нас Лука Фомич после Нового года тоже видел инопланетян. И он совсем не пьёт, вот ничуточку! Ни капли, даже по праздникам, представляете? Может, вам его привести, чтобы вы на общие темы погутарили?

– Какие у Вас щёки пунцовые, радость моя! Нет, боюсь наша causerie2 с месье Фомичом подождёт до лучших времён. У меня есть, что Вам сообщить. Ценнейшая и полезная информация! Даже месье Леблан, а он, между прочим, заведует кафедрой в Сорбонне, не удостоился этой чести, а это один из виднейших умов Европы!

«Так, сейчас 12. Пашка зайдёт за мной в час, как и обещал, поймёт, что нет меня. Если бы он догадался Полканчика по следу пустить!.. Часа три ещё перетерпеть, дай боженька».

– Да вы рассказывайте, дяденька учёный. Я девушка хотя и простая, а очень уж интересующаяся. Только вы не торопитесь. Я с детальками люблю.

– О, вижу, моя протеже имеет слабость к точным и научным знаниям, – растаял чудак, посмотрев на Серафиму с некоторой нежностью. – Похвально. Это делает мне честь.

От ровной монотонной речи Профессора, в которую периодически вклинивались слова, смысл которых она не понимала, развалившаяся в кресле Серафима начинала медленно впадать в беспокойный сон.

– Видите ли, я простой уроженец славного города Санкт-Петербурга, звать меня Валентин Георгиевич Серов. Как и Вы, я питаю известную слабость к точным и научным знаниям. С детства меня манили загадки, коими природа щедро одаривает каждого, кто хочет прикоснуться к её тайнам. Однако со временем я стал замечать, что никакая астрометрия, петрография, цитология или гляциология не в силах предоставить уму человеческому такое широкое поле для исследований, какое даёт изучение простой человеческой натуры. Ибо если физические явления мы понимаем благодаря наблюдениям и логическим умозаключениям, то как можем мы постичь бессмертную душу человека? Каким законам она подчиняется? Только гуманитарные науки, столь презираемые в той естественнонаучной среде, в которой я раньше вращался, пытаются дать ответ. Религия подошла ближе всего к пониманию скрытых механизмов, формирующих наше существо, а вследствие этого и само мироздание; однако с институализацией любое учение теряет истинную суть, и до нас долетают лишь слабые отблески её изначально грандиозного сияния. Психология даёт понимание человеческой природы, основанное на наблюдении и эксперименте, и в этом её минус. Следуя только научным методам познания, невозможно слишком глубоко заглянуть в человеческую душу. Наиболее ценные сведения приходят нам интуитивно: мы чувствуем, что это правильно, однако как убедить в этом окружающих? Быть может, твоя мысль опережает время, однако кому охота ждать 100 лет, пока она получит научное подтверждение? Коллеги поднимут тебя на смех, сочтут глупцом или безумцем, ведь научный мир не принимает во внимание то, что нельзя выразить в фактах и цифрах. И здесь человеческому роду приходит на помощь искусство. О да! – тут его взгляд несколько затуманился. – В искусстве душа приобретает полную свободу; человек становится Демиургом. Ах, если бы я мог творить!.. Разве в поэме, картине или сонате не спрессованы глубинные эмоции автора? Не значит ли это, что в одной «Одиссее» или «Евгении Онегине» скрыто столько энергии и информации, что с лихвой хватило бы на маленькую бомбу? Осталось только понять код самого автора, проникнуть в его душу, и мы поймём тайну мироздания!