Валерий Скоров - Хрупкие времена (сборник)

• Название: Хрупкие времена (сборник)
• Автор: Валерий Скоров
• Жанр: Поэзия
• Год: 2016
• ISBN: 5-85976-128-7

«…Русский поэт Валерий Скоров попытался оставить людям свое откровение русского гражданина. Далеко не самого преуспевающего. За океаном он не прижился. Лучшим местом на Земле осталась деревня Блынки Псковской губернии. Почему? Это так же не осознано на уровне чувства и подсознания, как неуловимая неформулируемая концепция Русской идеи. Эту формулу не могли бы коротко и просто высказать и поэты более крупного дарования: Пушкин, Есенин, Набоков, Блок…»

---

Мачеха

Как она меня корила,
Как она мне говорила:
«Или я тебе не мать,
Ну куда тебе бежать?

Ой ты, неслух окаянный,
Ты же глупый, ты же пьяный,
Без меня ты пропадёшь,
Ничего ты не найдёшь,

Или плохо тебе было,
Иль тесна была могила,
Да не тёмен уголок,
Да не тесен закуток.

Или я уж не такая,
Не такая, как другая,
А другая рази мать,
Ей тебя и не понять.

Ты же пёс неблагодарный,
Подколодникты коварный,
Позабыл сыновний долг
И в леса утёк, как волк».

А на привязи держала,
Понукала и топтала,
Так ведь это ж не со зла,
Ажелаючи добра.

Как она меня ругала,
Кулака ми-то стучала,
Проклиная на века,
Да не мать, а мачеха.

«Дорогой председатель наш родный…»

Дорогой председатель наш родный,
С возвращением вас из вояжа,
Как там Запад живёт инородный,
Чем причинные дамочки мажут,
Что такое деодорант,
Нам привычнее слышать-детант.

Да, друзья, снова надо учиться,
Ту науку не жахнешь ракетой,
Тычет мордою нас заграница
В некультурные наши клозеты,
Срамотища, и по субботам
Перегар не справляется с потом.

А промышленный комплекс ведомый
Совершенно отбился от рук,
До сих пор не освоил «кондомы»
Примитивный резинопродукт,
Оттого распустились и гены,
Невзирая на все перемены.

Разговор актуальный, серьёзный,
И вопрос разрешения ждёт,
Только жук, извините, навозный
С аппетитом в навозе живёт,
Мы ж народ, как-никак, венценосный,
Постоянно идущий вперёд.
Вот пример, как бы невероятный:
Помочившись, и негр, стервец,
Угнетенный, но очень опрятный,
Промокает салфеткой конец –
Наш, значительно мене развратный,
Все в трусы норовит, оголец.

Да, товарищи, надо учиться,
Несмотря на седые грудя;
Обошла нас с концом заграница,
Впереди в этом смысле идя,
Что, конечно же, ей не простится,
Вот вам слово моё, как вождя.

Сравнительный анализ

А наш советский изменяет
теченья рек,
И если в тундре умирает,
то не за чек.
Он спит, в бараках закалённый
весь долгий срок,
Потом лежит обмороженный,
без рук, без ног.
Его охранная скотина
Берёт в кольцо,

И тренированная псина
грызётлицо.
Без женской ласки дни и годы
и без тепла,
А если вдруг ему свобода,
и без угла.
В советских смертный, понимаешь,
проверенный,
У стенки, как бы не товарищ,
расстрелянный.

Итог: нет либералов сучьих,
крепка рука,
Ну, кто воспитывает лучше
ПРЕСТУПНИКА?

«Эврика! Да нет её, Свободы!..»

Эврика! Да нет её, Свободы!
Нет, хоть обойди всё с фонарём,
Врут континенты, и народы,
В доме нет её и за углом.

Сам за ней гонялся по планете,
Всё казалось, вот её словлю,
Но куда ни ткнусь, повсюду клети,
Те, которых с детства не люблю.

А решётки кроют позолотой,
Проволкой колючей городят,
Обзывают долгом и заботой
И в мундирах водя на парад.

Нет, Свобода больше не летает,
О земь бьётся пьяной головой,
И Свобода в тюрьмах умирает,
Но в мечтах нам кажется живой.

Завлекают слабых Ею в сети,
Продают, как девку на торгах,
И рабов охаживают плети,
С именем Свободы на устах.

Эврика! Да нет же, нет Свободы!
Нет Её и не было вовек.
Врут и континенты, и народы,
Что Свободу ищет человек.

Апрель

Весь апрель прогудел,
Прохрипел, проалкал
Весь апрель был практически
Пропит.
Это март
Шелудивый и трезвый шакал
Тявкал все мне про пользу
И профит.

Польза в чем же и где…?
Где навару раба…?
Чтоб никчемною жизнь не казалась
Перед кладбищем шеей вильнуть из ярма
Ублажая монетками старость.

Не хочу и не буду,
Пусть пучится гроб
Моей пьяною плотью
Хоть завтра,
Подставляю ветрам
Свой пылающий лоб
И пою свою песню –
Я автор.

Старый воин

И стол, и дом, и добрая семья,
Друзья приходят, и послушны слуги;
Лежит в шкатулке шарик янтаря,
Лежат в затонах боевые струги.

Тепло и сухо, легше стал недуг
С тех пор, как князем выкуплен из плена,
И выпадают кольца из кольчуг,
И палица рассохлась, как полено.

Ругаются, хохочут там в людской,
И хлопают дверьми под утро сени,
Давно почил товарищ верный конь,
Свидетель и побед, и поражений.

Клубится чёрной пылью злая степь,
И о доспехи чудятся удары…
Слуга взбивает мягкую постель
И подаёт целебные отвары.

Проходит ночь, и утро, и полдня,
И дни идут, похожие, как тени,
А паруса окрасила заря
И ощерились жёлтой пастью мели.

А старый воин открывает зонт
И перед сном с собачкою гуляет,
Но по привычке шарит горизонт
И по привычке зонт, как меч, сжимает.

И стол, и дом, и добрая семья…
Друзья приходят, и послушны слуги;
Лежит в шкатулке шарик янтаря,
И сохнут в тонях боевые струги.

«И не выстирать, и не выгладить…»

И не выстирать, и не выгладить,
Только высветлить, только вызвездить,
Обнародовать, обглаголиться,
И обуглиться, и обзориться.

Если дрянь-душа, не обласкивать
Это кукиша, да и краски нет,
А свести на нет, нет прощения,
Да и в память стыть для смущения.

По-над площадью, по-над плахою
Опозорить тех, с ал рубахою,
Из гробов-углов, злато епанчи,
Испокон веков змей-горынычи.

И завыть-подвыть, выпь болотную,
На свою, на их подноготную,
Подневольную, надревщую,
Или к чёрту всё, к бесу, к лешему.

Упарилово, Вурдалаково,
Если рыло, все царь-солнышко,
То и славить новь Вия всякого
С похмела в дуду, в бело горлышко.

Вот бы вызвездить, вот бы вызвенить,
А помиловать всё ж не миловать,
Иль на все века во болоте жить,
Самоедничать да насиловать.

Ко дню пограничника

Нафинско-китайской границе
Багряное солнце встаёт.
Бойцу молодому не спится,
Он трудную службу несёт.
Граница всегда на запоре,
Да так, не проскочит и мышь,
Стоит пограничник в дозоре,
Спит крепко советский малыш.

Вдруг в чаще лесной он шаги услыхал,
Заметил не наш огонёк
И тайную кнопку на пне он нажал
И с автоматом залёг.

И чует он – это не птица,
Не лось к водопою идёт,
Змеею ползёт заграница
На спящий советский народ,
На спящие русские избы,
На спяще-хиреющий скот,
На спящий рассвет коммунизма
И спящий в полях недород.

Со знаком надёжный его автомат,
Лежит рядом верный Ингус,
В подсумке есть пара секретных гранат,
А сзади Советский Союз.
Журчит за спиною тихонько река,
И в небе летит самолёт,
У них спецзаданье – похитить ЦК,
Сиротами сделать народ.
Родное ЦК, нет уж, мы не хотим,
Другое куда заведёт?
Мы членов родных никому не дадим,
Поскольку они наш оплот.

И принял на грудь
Наш геройский солдат
Неравный, естественно, бой,
И лаял Ингус, и строчил автомат
До вечера в чаще лесной.

Блуждание мыслей ветерана партии на отдыхе

Ишь кака волна, как тепла она,
эх, хорошая у меня страна.
И не вякайте, мы-то гвардия
бережёт таких наша партия.

Был недавно я там на Западе,
насмотрелся уж, руки чешутся,
ох не так живут, матерь их ети,
в голове мысля так и вертится.

Говорят они точно кони ржут,
даже водку пьют словно это в труд,
а ругаются, обхохочешься,
я бы выдал им, ух как хочется.

Понатыкали небоскрёбышей,
травят ядами и людей, и вшей,
отхватили кус, объегорив нас,
и хлебают джус, и гоня ют джаз.

Сам слыхал, несут на правительство,
на главу несут, да не Морганы,
да статью бы им за вредительство,
и куда глядят ихни органы.

Демократия их не Бовина,
непонятно, что за хреновина,
и любая вошь говори что хошь,
а её к ногтю не моги, не трожь.

Эх иметь бы власть, да всемирную,
и навёл бы им я порядочки,
я б устроил жизнь им былинную,
каждый овощ знай свои грядочки.
Я бы всех цветных на Юкон упёк,
а иных других стёр бы в порошок,
показал бы им демократию,
воспитал бы всю эту братию.

А жиды у них, ну и гады же,
просто так еврей, это надо же,
черноты полно расплодилося,
и куда страна покатилася.

Все в своём авто, не в трамвайчиках,
а бабьё в манто, не в фуфаечках,
не по барам им зад просиживать,
дал бы целину, пусть-ка выживут.

У меня б они стали шёлковы,
у меня б они взвыли волками,
ой повыбил бы их замашечки,
научил бы знать дамки-шашечки.

Я б контор на них вроде ЖЕКовых,
да на пайки их вроде ЗЕКовых,
капитал бы взял на заёмчике,
потрудитесь-ка на подъёмчике.

Я бы поднял им боевую мощь,
а они бы мне: Дорогой наш Вождь!
Ты Родной Отец, гений светлый наш,
нелегко сперва, но вошли бы в раж.

Вот такую б им обстановочку,
вот такую б им расфасовочку,
и взошла бы здесь зорька красная,
До чего же была б жизнь прекрасная.

Клумбочки-тумбочки