Наталья Казьмина - О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 1. 2001–2007

• Название: О театре, о жизни, о себе. Впечатления, размышления, раздумья. Том 1. 2001–2007
• Автор: Наталья Казьмина
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-89826-466-6, 978-5-89826-489-5

Двухтомник дневников освещает жизнь Московских театров за период с 2001 по 2011 годы. Это впечатления от увиденных спектаклей, театральных событий, радостных и грустных, общений с театральными и околотеатральными людьми, доставляющих удовольствие, иногда огорчения. Размышления о жизни театральной и жизни вообще. Очень интересны раздумья о прошлом и настоящем русского (и не только) театра. О режиссерах, актерах, драматургах – без которых нет театра – главного объекта профессионального интереса автора.

Эти дневники – личный взгляд и личные оценки человека не случайного и не последнего в театральном «государстве», они будут интересны и будущим поколениям театральных людей. Все ключевые события в стране и в театральной Москве нашли отражение в этих мемуарах. Человек искренний и независимый пишет о своем личном отношении ко всему, что привлекало ее и в театре и в жизни Москвы.

---

«Антигона» Ж. Ануя, реж. В. Агеев, Театр им. А. Пушкина.

Самое интересное – диалоги Антигоны и Креона, Креона и Гемона, Антигоны и стражника, то есть, суть интеллектуальной драмы. И разобраны диалоги хорошо. Но вокруг наворочено… костюмы а ля Каплевич (Павел Каплевич – российский художник и продюсер театра и кино), в которых не учтено движение актеров. Поэтому воротники заворачиваются на голову. Какие-то символистские танцы, которые смотрятся пустотами, усложняют и утяжеляют спектакль и главное – ничего не добавляют к смыслу. Не хватает смелости на резкие решения. Все половинчато. Надо доводить до конца. Если уж Дель арте, то с техническим блеском, если психологический диалог, то, как у Фоменко, открытый ход. Все-таки прав К. Гинкас, когда говорит, что самым популярным будет скоро Вахтангов, соединивший в своей школе и представление, и переживание.

* * *

Р. Виктюк, переставший быть лидером. Поставил «Мастера и Маргариту» (на сцене Театра им. Моссовета) как роман времени, со сталинскими мотивами: «Я пессимист по знанию и оптимист по вере».

* * *

«Орнифль» Ж. Ануя, реж. С. Арцибашев, Театр Сатиры.

Вторая попытка А. Ширвиндта после «Счастливцева-Несчастливцева» (пьеса Г. Горина поставлена Арцибашевым там же в 2002-м) доказать миру или себе, что он еще на что-то способен, кроме реприз. Вторая попытка, несомненно, удачнее первой: хотя бы потому, что пьеса Ануя ни в какое сравнение не идет с горинским то ли неудачным, то ли не додуманным опытом. Герой – поэт, предавший свой талант, много знающий, великолепно рифмующий слова, но привыкший к легким деньгам и поклонению. На самом деле это должна быть единственная «тема творчества» Ширвиндта последних лет. Но его игре не хватает отваги и «полной гибели всерьез». Он уже боится раскрыться. Вдруг он хорошо сыграет и сам поймет, что жизнь прожита зря, растрачена по пустякам и впадет в отчаяние или в истерику. То есть, если играть всерьез, то потом придется менять весь распорядок жизни, а уже поздно.

* * *

«Ревизор» Н. Гоголя, реж. Р. Туминас, Театр им. Евг. Вахтангова.

История о России, в которой все чересчур, через край и все немного неадекватно. За маленький проступок могут побить и убить, как в финале Бобчинского за то, что перепутал ревизора. А большое преступление могут не заметить. Справа в дальнем углу храм – луковка, похожий на фигуру нищего в лохмотьях. Периодически храм, как огромная метла, объезжает сцену и сметает все на своем пути.

* * *

«Стеклянный зверинец» Т. Уильямса, реж. А. Огарев, РАМТ.

Изумительный по тонкости и изяществу спектакль. Отношения детей и матери разобраны так точно, что я хохотала до слез, в паре мест чуть не заплакала – так похоже на мои отношения с детьми.

* * *

«Шинель» Н. Гоголя, реж. Н. Чусова, РАМТ.

Не успела я после «Гедды Габлер» (премьера постановки состоялась 25 октября 2001-го в Театре «Сатирикон») обрадоваться рождению нового режиссера, как тут же и расстроилась. «Шинель» придумана, но играется приемом наружу. Башмачкин – человек-недоразумение в исполнении П. Деревянко. Артист так шумно начал в фильме «Ехали два шофера» (реж. А. Котт, кинокомпания «СТВ», 2001), так его подняли на щит, а тут уже индивидуальность превращена в манерку.

* * *

«Арто и его двойник» (по пьесе В. Семеновского), реж. В. Фокин, Театральный центр им. Вс. Мейерхольда.

Опять отклонение в исследование болезни гения. Все-таки Валеру мучает по ночам вопрос: «Ужели я не гений?». Если считать, что Арто был сумасшедшим и не знал ни одного успеха – только теория и ни одного воплощения, – Фокину как-то легче спать. Так-то оно так, я тоже считаю, что сценические идеи Арто невоплотимы, что его «театр жестокости» возможен лишь в воображении, но не потому, что автор был сумасшедшим, а потому что интерпретаторы – люди грешные и мелкие, а идеи Арто идеальны. Что, кстати, и доказал спектакль Фокина.

(Прошло время. Мы встретились с В. Семеновским, автором пьесы, на открытии мемориальной доски (Кутузовский проспект, дом 5) А. Салынскому (1920–1993, русский советский драматург, гл. ред. журнала «Театр» 1972–1982, 1987–1993), и он мне сказал, что ему очень понравилась моя статья в «ДА» (газета «Дом Актера»). «Она же отрицательная?» – «Не в этом дело. Уровень рассуждений интересный, и интонация не обижает». Потом мы выпили на банкете в Гнездниковском, и Валера начал мириться: «Не так много осталось. Зачем нам, родным по крови и по вере, что – правда, что-то делить и биться поодиночке. Надо вместе против общего врага».

Может, он прав? Предлагал же мне писать в «Театр», но я отказалась, сказав, что перевернула эту страницу, что не возвращаюсь и не хочу именно в его журнале участвовать, мне он не нравится. Начинал он с откровенного и неприятного обслуживания Фокина, у которого работал.

* * *

«Старосветские помещики» Н. Гоголя, МХАТ и «Лицедей» Т. Бернхарда, Табакерка), реж. М. Карбаускис.

Ученик Фоменко. Умелый парень, наученный ремеслу. Но часто (как и многие из них) увлекается деталями, а не целым. «Помещики» – очень сложный и вкусный гарнир, но без котлеты.

* * *

«Больше, чем дождь» (по мотивам произведений А. Чехова), реж. П. Адамчиков, Национальный академический театр им. Я. Купалы (Беларусь).

В каждом из актеров угадывался определенный персонаж, но при пластических вариациях было ясно, что душа Медведенко страдает, как и у Треплева. А Дорн, рассказывавший о живописной толпе, вдруг казался Тригориным, произносящим свой монолог о трудном поприще. Или страдающим Сориным, которому не удалось стать в жизни ни тем, ни этим. А Маша страдала и произносила монолог из треплевской пьесы. А Тригорин был похож на героя-любовника немых фильмов и при этом на мягкотелого А. Прозорова. А Аркадина могла бы сыграть и Раневскую. А собравшись вместе, поплакать о несчастной судьбе. Нина, Маша и Аркадина напоминали трех сестер, которые уверяют друг друга в том, что надо жить несмотря ни на что. И заканчивался спектакль не трагически (выстрел звучал за сценой до финала), а тем, как герои пытались пластически сыграть монолог Тригорина: всем места хватает, зачем толкаться. В финале появлялся Человек в белом, то ли Прохожий из другой пьесы Чехова, то ли он сам, но без портретного грима, человек несуетливый.

* * *

«Макбет» В. Шекспира реж. В. Бутусов, Театр «Сатирикон».

Из всех его хваленых спектаклей – «В ожидании Годо», «Войцек», «Калигула» (поставлены в Театре ими. Ленсовета в 1997–1998), «Сторож» (1997, Театр на Литейном) – самый законченный. В нем все-таки актеры существуют не по бытовой логике, а по игровой.

* * *

«Отравленная туника» Н. Гумилева, реж. И. Поповски, Театр «Мас терская П. Фоменко».

Скучно и бессмысленно. Моя идея о том, что после спектаклей Р. Уилсона (американский театральный режиссёр, сценограф и драматург) мы будем несколько лет смотреть его эпигонов, начинает воплощаться. Этот спектакль еще раз доказал, что сделать внешне эффектно, формально эстетично – легко. Для этого нужен вкус, начитанность и насмотренность. У спектакля вполне европейский вид. Поверю, что и на фестивали возить будут. Цветные задники с ярко-насыщенным уилсоновским светом. Костюмы-колокола, как расшитые паутины, в которые то ли закованы, то ли заточены герои. При этом – основная ошибка – текст читается сначала привычно – поэтически, как это делают поэты, потом интонация становится бытовой, сюжетной, и становится смешно.

Герои кажутся фальшивыми, ряжеными: толстый и безвольный Р. Юскаев играет идеального рыцаря чести, Трапезундского царя, а угловатый, никак не взрослеющий К. Пирогов, уже засветившийся в кино в ролях мальчишек, – араба. При этом как бы все перевоплощаются, а кажется – словно дети, нацепившие парики и тряпье, играют во взрослых. От стихов душно. Они все с задушенными голосами (неужели Васильев меня уже «отравил»?), слова, звук исторгается пищеводом, вьются вокруг шеи, как удавка. Или надо было играть по-васильевски, как ритуал. Тем более, что в начале цитаты оттуда были, и оформление побуждало. Но тогда стерильно, бестрепетно, бесхарактерно, одной краской. Не выдержали этот стиль. Ближе всех к идеальному исполнению Андрей Казаков. А для настоящей страсти не хватает ни нутра, ни сексуальности, чего, кстати, во всех актерах «Мастерской» не хватает. Боюсь, они стали стариться, так и не успев расцвести. Что-то невзрослое в них так и осталось. Болезнь всех театров-курсов.

Все-таки плохая пьеса. Неудачная стилизация: какая «таверна» может быть в Византии? А в самой истории – какой смысл? Если на уровне простого зрителя, мораль такова – женщина – дьявол, если любит, и еще больше дьявол, если не любит. Но все это как-то не страстно и не выпукло. А если на уровне эстетской, поэтическая пьеса Гумилева – повод для самовыражения, поле эксперимента. Но… довольно бессмысленного.