Александр Романов - Роковая ошибка

• Название: Роковая ошибка
• Автор: Александр Романов
• Жанр: Современные любовные романы

Жизнь одних людей предсказуемо движется по течению, у других – подобно гоночной трассе наполнена крутыми поворотами и опасными виражами. Мы приходим в этот мир, чтобы выполнить свою миссию, исполнить свое предназначение. Но никому не дано заранее узнать, какие хитросплетения приготовила ему судьба. Достойно принять эти испытания и пройти свой путь – в этом и есть смысл жизни каждого человека. Увы, далеко не всем из нас за нашу короткую жизнь удается познать настоящую любовь. Судьба часто смеется нам в лицо, позволяя разглядеть ее только сквозь призму тяжелейших утрат и страданий. Автор нашумевшей сатирической комедии “Олигарх” удивит вас и на этот раз многогранностью своего многожанрового таланта, виртуозным владением словом и эстетикой сюжетной линии. Основанная на реальных событиях психологическая драма Александра Романова поднимает на качественно новый уровень современную русскую художественную литературу.

---

– Просторные и удобные кабинеты…

– … и чувствовать себя в них временными зверьками. Любой кризис – и вот нас уже можно выбросить за борт.

– Загородные дома и дачи…

– … в сотнях километров от города.

– Нет, почему же, некоторые могут себе позволить и поближе…

– … точно! Министры и олигархи.

– Мы имеем право голоса на выборах…

– … и ими успешно манипулируют, подтасовывают или выставляют без альтернативных кандидатов.

– Я смотрю, вы осведомленная пессимистка?! – Дима посмотрел на нее своим задумчивым философским взглядом.

– Скорее образованная реалистка, – меланхолично ответила она, покрутив пальцем толстый свисающий с ее головы локон.

– Тогда скажите мне, по вашему мнению, как объяснить нашу уже вторую случайную встречу всего за один день?

– Судьба… – тихо ответила Елена и, поправив на руке серебряный браслет, женственно подняла мизинец и, проткнув тонкой палочкой маленький бутербродик, положила его в рот. – Знаете, канапе с французского означает крошечный бутерброд, – она неожиданно сменила тему разговора. – Обычно, весом они до восьмидесяти грамм, толщиной полсантиметра с рыбой, мясом или сыром. Сначала шпажки клали рядом для украшения, на них насаживали различные красивые камушки и лишь потом решили использовать их для удобного способа еды – канапе. Хотя признаться честно, я больше люблю суши и роллы. Здесь они по четным дням. Их история берет начало еще с седьмого века, но это уже совсем другая история. Как-нибудь поделюсь с вами…

– У меня сегодня просто день знаний. Утром ваш начальник напоминал мне историю появления сигар, – улыбнулся Дмитрий – Каждый о своем …

Дима взял визитку с рекламной информацией кафе, уголочек который высовывался из держателя для салфеток.

– Умеете так? – Дима зажал визитку между указательным и средним пальцем и начал крутить ее последовательно между другими пальцами.

– Ого! – удивилась Елена. – Я тоже так умею, но только с карандашами. – Она вытащила один из своей сумочки и начала крутить его на пальцах правой руки. Через некоторое время карандаш все же выскочил из ее руки и упал на пол.

Они оба кинулись поднимать его и, дотянувшись, слегка стукнулись головами.

– Ай! – закричала Елена.

– Простите! Я просто хотел помочь! – великодушно заметил он.

– Ничего! – ответила Елена, потирая лоб. – Вот мы и познакомились поближе! – хихикнула она.

Спустя несколько минут Елена завершила трапезу и собралась уходить.

– Что ж… было приятно еще раз пообщаться с вами, пора бежать.

– Может, как-нибудь встретимся здесь еще разок?

– Может. Только завтра и послезавтра у меня экзамены, и меня не будет на работе. Зато в пятницу я хотела сходить в парк и…

– … и? – в надежде переспросил Дмитрий.

– И я вчера разругалась со своим ухажером.

– Сожалею, но зато получается, – замялся он – получается мы сможем пойти вместе?

– Если вы не против…

– Не против… Только если…

– Если…? – переспросила Елена

– Если вы перестанете быть со мной такой официальной, и мы перейдем на «ты».

– Вполне разумная и долгожданная просьба. У вас… в смысле тебя ведь есть мой рабочий номер, но у меня нет твоего.

– Держи! – Дима протянул ей свою визитку, но затем снова одернул ее к себе. – Стой, здесь нет номера. Обычно я не даю его, не люблю переизбыток бесконечных звонков. – Он дописал номер на визитке и передал Лене. – И удачной сдачи экзаменов! Ни пуха, ни пера! – прокричал он уходящей девушке.

– К черту! – она неуклюже повернулась на ходу, и чуть было не врезалась в только что открытую другим посетителем дверь.

– Аккуратнее! – прокричал он.

3

Дима был олицетворением человека, взращенного подобно особо ценной, с трудом выведенной породы хищника, в условиях строжайшего и консервативного воспитания. Он неплохо учился в школе. Круглым отличником он конечно же не был, впрочем, цели такой родители ему и не ставили. Пара четверок, считали они, аттестат не испортят, главное, чтобы кроме учебы хватало время и на другие увлечения ребенка. Он конструировал модели машинок и кораблей, любил логические игры и головоломки, с детства серьезно занимался плаванием. Его вечера были расписаны под завязку, времени на побегушки во дворе с друзьями совсем не оставалось. Засыпать ему часто приходилось поздно, именно поэтому голова его, едва почуяв подушку, старалась моментально отключить мыслительную деятельность, чтобы дать организму хотя бы малую толику отдыха.

С самого детства он привык слушать восторженные, а иногда и завистливые отзывы о себе. Это могла быть чья-то бабушка, пришедшая в детский сад забирать своего внучка, мама или тетя очередной девочки, желавшие видеть его будущим женихом своей дочери. Позже его способности стали подчеркивать и учителя. Хотя были и злопыхатели, которые всячески пытались задеть или уколоть маленького Диму. Это могли быть всяческие язвительные выражения от «мальчика голубых кровей» до «проклятый зазнайка». Конечно же, подобные обидные слова не имели ничего общего с действительностью. Дима никогда не зазнавался и старался не показывать свое превосходство над другими. Скорее наоборот, начитавшись книжек о пионерах и тимуровцах, всячески старался помогать тем, кто нуждался в его помощи.

Еще долго он продолжал бы быть белой вороной в классе, если бы не три школьных друга, которые предложили ему вступить в их компанию. Дима долгое время внимательно наблюдал за ними, но так и не решался дать согласие. Когда четверо мальчишек наконец-то скрепили дружбу специальным обрядом, начался новый этап в его жизни – этакое сплоченное братство. Они много времени проводили вместе, часто разгорячено спорили, но затем также быстро мирились. До окончания школы они так и остались самой дружной командой в классе и пережили много приятных моментов вместе.

Родители со школьных лет предупреждали Диму, что их помощь в его карьерном развитии будет минимальной, последнее чего бы им хотелось в этой жизни – вырастить иждивенца, не способного к самостоятельной жизни и ответственным поступкам. Хотя отец и очень сильно любил сына, он всегда был предельно строг с ним, изъяснялся очень резко, но при этом емко и откровенно. Родители всегда старались не вмешиваться ни в его личную жизнь, ни в образовательный процесс, ни в его решения о своей профессиональной судьбе. Однако сразу определиться со своей профессией удается далеко немногим. Вот и Дима, поступив в технический институт, на старших курсах начал испытывать необычную для «физика» тягу к гуманитарным дисциплинам. Его тянуло к литературе, диалогу, искрометной и оригинальной игре слов. Именно поэтому, окончив первый институт, он решился попробовать свои силы во втором образовании на факультете журналистики. Для многих студентов годы обучения чаще всего ассоциируются с веселым времяпрепровождением, перезачетами, хвостами и кулуарной руганью преподавателей. Но только не для Дмитрия. На всех предметах он неизменно садился на первую парту, всегда был опрятно одет и отличался сосредоточенностью. Это был своеобразный тактический расчет. Преподаватели замечали молодого активного студента. С третьего курса его назначили старостой. Нельзя было сказать, что он был несказанно рад этому – дополнительные забота и ответственность еще никому не прибавляли интереса, однако статус все же был важен для него – он подчеркивал его авторитет и заслуги. Совмещать учебу с работой он начал еще с восемнадцати лет, внутренняя энергия в нем бурлила и выплескивалась на поверхность подобно лаве извергающегося вулкана. Его задора, заинтересованности и трудолюбия с лихвой хватило бы на нескольких молодых людей.

Своему трудолюбию, трогательной вежливости и необычайной интеллектуальной закалке он во многом был обязан своему деду, Николаю Сергеевичу, который обычно проявлял чрезвычайную строгость в его воспитании, но это была именно та строгость, которой и не хватало большинству его сверстников. Его дед всеми силами чтил память о добрых русских традициях, в чем бы они не проявлялись: в музыке ли, в изобразительном искусстве, литературе и, в особенности, манере общения и культуре речи. Непременными атрибутами его речи были уже порядком подзабытые такие формы обращения и деликатной учтивости, как «Милейшая» или «Глубокоуважаемый». Дима был его единственным внуком и поэтому был постоянно окружен вниманием и заботой деда.

Кроме того, казалось, что и сама природа явно не обделила Дмитрия мужским обаянием и приятной внешностью. «В этих русых вьющихся волосах, строгих бровях, блестящих глазах определенно что-то есть « – говорили его знакомые и друзья. Он умел показать дружелюбие и веселый добродушный взгляд, что, без всякого сомнения, благотворно действовало на любого собеседника.

Любовные же его дела, как в прочем можно было бы догадаться, скрывались подобно самым сокровенным тайнам, за семью печатями и двадцатью замками, а истории амурных похождений в его рассказах менялись то под действием настроения, то по острой необходимости представить свои странствия максимально художественно и изощренно, что невольно, все сильнее отдаляло их от реальных событий. Каким бы странным это не казалось, он по-прежнему находился в процессе внутреннего поиска, как сказали бы психологи, самоидентификации и баланса внутренних душевных сил, а если выразиться простыми словами – он редко был доволен жизнью, все вокруг представлялось ему обыденным, и по этой причине родственники и знакомые часто подмечали, что настроение у него решительно не зависело ни от хороших, ни от плохих новостей. Он столь же редко пребывал в подавленном состоянии духа, сколько и придавался какой-либо, порой даже значительной радости. Вся жизнь представлялась ему чередой томительных ожиданий: закончить школу, поступить в институт, устроиться на хорошую работу, выучить несколько языков, встретить милую сердцу девушку, создать крепкую семью, родить двоих ребятишек.