Петр Вяземский - Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1820-1823

• Название: Переписка князя П.А.Вяземского с А.И.Тургеневым. 1820-1823
• Автор: Петр Вяземский
• Жанр: Прочая документальная литература

«Перекрестись! Какой тебе «Первый снег» возвратить? Я прошу его от тебя. Пожалуй, сажай его в «Сын Отечества», только без всякой подписи. «Уныние» – также, и паче: это род исповеди. Конечно, у нас никто не читает: пиши что хочешь, но иное и для себя мыслит вслух не должно. Сейчас получил я письмо от Мещевского, которое меня тронуло: он говорит о своей чахотке и близкой кончине. Неужели Жуковскому ничего сделать в пользу его нельзя, хотя через Павловскую, хотя через Аничковскую дорогу? Сделай милость, похлопочите! Он прислал, Жуковскому «Смерть Кесаря». Хорошо ли? Можно ли отдать на театр? Расшевелитесь! В таких делах только и есть жизнь, во всем прочем – тление; особливо же у нас, где бытию нельзя крылья расправить: надобно по земле перепархивать…»

---

Поручения твои исполню после: теперь голова кругом. Не знаю, удастся ли завернуть к новорожденному Карамзину, то-есть, старому новорожденному. Прости! Тургенев.

Каразина взяли и увезли, но куда – неизвестно. «Повадился кувшин» и проч. Ништо ему. Говорят, за какое-то письмо к государю.

334. Князь Вяземский Тургеневу.

З-го декабря. Варшава.

«J'ai vu un temps où l'esprit de désordre se promettait quelque chose de ce que l'empereur Alexandre avait, disait ou des idées libérales. Ce prince a deèu un tel espoir, et ne s'est point fait un aveugle artisan de révolution. Il ne serait pas moins déplorable que l'esprit d'oppression, la haine des institutions justes et libres se pussent flatter, en le trompant, d'obtenir son concours. Si l'état des divers pays de l'Europe lui était faussement représenté, si on s'appliquait à lui faire voir le mal où il n'est pas, et le remède où il est moins encore, l'erreur où il pourrait être induit, serait d'autant plus affligeaute, qu'elle serait plus sincère, et entraînerait des conséquences plus graves. Du reste, en refusant de se prononcer tout d'un coup sur les événements de Naples, et en provoquant la réunion d'un congrès, l'empereur de Russiè vient de prouver qu'il voulait considérer mûrement toutes choses, et ne point se décider au gré de l'impatience des partis» (Guizot).

Читает ли он, читают ли ему, что о нем пишется? Теперь нет ни одной книги политики европейской, в коей не выставляли бы его на лицо. Другие державы означаются правительством. народом; так говорят: «Англичане, французское правительство», здесь – всегда: «Aлександр», да «Александр». Какая ответственность, какое представительство! Волос становится дыбом и дух замирает! Теперь, когда люди за ничто, а сила вещей все решит, ему дано еще право личным весом управлять весами всемирными. Какое право неоцененное, употребленное в блого! Какое гибельное, буде оно – слепым орудием прихоти, ленивого беспечия! Его характер – политическая система Европы. Едва ли такое владычество не превышает владычества Наполеона. Тот кровью подписывал европейские приговоры, этот, до поры и до времени, скрепляет их одним исповеданием своего образа суждений о таком-то событии, о такой-то мере; «до поры и до времени», говорю я, ибо свет может извериться, начнут сличать дела с словами, мнение вчерашнее с мнением нынешным. Уже покров волшебный кое-где сквозит, но очарование еще не совсем изобличено. Еще судьбы Европы волнуются в его голове, еще решительное слово: быть, или не быть миру народам, то-есть, иметь ли им свободу без кровопролития, или вырвать ее окровавленную из рук слепого упорства, еще таится на его устах.

4-го.

Не стоил бы ты добавления за скудное и темное твое четверострочие от 24-го ноября. Что за шум в Совете? Il у a du scandale dans Lauderneau. Милости просим, продолжайте! Пожалуй таким образом и меня переманите. Сложу клятву и перееду к вам жить.

Здесь ничего нового нет в предместьи европейском, да и в самом городе немного. Поццо-ли-Борго в Троппау поехал. Шатобриан – министром в Берлин; вероятно, опять что-нибудь напроказил. Говорят о возмущении в Брезиле и о контр-революции в Лиссабоне Я и забыл, что здесь сменен министр, ваш собрат, старик Станислав Потоцкий, за какие-то ссоры с духовенством и за репутацию вольнодумца, а на его место посажен Грабовский, левый сын покойного короля, из младших сенаторов, но из пожилых мистиков, набожников, святош; впрочем, человек с познаниями, умом открытым и не враг просвещения. Отрешение старика, так сказать единственного представителя бывшей Польши, хотя и много уже упавшего в мнении общественном, поразило всех своею нечаянностью и крутостью; со всем тем остается он президентом Сената и, следственно, первым сановником царства и отпущен со всеми придворными почестями, то-есть, жалованьем, окладами, что совсем добивает его в мнении, ибо он богач и едва ли не обеими ногами уже вступил в гроб, а только так еще выглядывает на Божий свет.

Вместо моей «Негодяйки» посылаю известное и дописанное «Послание» к негодяю. Надеюсь, что вы напечатаете его в «Сыне».

Приношу на жертву все стихи, которые ценсура не проглотит: пускай выставятся точки. За Воейкова и Греча, кажется, бояться нечего. Будь Каченовский степенным, хотя и строгим и даже несправедливым критиком Карамзина, я никогда. не стал бы драться с ним шутками; но Каченовский сам выкинул пажескую штуку, разбирая «Записку о московских достопамятностях», и продолжал осмеивать Карамзина. Воюю с ним его оружием. Сделай милость, растолкуй это хорошенько Воейкову, буде он испугается; но более всего не говори о том Карамзину. Прочтите это на досуге с Блудовым и, если найдутся неисправности. важные, то дайте мне знать до напечатания; если малозначущие, то – с нами крестная сила и чебурах. Если захотят, то, пожалуй, и выставить мое имя; но если может пойти безымянно, то не выставлять и «Варшава». Смотри же, держи ухо востро и стой горой за меня! Еще слово; в печатании наблюдать отставки, а linea рукописи. Как говорится: ст_о_пы или стоп_ы_? В таком случае можно сказать: стоп_ы_ их.

О государе ничего решительного не знают; по иным слухам казалось бы, что он в новый год будет у вас; но, между тем, Николаю Николаевичу позволил он отлучиться на три4 недели, что показывает, что прежде трех недель не думает быть здесь. Николай Николаевич, однако же, в Слоним не едет.

5-го.

Получил ли ты мое письмо с ответом на письмо Глинки? Вот об этом также ничего не знаю.

В нынешних газетах есть нота неаполитанского Министерства во всем державам, а в особенности австрийской, – победительной силы по своей ясности и истине. Каждый здраво и благомыслящий человек то же думал об отношениях Европы и Австрии в Неаполю. Тут не по нашему – дипломатический оссианизм и библейское словоизвитие, а чистосердечное изложение запроса, по каким правам впутываются в домашния дела народа, который сам никому не указ. «Зачем не хотите хозяйничать вы в Гишпании?» спрашивают они простосердечно. Для решительнейшего определения запроса приводят они на лицо тайную статью Венского договора, по коему король двух Сицилий обязался перед Австрийским императором не вводить, по вступлении своем на престол, образа правления, противного монархическому. Такое обязательство, говорят они, должно было быть только временное, а не могло быть неограниченным; да к тому же, кто сказал вам, что конституционное устройство не есть устройство в смысле монархическом, когда оно, напротив, теснейшими и неразрывнейшими узами сопрягает монарха с народом. Сделай милость, прочти эту ноту. Я читал ее dans le «Courrier de France», кажется, в 30-м ноября. Вельяшев его получает.

Во Франции достойно любопытства дело известного Madier, доносившего Посольской палате о существовании d'un gouvernement occulte, судимое ныне à la Cour de Cassation.

Известия o португальской контр-революции подтверждаются: юнта распущена.

Можешь, не краснея перед своею протопоповскою совестью, отдать мое письмо Татищевой. При сем – пакет жене моей, который прошу отослать вернее и скорее.

335. Князь Вяземский Тургеневу.

7-го декабря. [Варшава].

Зябловский в «Статистике» своей ставит в числе обязанностей самодержавцев российских «утвержденный на государственном совете закон Иоанна I о неделимости государства». Не Иоанна ли III? Впрочем, я в Карамзине ни в государствовании того, ни другого не нашел ничего о этом законе. Сделай милость, научи меня, где можно отыскать этот закон целиком.

11-го.

Вчера получил твою грамотку от 1-го и целую в лоб за Совет. Впрочем надеюсь, что это все кончится уроком, поучительным для наших сановитых невежд, а тебе даже и житейского неудовольствия не принесет. Но я сердить на тебя за Каразина. Ты говоришь: «Ништо ему». Конечно, его лицу так; но эти крутые примеры самовластительности нестерпимы. Для меня всякое царствование, в котором можно быть без суда наказанным, есть царствование Павла. Станевичу, Каразину и многим другим не легче от того, что ссылки редки. Бог отлучает от лица и царства своего грешников; но что за обычай высылать виновных из столицы? Если он злоумышленник, то суди его и накажи по вине. Как будто вне столиц не может он быть столько же опасен и опаснее! У нас, например, здесь выводят из театра на удачу двух первых попавшихся из тысячи, кричавшей оркестру начинать «Польский» в длинных промежутках, и отсылают их ночевать на гауптвахту; но у нас дело другое: у нас конституция, у нас статья 19-я Хартии говорит: «Никто задержан быть не может, как только в случаях и по обрядам, в законе означенным»; у нас есть сейм; у нас есть послы, которых нарицают преступными мятежниками, головорезами, когда позволяют они себе доносить высшему правительству о сих беззакониях и злоупотреблениях мелких властей. Но у вас, у которых ничего этого нет, не должны бы допущены быть и эти гнусные самоуправства, буквальные подражания азиатских управлений.

Конгресс, кажется, решительно переносится в Лайбах, и, по фельдъегерским известиям, экипажи государя должны были в Лайбах отправиться и быть слишком двадцать дней в дороге, то-есть, дойти до места не прежде конца декабря. Итак, дело в даль затягивается, но, по всем рассчетам предположения, сей переезд означает мировые последствия. Только не довести бы со всеми этими человечестволюбивыми и богобоязненными предприятиями несчастных неапольских бурбонцев на плаху Людовика XVI! Если владыки добросовестны и не хотят в самом деле оправдать свои свободоубийственные меры новыми исступлениями, до коих сами подвигли бы они народ, то не понимаю ослепления их. Теперь, когда царское величие уж так много утратило своего блеска, добивают они его, нарядивши Шемякинский суд над народом и царем, которые, по крайней мере повидимому, действуют согласно. Тут нечего умничать, углубляться в бездны политических задач: разрешение запроса очевидно, ощутительно. Вы собрались зачем? – Объявить короля Неаполитанского или дураком, которого надобно взять под опеку, или двуличным плутом, который народу своему говорит одно, а вам под рукою на него ябедничает и приглашает вас попировать его кровью. Выпутайтесь из этого, дипломатические Оссианы, нелепые ковачи раздутых и порожних фраз, а хуже всего – ковачи цепей народных, одурелые, запоздалые, для коих каждый новый блеск мысли есть зарево пожарное, каждое движение жизни в народе – землетрясение, каждое легкое препятствие, возникающее на дороге, по коей тащитесь, – неодолимая скала, на кою призываете помощь всех стихий и громы небесные. Конечно, времена не ежедневные, но тем более не вам бороться с ними. События бьют вас в гроб; в беспамятстве хватаетесь вы за священнейшие опоры: за веру, достоинство престолов, и, дай вам волю, – кончите тем, что и их завлечете в свое падение. Отстаньте, ступайте, куда хотите, поносить век, который забыл доделать вас, и современников, которые вас обогнали! Я слышал от этих дураков: «На месте царей сослал бы я куда-нибудь на отдаленный остров всех этих крикунов (говоря о В. Constant, Gerene и других), и все пошло бы, как по маслу». Врали! Вы не знаете, что эти имена, которые вас пугают, только что ходячие знаки капитала, который разбит по рукам целого поколения возмужавшего и мужающего. Истребите их – явятся другие. Напротив, выгоните мне в отставку этих запоздалых, которые цепляются за царей и сбивают их ход; их по всей Европе можно счесть поголовно; выгоните их, и другие не явятся, ибо они – остатки прошловечные; земля уже не носит в чреве своем таких недоростков. Конечно, найдешь запоздалых и в молодежи, но тут более действует пример, рассчет выгод; но побуждения природного нет, кровь не заражена, грех первородный стерт и омыт.