Валентин Богданов - Раздумья в сумерках жизни

• Название: Раздумья в сумерках жизни
• Автор: Валентин Богданов
• Жанр: Короткие истории

В книгу Валентина Николаевича Богданова вошли произведения разных жанров: тут и рассказы, и повести, и очерки, и, видимо, самим автором изобретённый жанр – потешинки. Разнообразны и темы: деревенская жизнь, служба в армии, работа в тайге, охота, рыбалка, любовь… Объединяет их одно: богатый жизненный опыт автора. Будь то повести о любви или крохотные юморески-потешинки – перед читателем не придуманные сюжеты, украшенные словесными узорами, а сама жизнь, описанная честно, правдиво, убедительно. Вслед за А. Ахматовой автор с полным правом мог бы сказать про себя: «Нет, и не под чуждым небосводом, и не под защитой чуждых крыл, – я был тогда с моим народом, там, где мой народ, к несчастью, был…»

Эта интересная книга адресована широкому кругу читателей разных возрастов.

---

Мы чинно уселись, за угловой столик, спиной к залу, а напротив, в углу, сидели двое уже не молодых людей и на наше приветствие ответили такими любезными улыбками во всю ширь своих золочёных ртов, что мы тоже улыбнулись в ответ. Оба они были одеты в импортные костюмы, что в ту далёкую пору было недоступно простому человеку, а только важным начальникам и партийным бонзам, имевшим свободный доступ к спецмагазинам, где можно было купить по сносной цене всё, что душе угодно. Их вид нас вначале смутил, но ненадолго. Взяв меню, мы на них не обращали внимания, поскольку принялись его внимательно изучать, чтобы заказанный ужин соответствовал нашей скудной наличности. Рассматривая меню, мы беззаботно утратили бдительность, перестав обращать внимание на обстановку в зале, что было непростительно для будущих чекистов.

Мы не заметили, как лица наших застольных незнакомцев заметно насторожились, когда моего приятеля кто-то бесцеремонно взял под локоть и стал с усилием поднимать со стула. А он, ещё не поняв, в чём дело, невольно пытался сопротивляться. Однако, скосив глаза, узнал жену, помрачнел и приметно сдал лицом, видимо, ожидая от неё публичного конфуза. Впрочем, его чекистский инстинкт быстро нашёл, как сейчас говорят, адекватный выход из неприятного положения. Тяжело, с нескрываемой досадой мой приятель вздохнул, торопливо встал со стула, взял на руки дочку, а жену под руку и, гордо подняв лысоватую голову, направился к выходу, всем своим видом показывая, что у него всё в порядке, – как и положено себя вести в подобной ситуации любому порядочному семьянину. Надо было видеть, как он кисло и некрасиво пытался улыбаться, когда шёл по залу среди многочисленных посетителей, наблюдавших за ними. Кто-то даже пытался ему аплодировать, но не встретив поддержки, перестал.

По нелепой случайности я остался один со своей радостью, и поделиться ею мне было не с кем. В этой радости было слишком много разных нюансов, которые мог понять и разделить со мной только мой товарищ. На мой взгляд, двое незнакомцев, с которыми я остался сидеть за одним столом, не могли бы меня понять. Но как я ошибался! Ведь за мной наблюдали две пары внимательных глаз и всё понимали, и не только понимали, но, кажется, читали мои мысли, правда были слегка удивлены случившимся.

В ожидании угощения я невольно рассматривал богато сервированный стол своих соседей и раздумывал, как же мне будет неловко перед ними за свой скудный заказ, когда официант его принесёт. Уж лучше бы я ушёл из ресторана вместе со своим неудачливым приятелем, и эта проблема меня бы сейчас не беспокоила. Спасительная мыслишка всё чаще мелькала в моей голове, но было поздно что-либо предпринимать, и ситуацию уже не исправить.

Мельком разглядывая соседей за столом, я никак не мог угадать, к какому сословию нашего передового общества они принадлежат. Тот, что с чёрными волнистыми волосами, уже кое-где прошитыми сединой, судя по его повадкам и разговору, явно был старшим. Его же приятель, фигурой поменьше и тоже с проседью в реденьких русых волосах, казалось, находился на вторых ролях. В этом у меня не было никаких сомнений, исходя из моего опыта и той работы, которую я только начал осваивать.

Наконец, к обоюдному удовольствию, затянувшееся молчание было нарушено. Старший для начала, как он выразился, предложил познакомиться, что мы с охотой и сделали. Крепко пожимая мне руку, он назвался Михаилом, а его приятель Сашей, причём оба почему-то расхохотались, сверкнув золотыми зубами. Имена они называли скороговоркой, и те, на мой взгляд, явно были выдуманными. Мне это не понравилось, но Михаил предложил выпить с ними рюмку водки из их графина, пока мне не принесут мой заказ. Я согласился один раз, потом второй и третий. Когда официант поставил передо мной на подносе мой скромный заказ, долг по выпитой водке вроде бы нужно было возвращать, но они оба в один голос решительно отказались от этого, должно быть, поняв моё бедственное положение. Однако выпивали они со мной наравне, учитывая, что успели и перед моим приходом не раз опрокинуть стопки, судя по ополовиненному графину, но пьяными не были. К общему удовольствию, между нами завязался оживлённый разговор обо всём на свете и ни о чём серьёзном. Они много шутили, довольно интересно рассказывали смешные анекдоты, и стало совершенно ясно, что двое седоватых мужчин, сидящих передо мною за ресторанным столиком, очень много лет «топтали тюремную зону». Это меня насторожило. Хотя внешне они выглядели вполне респектабельно, но их выдавал въевшийся в речь лагерный жаргон, хотя они старательно его избегали. Но выпитая водка, наш отечественный убойный напиток, без всяких усилий развязал им языки и мне тоже. И мы неожиданно нашли одну тему, за обсуждением которой довольно интересно провели целый вечер.

По обрывкам разговора они поняли, что я и мой исчезнувший приятель заскочили в этот ресторан освежить водочкой удачно сданные экзамены. Но, к моему удивлению, Михаил особенно заинтересовался моими знаниями по политэкономии, которыми я не особенно блистал, хотя экзамен сдал удачно.

– У тебя какие книги в портфеле? – спросил он и указал глазами на мой портфель, лежавший возле стула, на котором я сидел.

– Да три тома Ленина и два гражданского права, – с неохотой ответил ему и хотел было свернуть разговор на другую тему, но не удалось.

– А ну-ка доставай любой том Ленина и сейчас у меня будешь принимать экзамены, проверять, как я его работы знаю и понимаю!

Я в недоумении на него посмотрел, мне показалось, что новый приятель шутит, но он не шутил и лишь настойчивей просил достать из портфеля три тома Основоположника. Я нехотя достал, с нескрываемой досадой представляя себе, какая сейчас начнётся морока по предмету, от которого я только что с лёгким сердцем избавился. Да ещё в ресторане, в изрядном подпитии.

– Открывай первый попавшийся том, только скажи, под каким он номером значится, а затем открывай любую страницу и спрашивай, что там написано. Если ошибусь хоть в одном слове или предложении, с меня бутылка.

– А с меня? – с тревогой спросил я, смутно подозревая какой-нибудь шулерский обман с вымогательством денег, у таких простофиль, каким я, наверное, им показался, – любым из отработанных в лагере способов.

– А с тебя ничего, ты и так с пустыми карманами и с женой, измученной постоянным безденежьем, – сказал Михаил, и оба весело рассмеялись, блеснув золотыми зубами.

– Ладно, – с тяжёлым сердцем согласился я, уверенный, что ошибок он допустит множество, потому что читать труды Основоположника, понимать и запоминать прочитанное в оригинале вообще довольно сложно, почти невозможно. А уж выучить его труды наизусть – задача для нормального человека явно невыполнимая. По крайней мере таких знатоков работ Основоположника в своей жизни я не встречал, даже не слышал о таких. Скорее всего, они просто забавляются моей доверчивостью. Признаюсь, мне не хотелось выглядеть лохом в их глазах, да и перед самим собой тоже.

Не скрою, готовясь к сессии, я пытался читать в оригинале некоторые тома сочинений Основоположника, но из этого ничего не получилось. И мне пришлось воспользоваться интерпретацией его работ авторства некоторых учёных, взлетевших на этом деле в советском учёном мире на недосягаемую высоту. Но это было возможно для них только в нашем отечестве. А в серьёзных учёных кругах зарубежья это были нули, и на их работы никто и никогда не ссылался, как и на сами первоисточники. Мне очень не хотелось быть невольным экзаменатором Михаила за ресторанным столом по книгам усопшего вождя, тем более что с соседних столиков посетители начали к нам присматриваться, что меня вконец смутило. Я понимал, что у меня не было причин отказываться, но где-то в слабых просветах пьяного сознания иногда мерещилось, что это опытные оперативники из известной «конторы», таким вот образом проверяют меня на моральную устойчивость: специально создали критическую ситуацию и оценивают меня как будущего чекиста. В приснопамятное советское время такое вполне могло быть. Однако отступать было поздно и надо было искать другой путь, чтоб достойно выйти из сложившейся ситуации. А путь у меня был единственный – больше не выпивать, довести предложенную игру до конца и сразу уйти домой.

Надел очки, положил книгу на колени, почти под крышку стола, открыл первые страницы – за давностью лет не помню ни номер тома вождя, ни тем более страницы, а тогда назвал, пролистал несколько первых страниц и назвал её, вглядываясь в текст. Повторил он две страницы без единой ошибки, что меня невероятно поразило – даже услышав, я не поверил. И, чтобы убедиться в отсутствии подвоха, осмотрел потолок и стены на наличие там зеркал, но не обнаружил, тем более что Михаил, читая по памяти названные странички, своими чёрными глазами безотрывно смотрел на меня, а я смотрел в книгу, которая лежала на коленях.