Алиса Гаал - Бездна. Девушка. Мост из паутины. Книга вторая

• Название: Бездна. Девушка. Мост из паутины. Книга вторая
• Автор: Алиса Гаал
• Жанр: Русское современное

«Ты особенная, – услышит Вера. – Ты – пешка, которая может дойти до конца и стать фигурой». Сможет ли пешка стать фигурой в условиях абсолютной беззащитности и отсутствия выбора? История о фатальных обстоятельствах, сжигающих прежнюю реальность. О выборе, который приходится делать, когда кажется, что его нет. О справедливости, которая не защищает. О неоднозначности черного и белого. О характере, который формирует судьбу. И о вере в то, что вопреки всему где-то, возможно, ждет тихая гавань.

---

– Мне давно не терпелось до него добраться, ты же знаешь… – негромко говорит он, – и наконец подвернулся повод.

– Да какой! – присвистывает Андрес. – Дон Карлос не сможет и слова за него замолвить. Этот недоумок подставился по-крупному.

– Элена будет довольна, – удовлетворенно отмечает Эридеро. – Ладно возвращайся к… как ее зовут? Анхелика?

– Дайана, – смеется Андрес.

***

Пройдя в освещенную комнату, Эридеро оглядывается – пусто. Дверь в ванную закрыта. Стучит – тишина, поворачивает дверную ручку – не заперто. Отворяет – в комнате темно. Включает свет. Вера сидит на краю ванной, опустив голову, не шевелясь и никак не реагируя на его появление. Какое-то время он молчит, облокотившись о дверной косяк, ожидая ее реакции, но она застывает, подобно восковой фигурке, и эта неподвижность производит на него удручающее впечатление: есть в ней нечто неживое, неестественное.

– Возвращайся в комнату, – холодно говорит он.

«Фигурка» даже не шелохнулась.

– Лина, возвращайся в комнату! – доносится до нее безапелляционный голос.

– Меня зовут Вера, – едва слышно произносит она, изнывая от страха: «А что если он поверил Москито?»

– Я в курсе, – отрезает он. – Встать можешь или помочь?

Не поднимая глаз, она проходит в комнату, опускается на диван и замирает в напряженной позе: спина прямая, голова опущена, руки скрещены на груди. Эридеро следует за ней, садится рядом, протягивает руку к ее лицу и откидывает упавшую прядь. Вера испуганно, инстинктивно подается назад.

– Я хочу посмотреть на твое лицо, – не то просит, не то приказывает мужчина. Она медлит. – Лина… – говорит он странным голосом: участливым и одновременно не терпящим возражений. Вера поднимает голову. – Сукин сын… – непроизвольно вырывается у него.

– Он сказал вам неправду, – еле слышно говорит она, так и не решаясь поднять глаза. – Я не выходила из комнаты…

– Знаю, – ей кажется, что произнося эти слова, он улыбнулся. – Обопрись о спинку дивана, я приложу лед.

Вера подчиняется. По горящей щеке расползается холод, и она закусывает губу.

– Потерпи, еще немного и станет легче, – участливо заверяет он. – Поверь, ему сейчас гораздо больнее. Возможно, это тебя утешит…

– Что вы с ним сделали? – любопытство оживляет голос.

– Наказал, – насмешливо отвечает Эридеро. – Больше он к тебе не приблизится.

Вера молчит, а несколько минут спустя мягко просит:

– Вы не могли бы убрать лед? Мне уже легче.

Мужчина незамедлительно опускает руку.

– Держи, – протягивает пакетик. – Приложишь через минуту. Не беспокойся, день-два и все пройдет.

– Знаю, – отстраненно произносит она. – То, что на поверхности, заживает быстро.

– Только не говори, что оплеухи этого ничтожества оставят глубокий след…

– Дело не в этом… – отрешенно говорит Вера и замолкает. Не поднимая глаз, ощущает, как скользит по ней вопросительный взгляд, и, приподняв голову, проговаривает медленно, с болью, бессилием, пронзительной грустью: – Знаете, на меня никто никогда не поднимал руку, пока я не оказалась в тюрьме. А там со мной не церемонились… надсмотрщики, надсмотрщицы и даже Элена… Вижу, это становится традицией и в вашем доме: ни дня без побоев… – горько усмехается она.

– Лина, – твердо произносит он, – обещаю: с этого дня никто не посмеет поднять на тебя руку. Никто. – Вера с удивлением вскидывает глаза. – Не бойся, – добавляет он непоколебимым тоном, – больше тебя никто не обидит. И прости меня.

– За что? – Вера заподозрила было, что она не то ослышалась, не то начинает бредить.

– За то, что не предотвратил случившееся. Это мой просчет.

Вера теряется, не зная что и ответить.

– Сейчас придет Валентина, обработает твои многострадальные щеки. А потом постарайся уснуть. – Эридеро поднимается и на ходу бросает: – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – отзывается Вера, провожая его затуманенным слезами взглядом.

***

Произошедшее с новой силой погружает Веру в бездну бессилия, неизвестности, страха перед будущим. Москито преподал ей урок: и в этой новой реальности очередной удар может последовать из крайне неожиданного источника, и осознание этого, казалось, очевидного факта будило в ней страх перед всем и вся. Погружаясь в смятение, Вера боялась поверить данному обещанию, сознавая, что очередное разочарование пережить будет особенно сложно: отныне, казалось ей, благоразумно не обольщаться и готовиться к худшему. Уснуть не удавалось до утра – всякий раз, когда Байрон заглядывал в комнату, она напрягалась и поспешно привставала. За окном светало. К ней наконец пришел тревожный сон, настолько чуткий, что каждый резкий звук заставлял ее открывать глаза.

Дом оживает ближе к полудню: в коридоре то и дело раздаются шаги и голоса, машины подъезжают и отъезжают… разбитая Вера спешит поскорее подняться. Умываясь, заставляет себя взглянуть на зеркальное отражение, к удивлению, в отличие от воображения, пощадившего ее: опухшее лицо хранила лишь память; об инциденте напоминали побледневшие следы на щеках – идеальное дополнение к сине-черным кругам под глазами, усмехается она. Похоже, мазь, и правда, помогает… Голос Валентины вырывает ее из задумчивости. Вера спешит вернуться в комнату, и женщина, отметив, что гостья этим утром выглядит печальнее и подавленнее, чем вчера, что вполне объяснимо, учитывая обстоятельства, озабоченно наблюдает за тем, как та неохотно завтракает, и когда Вера отставляет почти полную тарелку, не говорит ни слова…

Стоит солнечный прохладный день… распахнув окно, Вера пытается отвлечься от гнетущих мыслей, наслаждаясь свежим воздухом и небом, подставляя руки навстречу теплым солнечным лучам. Еще несколько дней назад о подобном можно было лишь мечтать, напоминает себе она в попытке сбросить отчаяние, зябкое, подобно болоту…

Закрыв глаза, погружается в полудрем… В комнату резко врываются женские голоса и внезапный всплеск смеха – выглянув наружу, Вера обнаруживает собравшуюся под окнами стайку девушек: короткие блестящие куртки, нечто, выполняющее функцию юбки, или скорее ее отсутствие, облегающие джинсы, длинные волосы, высокие каблуки и ярко выраженные формы. К компании присоединяется светловолосая девушка в микроскопической красной в черную полоску юбочке, черном кожаном пиджаке и красных сапогах на высоченной шпильке. «Нарочито подчеркнутая, безвкусная, но на удивление гармоничная сексуальность», – думает Вера, разглядывая ее. Помимо соблазнительных форм и умелого их использования, блондинка выделяется среди подруг открытой, широкой улыбкой и смехом – громким, заливистым, искренним. Она вообще довольно настоящая, отмечает Вера, и в демонстрации своей сексуальности, и в проявлении эмоций; парадоксальным образом, несмотря на толику пошлости, а может именно благодаря ей, присутствует в девушке некая органичная нетронутость и самобытность. Ловя доносящиеся обрывки фраз, Вера узнает ее имя – Вивиана и прислушивается: голос у нее звонкий, счастливый, а вообще она больше смеется, чем говорит. «Похоже весьма неплохо провела вечер, а главное ночь, – улыбается Вера. – Ведет себя, как ребенок, получивший долгожданный подарок, того и гляди начнет прыгать на одной ножке». Вообще, странный контраст – вульгарность и столь детская, неудержимая восторженность… Одна из девушек замечает Веру и что-то тихо говорит остальным. Те оборачиваются, а блондинка задорно улыбается и взмахивает рукой. Вера кивает и, поспешно прикрывая окно, опускается в кресло.

На часах половина пятого. Входит Валентина и объявляет: «Сеньорита Лина, пройдемте со мной», – женщина старается лишний раз не глазеть на следы ударов, понимая, что гостье это доставляет заметный дискомфорт.

– Куда? – напрягается Вера.

– Патрон велел подготовить для вас другую комнату. Я провожу вас, а затем вернусь и соберу ваши вещи.

– Собирать особо нечего, – тихо говорит Вера, извлекая из шкафа пакеты с одеждой, затем просит: – Подожди минуту.

Пройдя в ванную, торопливо собирает подаренные Камило флаконы: ожидание чего бы то ни было кажется ей невыносимым. «Возможно, Москито был прав – меня переселят в домик обслуживающего персонала. Что ж, это не самое страшное».

Но Валентина увлекает ее не к выходу, а напротив, на третий – верхний этаж дома, туда, где длинный коридор, извиваясь, обрывается за поворотом. «Интересно, сколько в этом доме комнат?» – недоумевает Вера, стараясь не отставать от проворной Валентины. Та проводит ее в самый конец коридора и распахивает дверь, жестом приглашая войти. Перешагнув порог, Вера потрясенно застывает – комната кажется необъятной, светлой и яркой благодаря обилию проникающего солнечного света. Небольшие выступы зрительно делят пространство на две части – «гостиную» и «спальню». Стены гостиной обиты шелковыми обоями цвета слоновой кости. В овальном уголке, по левую сторону, расположен круглый стеклянный стол и два стула, по правую – уютный уголок образуют миниатюрный журнальный столик из красного дерева, диван и кресла кораллового цвета. Стеклянные, от пола до потолка, раздвигающиеся двери ведут на просторную, украшенную цветами террасу – плетеные стулья, диван и стол дарят этому уголку особый комфорт. По правую сторону выступа расположена спальня, выполненная в серебристо-сиреневой гамме: кровать светло-сиреневого оттенка соседствует с серо-фиолетовыми прикроватными тумбочками. Вделанный в стену изящный кремово-сиреневый светильник контрастирует с фиалкового цвета ковром. В противоположном углу – лиловый туалетный столик и такого же цвета пуфик. На стенах серебристо-серые шелковые обои, на полу паркет из красного дерева. Из панорамного окна во всю стену, расположенного в нескольких метрах от кровати, открывается потрясающий вид на холмы. По обе стороны окна – жемчужно-серые кресла. В дальнем углу Вера обнаруживает дверь, ведущую, к ее удивлению, в гардеробную, а за второй дверью, в противоположном конце, находится ванная комната, очутившись в которой, Вера теряет дар речи: гранитный пол украшен рисунками, на стенах мозаичная плитка в серебристо-лазурно-белых тонах… Огромная овальная ванна на ножках размещена в центре комнаты напротив широкого окна, отступающего от пола и потолка сантиметров на тридцать, по противоположную сторону – небольшой диван-кушетка, у стены – банный шкаф. За углом душевая кабина и квадратный мраморный умывальник, над ним красуется прямоугольное зеркало в серебристой оправе, по обе стороны которого подвешены серебристые светильники, выполненные в форме капель. Эта комната просторнее ее домашней спальни, что повергает Веру в некоторое недоумение.