Нежина Александровна - Ирина

• Название: Ирина
• Автор: Нежина Александровна
• Жанр: Самиздат

Устои строгого воспитания главной героини легко рушатся перед целеустремленным обаянием многоопытного морского офицера… Нечаянные лесбийские утехи, проблемы, порожденные необузданной страстью мужа и встречи с бывшим однокурсником – записным ловеласом, пробуждают потаенную эротическую сущность Ирины. Сущность эта, то возвышая, то роняя, непростыми путями ведет ее к жизненному успеху. Но слом «советской эпохи» и, захлестнувший страну криминал, диктуют свои, уже совсем другие условия выживания, которые во всей полноте раскрывают реальную неоднозначность героев романа.

---

Выйдя на ватных ногах из кабины, я долго сидела в холле на диванчике, обдумывая дальнейшие действия.

Гнетущая домашняя атмосфера меня уже не волновала. Наскоро поужинав, я ушла к себе. Немного погодя заглянула мама и, не скрывая раздражения, сообщила.

– Пришел Слава, заходить не хочет, просит тебя выйти.

– Мне нездоровится, пусть придет завтра вечером, – напряжение, не отпускавшее с самого утра, схлынуло, и я, не раздеваясь, рухнула на кровать.

На следующий день, притворившись больной и несчастной, я пошла к начальнику и дрожащим голосом поведала ему, что, по знакомству, в ближайшие дни меня обещают положить в специализированную ленинградскую клинику. А если идти официальным путем, то надо пролечиться в местной больнице и только потом, при отсутствии положительного результата, направят на лечение в Ленинград. Упущенное время, жаловалась я, может обернуться инвалидностью, и попросила его подписать мое заявление без положенной отработки.

Было стыдно разыгрывать эту слезливую драму, но, представив обстановку, в которой пришлось бы жить целых две недели, отбросила все колебания.

Сочувственно вздыхая: «Надо же, такая молодая и такая больная», – начальник подписал заявление.

Не теряя времени, я оформила обходной лист, после обеда получила окончательный расчет и к вокзалу летела словно на крыльях. Купив билет, немедля отправила К.В. телеграмму, но внутренний тревожный холодок то и дело напоминал: всё не так хорошо и просто…

От беспокойных мыслей меня отвлекла женщина, катившая, прихрамывая, широкую детскую коляску. Высокая стройная фигура показалась знакомой, и, когда она свернула на аллею, ведущую к детскому парку, я окликнула:

– Нина!

Она оглянулась… Такая искренняя радость осветила ее лицо, что стало стыдно: я совсем о ней не вспоминала. Нина засыпала меня вопросами и, узнав о замужестве, похвалила:

– Какая ты молодчина, как хорошо, что тогда не уехала с «адмиралом». Я так боялась за тебя. Когда обзаведешься таким вот чудом? – кивнула она на щекастых двойняшек, таращивших на меня голубые глазенки.

Сожалея, что не могу быть откровенной, я перевела разговор.

– Что это ты хромаешь, ушиблась?

– Да, «ушиблась» на всю жизнь…

И рассказала, как ее друг, из ревности, на вечеринке затеял ссору и несколько раз ударил ножом своего товарища. Пытаясь разнять их, она получила ранение, повредившее сухожилие.

Нина вздохнула:

– Жалко дурака, в тюрьме ему за что-то добавили срок, и теперь если выйдет, то лет через пятнадцать, а я вот так хожу… Что, сильно заметно?

– Да нет, совсем чуть-чуть, – солгала я.

– Не ври, пожалуйста. Я ведь не горюю по этому поводу. Своего будущего мужа я встретила в больнице. Он лечил меня и влюбился, и я тоже… Ирка, я такая счастливая! – от избытка чувств она порывисто обняла меня. – У нас сейчас комната в общежитии, но скоро получим квартиру. Обязательно приходи в гости, я дам тебе рабочий телефон мужа, позвони месяца через три.

Во время разговора она покачивала коляску, и две румяные рожицы, отвернувшись друг от друга, тихонько сопели во сне.

Прощаясь, мы договорились надолго не теряться…

Дома я принялась отбирать необходимые вещи, размышляя, как преподнести все это родным. Если объявить, что завтра уезжаю – меня могут элементарно не выпустить. И решила схитрить: мужу дату отъезда назову другую, в надежде, что когда он начнет действовать, будет уже поздно. А родителям напишу письмо.

Когда Слава пришел, я предложила ему присесть в кресло. Отрицательно покачав головой, он прислонился к дверному косяку и молча ждал, угрюмо глядя на меня. Стало понятно: просто сказать об отъезде не получится – произойдет нехорошее… Додумывая на ходу, я проникновенно и убедительно изложила всё, что смогла нафантазировать:

– Слава, нам надо жить отдельно от родителей, надеюсь, ты понимаешь это. Недавно я получила письмо от подруги и созвонилась с ней. После института она уехала в Ленинград, работает на военном заводе и уже получила жилье. Она говорит, что им очень нужны специалисты моего профиля, и даже заручилась одобрением главного инженера относительно меня. – Я врала с вдохновением, сама почти уверившись во всем. – Приличная зарплата, квартира в Ленинграде – такой шанс нельзя упускать!

Я подошла к нему и, заглянув в глаза, только сейчас осознала, как он любит меня… Острая жалость стеснила грудь, мелькнула мысль: «А может, не надо?..».

Чтобы не поддаться слабости, продолжила как заведенная:

– Первое время поживу у нее, обоснуюсь и сразу напишу тебе или позвоню, и мы решим, что делать дальше.

Он глухо спросил:

– И когда ты едешь?

– Послезавтра, наверное…

Слава, как слепой, медленно провел рукой по двери и, не замечая посторонившейся мамы, вышел. Она встала в дверях, пытаясь что-то сказать… Обняв за плечи, отец, успокаивая, увел ее.

Казалось, ночь никогда не закончится. Часто просыпаясь, я с облегчением услышала, как родители собираются на работу, а когда стукнула калитка, подбежала к окну – убедиться, что они действительно ушли.

Закончив сборы, села за письмо и от жалости то ли к себе, то ли к родителям залила его слезами… Потом, чтобы не попасться на глаза Екатерине Семеновне, окольным путем отправилась на поиски такси, а сдавая багаж в камеру хранения, отметила, что постоянно озираюсь по сторонам, словно воровка.

До отправления поезда оставалось еще много времени. Коротая его, среди гуляющих по набережной я увидела знакомую фигуру с широкой коляской и поспешно свернула в переулок, избегая встречи…

Глава 4. К.В.

Получив телеграмму о переговорах, в недоумении я был недолго: издалека возник образ славной девочки в светлом платьице с полураспущенной косой. Прошло почти три года, образ этот поблек, но глуховатый волнующий голос напомнил о том единственном вечере, и я, не раздумывая, согласился принять ее.

На перроне я не сразу признал в стройной, красивой, очень молодой женщине с короткой прической ту, что была в памяти.

Она стояла возле вагона, вглядываясь в лица встречающих, и тот же распахнуто-изумленный взгляд снова, как когда-то, заворожил меня.

Возникло ощущение: она – лучшее, что может быть в моей жизни… Доверчивая тревожность этих глаз вопрошала и обязывала, и я принял обязательства. Полностью…

– Где же твоя знаменитая коса? – заговорил я, словно мы только вчера расстались.

Она облегченно вздохнула.

– Коса давно уже была только для мамы, и в замужестве я от нее избавилась. А что, так очень плохо?

– В тебе ничего плохого быть не может. Идем.

Узнав, что она в Ленинграде впервые, я попросил водителя выбрать маршрут поинтереснее и не торопиться…

Мне понравилось, как непринужденно она ведет себя, расспрашивая об увиденном. И уже в квартире, наблюдая за ней, понял – пора уходить, иначе вместо намечающегося вечера любви получится скоротечное удовлетворение страсти. С работы я позвонил в ресторан и попросил прислать к восемнадцати часам ужин.

С этим рестораном вышла интересная история: он был в некоторой зависимости от нашей службы, и директор, стараясь угодить, поначалу присылал на обслуживание официанток, готовых на разносторонние услуги. Надо было видеть лица наших женщин, когда эти девицы принимались за дело, завоевывая симпатии. Пришлось объяснять добросовестному директору ситуацию, он всё понял, и обслуга поменялась. Однако это не понравилось некоторым дамам. Оказывается, они были не против участия красоток в последующих мероприятиях, поэтому в дальнейшем заказы делались, учитывая персональные пристрастия…

Договорившись с рестораном, я сообщил об этом Ире. Грудной, тревожащий тон ее голоса заставил меня не задерживаться ни минуты лишней.

В прихожей я вдохнул незнакомый, еле уловимый аромат. Звучала тихая музыка из французского фильма. Через широкую двустворчатую дверь в ярко освещенной гостиной был виден стол, накрытый на две персоны, возле которого, вполоборота ко мне, оглядывая сервировку, стояла она…

У меня перехватило дыхание – такой пленяющей женской привлекательности я, наверное, не видел никогда.

Платье цвета морской волны словно струилось по ней, и под ним явно угадывались все округлости и впадинки… Когда она склонялась, поправляя приборы, оно, меняя цвет, казалось, то обнажало какую-то часть тела, то целомудренно прикрывало ее, невольно пробуждая эротическую фантазию.

Я включил свет. Ира обернулась, сделала несколько шагов навстречу и замерла в нерешительности…

За ужином слушая, но не слыша ее рассказа о неудачном замужестве, я просто смотрел на нее. Наши взгляды встретились… Всё, что так соблазнительно угадывалось под платьем, я ощутил, обнимая… и, легонько подтолкнув ее к открытой двери спальни, не спеша, наслаждаясь этой неспешностью, допил свое вино.

Четкий силуэт вырисовывался на фоне освещенного вечерними фонарями окна. Еле касаясь губами шелковых завитков ее волос, я нащупал маленький замочек скрытой молнии и обнажил узкую белую спину. Ира повела плечами, платье опало… Покачнувшись, она окончательно освободилась от него. Кроме кружевных трусиков, сквозь которые просвечивала прелестная попка, на ней ничего не осталось. Задыхаясь от наслаждения, я ласкал нежную грудь; подрагивающее, словно в ознобе, тело ее наполнялось желанием, глаза туманились… она опустилась ничком на кровать. Любуясь ею, расцвеченной бликами уличного света, я приспустил полупрозрачные кружева и медленно раздевался, изнемогая в желании прочувствовать каждую частичку открывшихся прелестей. Улавливая мои желания, она с готовностью им подчинялась, и при ее молодости, красоте и стеснительной неопытности это было так сладостно… Её особенность: в какой-то момент близости терять осознание реальности, растворяясь в действии и наслаждении, – превращала эту волшебную ночь в вечность.