Юрий Саваровский - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Юрий Саваровский
• Жанр: Поэзия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-98604-387-6

Стихи из сборников, изданных за последние десять лет с 2000 по 2012 год.

---

Май 2000 г.

Дятел

На старой кряжистой сосне
Долбит кору настырный дятел,
Похоже, он немного спятил,
Так расстучался по весне!

Кричу ему: – Остановись!
Не вышибай мозги напрасно
И оглядись, ведь так прекрасна
И так неповторима жизнь!

А он ещё сильней долбит,
К моей патетике холодный.
Не лирик он, а челобит.
Что лирика, когда голодный?

И я его могу понять,
Голодные запомнив годы.
Пустой желудок как унять
Одной лишь прелестью природы?

1998 г.

Перед сном

Люблю я вечерком в прохладе
В беседке дачной посидеть,
С душой неугомонной сладить,
В ночное небо поглядеть,
Увидеть бледный лунный отблеск
И туч далёкие гряды,
Понять, быть может, чей я отпрыск,
С какой пожаловал звезды?
Кто правит мной, кто направляет,
Кто любит, ненавидит кто,
Иль дурака со мной валяет,
Как вздорный клоун в шапито?
И так вот, про себя толкуя,
С собой толкуя допоздна,
Понять, о ком душа тоскует,
С какого бесится рожна.
В ночи погаснет сигарета,
И я пойду, усталый, спать.
Я не найду ни в чём ответа
И буду мучиться опять.

Лето 2002 г.

«Я, засыпая, сочиняю стих…»

Я, засыпая, сочиняю стих,
А утром занесу его в тетрадку.
Мне лень вставать, мне так тепло и сладко
На шёлковых подушках пуховых.

Ещё одна рождённая строка
На память ненадёжную ложится,
Но этой строчки я могу лишиться,
Коль к ручке не дотянется рука.

Я полусном терзаем без конца.
Уж столько строчек память накопила!
Но голова, что тяжелей свинца,
Их, как котят, нещадно утопила.

2001 г.

«Я дам стихи свои читать…»

Я дам стихи свои читать
Траве не скошенной, июньской,
Птенцам, что начали летать,
Козе, что величают Дунькой,

Свои стихи я предложу
Лощине, пруду, полю, лесу,
Лягушке, оборотню, бесу,
Сороке, дятлу и ежу.

Я запущу их по садам,
На всю любимую округу,
Потом отдам на отзыв другу,
Затем лишь критикам отдам.

Июнь 2000 г.

«В этот вечер час за часом…»

В этот вечер час за часом
Я гоняюсь за Пегасом.
У меня – овёс и плеть,
У Пегаса – крылья,
Так должно ж со мной взлететь
Божество кобылье!
Только сколько ж с ним возни,
Сколько нервов, братцы!
Не желает, чёрт возьми,
Он со мною знаться.
Задаётся, спору нет,
И воротит рыло,
Говорит: – «Ты не поэт,
Графоман бескрылый».

2000 г.

«В деревеньке, где нет электричества…»

В деревеньке, где нет электричества,
Когда гаснут дневные лучи,
Я, склонившись, сижу пред величеством
Освещённой свечою ночи.

И при свете скупом и интимном,
Зыбким, точно болотные мхи,
В полумраке прокуренном, дымном
Я всю ночь сочиняю стихи.

д. Фёдоровское, лето 1997 г.

Коктебель

Акварели Волошина,
Жаркий крымский пейзаж,
Я качусь, как горошина,
На заброшенный пляж.

Зелень жухлая мается
Среди древних камней,
И качается маятник —
Серый бриг на волне.

Солнце отблеском скошено
В жёлтом мареве гор,
И я взором Волошина
Обнимаю простор.

Вал зелёный пугливо
Отвечает на зов,
И небесные гривы
Бьются в споре ветров.

Кровью дедов и прадедов
Поле выкрасил мак,
И упал крупной градиной
Неприкаянный Макс.

И глядит растревоженный,
От бескровия бел,
С акварели Волошина
Городок Коктебель.

Лето 2001 г.

«Дороги осенью прокисли…»

Дороги осенью прокисли,
Бугрится грязь из-под колёс,
И тянутся пустые мысли,
Как опорожненный обоз.

И долго не бывать иному,
Я опечаленный сижу
И акварелью по сырому
Картину грустную пишу.

Ноябрь 1999 г.

Журавли России

Осенним взглядом солнца лик
Едва высвечивал округу.
Летели с криком журавли,
Поротно направляясь к Югу.
Их на плацу увидел полк,
И потянулись к небу лица
В голубовато-серый шёлк,
Где клином выстроились птицы.
Звонкоголосые «Курли»
Солдат заворожённых звали
Во все края родной земли,
В которых долго не бывали.
И замер командир полка,
Направив взор к солдатским лицам,
Была в них радость и тоска,
И зависть к улетавшим птицам.
Недолго продолжался крик
У журавлей в небесной сини,
Но он оставил счастья миг
В сердцах у сыновей России.

1999 г.

Листогон

Ударил с маху в спину лета
Осенний ветер-листогон,
Погнал листы вдоль парапета
На неухоженный газон,
На полинявшие скамейки,
На милицейские посты,
Где воровских ворон семейки
Терзают жалкие кусты.
Где одинокий горожанин,
Открывши зонтика колпак,
Бредёт к платформе Северянин
Во след за дюжиной собак.
Мелькают окна электрички
В просветах клёнов и ольхи,
В ней все читают по привычке
И кто-нибудь мои стихи.
А я бреду, гляжу в смятенье
Обескураженной души
На этот грустный день осенний,
Как нищий смотрит на гроши.

Октябрь 2000 г.

Осенний театр

В мозаике опавших листьев,
В палитре золотой ковра,
Ищу я вдохновенья мысли
И вдохновение пера.

Бреду задумчивый по парку,
Осенней дрёмою влеком,
На чистом небе лишь помарки
От набежавших облаков.

При виде осени-актрисы,
Они впадают с нею в раж
И загоняют за кулисы
Весь мной задуманный пейзаж.

Сегодня осень не явилась,
Её, должно быть, напугал
Проныра-ветер, как я ярило,
Со свистом облака прогнал.

И где-то там, за перелеском,
Собравшись в стаю чёрных туч,
Они всему и всем в отместку
Предгрозовой поднимут путч.

Но ветер снова их прогонит
За полинявший горизонт
И до утра проспит засоня,
Открыв на всякий случай зонт.

Умчится вдаль дневное время,
И солнце спрячет рыжий хвост,
И небосвод прострелит темень
Трассирующем светом звёзд.

Сентябрь 1998 г.

Конец осени

Осень, как-то быстро, сникла,
И пошло тепло на спад,
Пообвисли сосен иглы
И завьюжил листопад.

Ветер северный, холодный
Под гудение и свист,
Словно чёрт из преисподни,
Разогнал опавший лист.

Стало мрачно всё и серо,
И тоскливо заодно,
И зима, лихая стерва,
Рожу впялила в окно.

Ноябрь 2000 г.

«Последний летний день…»

Последний летний день
Направился к закату,
Холодный ветер
С Севера проник.
Я вписываю окончанья дату
В теперь уже
Законченный дневник.
Сентябрь, среда
Двухтысячного года,
Тринадцатое,
Двадцать первый час.
В окне синюшный
Росчерк небосвода
И чёрный плащ
У леса на плечах.
Включаю свет,
Уходит отчужденье,
Хотя на даче
Я совсем один,
Да вот ещё со мной
Стихотворенье,
Которое я только что
Родил.

13 сентября 2000 г.

Усталость

Чёрный ворон

Окинул я округу взором,
Пространства тайные планид,
И вижу, на заборе ворон
Глазами чёрными сверлит.

Вещун под ветра завыванье
Предсказывал мою судьбу.
Ах, чёрный ворон-самозванец,
С тобою вылетишь в трубу.

И я, немало обозлённый,
В него кидаюсь кирпичом.
Не верю я, что мир зелёный
Уже на чёрный обречён.

2000 г.

«Густая дымка под луной…»

Густая дымка под луной
От взора заслонила дали,
И горечь хлынувшей печали
Невольно овладела мной.

Обескураженный, я сник.
Душа всё больше холодела,
Строка, что осветила миг,
Как лампочка перегорела.

2000 г.

Горный поток

Ревел поток на повороте,
Толкая в спину валуны,
И пропадал в замшелом гроте
При тусклом отблеске луны.
Я провожал его и слушал,
Присев на высохший копыл,
Поток мою тревожил душу
И мысли тайные копил.
Я думал: сколькими ж веками
Свой путь в горах он пробивал,
Какие только ноты в гамме
В своей он жизни не певал,
И сколько светлых дней и мрачных
В него вперяли с неба взор,
И сколько же воды прозрачной
Он перенёс от снежных гор?
А может и потоки крови
Водой бурлящею смывал,
И лошадиные подковы
Ушедших ворогов сбивал?
От снежных пиков и по скалам
Он мчится, не сбавляя прыть,
И вряд ли даже экстремалам
Себя позволит покорить.
Лишь только там, в промытом гроте,
Смахнув со лба холодный пот,
На самой низкой в гамме ноте
Он песнь предсмертную поёт.
И с ней уходит он под землю,
Как будто бы в небытиё.
Его отчаянью я внемлю,
Его отчаянье – моё!
Он, затихая, расстаётся
С последним, солнечным лучом,
Я знаю, он на свет вернётся,
Забьёт целительным ключом.
И я спою при жизни песню,
Как он, сорвавшийся с горы,
И так же, может быть, воскресну,
Когда уйду в тартарары.

Кудепста, 1987 г.