Виктор Злобин - Краски

• Название: Краски
• Автор: Виктор Злобин
• Жанр: Поэзия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-98604-446-0

Виктор Андреевич Злобин – известный поэт и публицист. Многие годы представлял «Комсомольскую правду», другие центральные издания в качестве специального корреспондента в Средней Азии, Казахстане, Поволжье – краях, в кои влюблён и поныне. Десятилетие отдал работе в Администрации Президента РФ – её юридическом издательстве.

Но где бы не приходилось служить, настоящим увлечением была поэзия, которую автор считает музыкой души. Плодами этого прекрасного увлечения явились книги «Я с миром общаюсь по-русски» (изд. «Свет», М.,2002), «Песня сего дня» (Библиотека международного журнала «Форум», М.,2007), «Дорогая моя, любимая!..» («Столица Поволжья», М.-С.,2010), «Ключи моего сердца» (Библиотека международного журнала «Форум», М.,2012), произведения в коллективных сборниках – «Поэзия любви», М., 2004, «Поэзия жизни», М., 2005, «Поэзия странствий», М., 2007, «Поэзия мечты», М., 2009 – (изд. «Сталкер»), публикации на страницах Международного журнала «Форум», других литературных изданий.

Отдельные стихи, вошедшие в настоящую книгу, плод раздумий о событиях «перестроечного» лихолетья в жизни нашей страны.

---

Саид

Грустит молитва над Гихами,[1]
Колени преклонил аул:
Саид-ага, простившись с нами,
Здесь тихо вечным сном уснул.

С печатью гордого Казбека –
Он светел был, как солнца луч,
В жестоких лабиринтах века
Был несгибаем и могуч.

Ни сталь у горла, ни пожары
Из глаз не выдавили слёз.
Судьбы коварные удары
Застыли в сединах волос…

В объятьях звёздного заката
Ночь, как намаз,[2] светла, тиха.
И рвётся к брату сердце брата,
Которого он звал – Ваха.

Я верю, к небу вознесётся
Дух, что в страданьях был велик,
И с новой силой жизнь забьётся
Над речкой смерти – Валерик!

На Парнасе

Названьем кулинарным слух лаская,
Вокруг собрав посольства разных стран,
Гурманов привлекает Поварская:
Тут самый лучший в мире ресторан.

Из ЦДЛ[3] спешат сюда поэты,
В руке зажав как рифмы пятаки,
Несут свои усохшие скелеты:
Отмыть бы их от ржавчины-тоски.

Прозаики и критики тут вместе
Цитатами хрустальными звенят.
И, градусы почувствовав, без лести
Друг другу комплименты говорят.

Что рыба без воды, тиха цензура.
Во всём демократический покой.
Голодная, как смерть, литература
Шагнуть не может дальше Поварской.

Тень Каина

Не кричи петухом спозараночку,
Что ты родину любишь, поэт.
Душу вывернешь всю наизнаночку:
Ничего, кроме звона монет.

Было время, обласкан советами,
Ты им сладкие песни певал.
Разразилась гроза, за билетами
Поспешил на далёкий вокзал.

Эти позы, гримасы, истерика…
И куда только рвался плейбой?
Обманула надежды Америка:
Там и здесь он теперь полусвой.

И Овидия не получилося
Там, где тень от неправды легла.
Может, что-то желанное снилося,
Только то – не Россия была.

Что придумать чернее Чернобыля?
Или Каина смыта печать?
Или ради улыбочки Нобеля
Можно матерь родную предать?..

Я смотрю теледебаты

Ни рассветы, ни закаты
Не чаруют сонных глаз.
Я смотрю теледебаты –
Клоунаду без прикрас.

Как они велеречивы,
Бают песни и стихи,
Ладны, сыты и спесивы
Наши телепетухи!

Все глобальные проблемы
Разрешают вмиг, шутя.
На любые супер-темы
Как залётные свистят.

Вот один поёт с экрана:
«Если буду президент,
От мальца до ветерана
Осчастливлю всех в момент.»

А другой (ну, провокатор!)
Под ребро ему вопрос:
«Подскажи, приватизатор,
Кто страну пустил в разнос?»

И поехало… 0, боже,
Тут и цирк вам, и базар:
Все суют одно и то же –
Залежалый свой товар.

А в Индийском океане
Помочивший сапоги
Словно клоун, на экране
Раздаёт всем пироги…

Где рассветы, и закаты?
Убегу в пустыню я.
Довели теледебаты,
Ошалел от их вранья.

1996 г.

С мольбертом и мечом

Николаю Мухину, генерал-лейтенанту, Заслуженному художнику России

В одной руке разящий меч,
В другой он кисть держал,
Чтоб охранить и оберечь
Всё то, что он писал.

Он в кисть вдохнул любовь свою
К родному очагу.
Смотри: играют и поют
Берёзки на лугу.

Грустит крестьянская изба
С девицей у ручья.
На крыше аист, как судьба:
Красавица, ты чья?

А по-над речкой – купола,
И благовестный звон
Дрожит над хатами села,
И я в село влюблён!..

До слёз родимые края,
Вас вижу, как во сне.
Всё, чем дышал, чем грезил я,
Явил художник мне…

Под сенью пушек и ракет
Он соловью внимал.
В душе романтик и поэт,
С мольбертом генерал!

пос. Кубинка(Подмосковье), сан. им. А.И.Герцена

Дар

Тот ноты долго изучал,
Искал секрет гармонии.
И наконец-то мир познал
Всю прелесть какофонии.
А тот не ведал про хорей,
Верлибры и рапсодии,
Но, право, точно соловей
Купается в мелодии.

Ты эту дату не забудь

Отринь заморской стати ложь
И храм Спасителя проведай,
Тут, на Пречистенке, найдёшь
Дневник, начертанный Победой,
Его как Заповедь прочтёшь.
Отринь заморской стати ложь!

Неколебимо, как гранит,
Отчизна в блеске даты славной
На вахте Памяти стоит,
И, подхватив штандарт державный,
О мире с миром говорит…
Неколебимо, как гранит!

Ты эту дату не забудь:
В ней до кровиночки всё чисто,
И высота – России грудь,
Где наш Орёл поверг фашиста,
Чтоб мир свободно мог вздохнуть.
Ты эту дату не забудь!

Отринь кликуш заморских ложь
И храм Спасителя проведай,
Тут, на Пречистенке, найдёшь
Дневник, начертанный Победой,
Его как Заповедь прочтёшь.
Отринь кликушество и ложь!

Фламинго

Георгию Пряхину

Над Полем солдатским[4] – и скорбь, и восторги…
Кто миру открыл это Поле, Георгий?
Полпред «Комсомолки», перо золотое,
На волжских просторах, не зная покоя,
Играл и бродил, что вино молодое…
Те славные годы минули. Итак –
В бокалах теперь не вино, а коньяк!

И, глядя на этот напиток отменный,
Мы стали неспешны, устало-степенны.
Одышка наш спутник на склонах Кургана[5],
И нас не везёт самолёт утром рано
От Волги к озёрам в степях Казахстана,
Где, вдруг, не пугая овечьих отар,
Фламинго врывается в небо пожар…

Но полно, дружище, не так уж мы стары,
Чтоб сердце не трогали чудо-пожары.
Нечаянно взгляд окунётся в былое,
Там встретим всё близкое и дорогое,
И снова взыграет вино молодое…
Вот только войти в ту же реку нам как?
Ах, если б помог в этом деле коньяк…

Эпиталама

Цветок любви упал на скалы
(Где к небу рвался Прометей),
И сняли шапки аксакалы,
И рог наполнил Гименей.

О, дети гордого Кавказа,
Шорена юная, Мераб,
Вы среди нас, как два алмаза!
Скажи, не так ли, брат Зураб?

Когда великий Руставели
Шаири витязю слагал,
Кто знал, что витязь в самом деле
Сразит «Наполеонов» зал?..

Войдёт с красавицей девицей:
«Энвер, Инола, это я!
Благословите, – вот царица,
Шорена милая моя!..»

В цветах, как в море, тонут скалы.
Удары бубна всё сильней.
И прослезились аксакалы.
И в пляс пустился Гименей!..

На лирической волне

На обложке

Льву Котюкову

Создатель, верно, за грехи
Мне повелел «тачать» стихи.
О, Лев, прими: сия книжонка –
Писк несмышлёного котёнка,
Что так и рвётся от людей
К царю поэтов (не зверей)!

Свобода

Леониду Ханбекову

На независимом Парнасе,
Муз покровитель – Леонид,
В весьма солидной ипостаси
От них зависимый сидит.

Завет

Александру Боброву

В песнях пламенных Боброва
Нот немилых слуху нет.
В чём, вы спросите, секрет?..
А секрета – никакого:
В сердце носит мастер слова
Славных пращуров завет –
Гражданином будь, поэт!..

За мечтой

Галине Боголюбовой

Идя во след своей мечте,
Мы все стремимся к высоте.
Но дотянуться нам едва ли
До небожительницы Гали.

Метаморфоза

К нетленным ценностям остыл,
Забросил Маркса и Плутарха,
Подручным партии он был,
Теперь – подручный олигарха.

Ошибся

Направо вход в Литинститут,
Налево – в Уиту[6].
Ну как не ошибиться тут
И дверь открыть не ту?

Но вот явился демократ,
Я переменам рад.

Теперь налево – институт –
Направо дверь в Гуин.
Как можно ошибиться тут?
Но я ошибся, блин!..

Власть

Нам ни к чему теперь цензура,
Мы – к демократии идём.
Поднимет хвост литература,
Мы тут же – хлоп её рублём…

Отрубим свет, отнимем воду,
И всех властителей умов
Всеядным хищникам в угоду
И в назидание народу
Пардон, оставим без штанов.

Отгадка

Твой престол в цивильном граде,
Мой – на пустырях.
Ты томишься в шоколаде,
Ну а я – в репьях.

Отчего мой вольный стих
Ладит с твоей прозой?
Оттого, что так же лих,
Как она – с занозой.

Побег

Владимиру Муссалитину

Мой друг, послушай сердца стон:
Тиранят нас заботы.
В журнальный омут погружён,
Вниманьем женщин окружён,
Вина не пьёшь давно ты.

А я – в Шевлягино сижу.
Забросил в печь тетрадки.
В столицу носа не кажу,

Конец ознакомительного фрагмента.