Джеф Агаев - Кукла на проволоке

• Название: Кукла на проволоке
• Автор: Джеф Агаев
• Жанр: Русское современное

Эта книга не о том, как надо жить или каким стоит быть, а скорее наоборот. Книга посвящена тому, как в большинстве случаев не нужно делать или поступать. Произведение не было написано специально. Это дневник, где изменены имена почти всех героев и участников событий и совершенно удалены границы между реальностью и снами. Добавлена лишь небольшая доля фантазии.

---

– Вот это я называю расслабухой, – катаясь по полу и растягиваясь из стороны в сторону, думал насытившийся двумя сосисками кот. Ему лень было открывать глаза, но открыть их все же пришлось.

– Доброе утро, Ток! – ласковым колокольчиком прозвучал в кошачьем полусне голос хозяина. В ответ Ток широко зевнул.

– Сегодняшнее утро у тебя, как никогда доброе, правда?

Хозяин продолжал ласково поглаживать свое домашнее животное по мягкой и гладкой шерстке. А домашнее животное в свою очередь постепенно стало понимать, о чем все-таки идет речь, и судя по всему, сразу же собралось куда-то уходить. Но уйти не удалось, вместо этого он почувствовал весьма неприятный толчок, странноватое, стремительное возвышение и наконец, ласковый ветерок, закончившийся ужасным, громким хлопком в голове.

– Это надо же такую скотину воспитать, а? – недовольно буркнул Севиюс, взглянув в сторону пролетевшего две комнаты кота.

– Ты меня понял? – добавил Севиюс.

– Жестокий тиран, – размышлял уже об этом всем умывающийся кот с таким видом, как будто ничего и не было. Ток решил отправиться на прогулку в соседский двор, к одной из самых симпатичных четырехпалых и пушистохвостых девчонок:

– Ну вот и оставайся один, наглый пур-пур. (в переводе с кошачьего «недостойный внимания») – этим он и закончил свою мысль. Недовольно муркая, что с кошачьего означало «жизнь дрянь», он вышел из дома вон.

Они давно уже привыкли друг к другу и поэтому никогда не держали в сердце зла и быстро забывали обиды.

Допив жутко черный и к тому же холодный чай и доев завтрак, Севиюс тяжело свалился на стул и решил принять первую на сегодняшний день дозу никотина, так называемую утреннюю. Странные сны, дурные мысли, выводили его и окружающих из себя. Листая страницы никем еще не читаной книги, он хмуро смотрел в нее и делил буквы в словах на гласные и согласные. Или это привычка, или просто так надо было, разделить все на двое, на нужное и не нужное. Но к сожалению, как он только не старался, одно без другого не имело смысла, не связывалось, никак не укладывалось в голове. Занимаясь этим почти бездельем, Севиюсу вдруг захотелось куда-нибудь уйти. Давление стен, растущее с немыслимой скоростью, ударило в голову, заставив его вскочить и сейчас же начать собираться к очередному выходу на люди.

Глава 2

Вхожу в жизнь приятных людей,
Как входит ужас в детские сны,
Телефонный звонок, он идет к тебе.
К тебе надвигается чума.
Вот так мы и живем,
Молчим, когда смеются над нами,
Мы молчим, и будем молчать!

Все в этом мире является приходящим и уходящим для чего-то или к чему-то. Утро приходит к вечеру, а вечер, минуя странные ночные шутки, подходит к утру. И каждый шаг по мокрому асфальту, проделанный Севиюсом, обязательно подавал какие-то идеи на наступивший день, идеи которые нужно было еще и уловить. Громадное желание хоть как-то прочесть мысли серого асфальта, не приводило ни к чему. Невозможно! Все нужное и достойное текущего дня появлялось как-то само собой. Непоправимо незаметно.

Вопрос, ты что без настроения?
Без настроения простого шута.
Мне хочется собрать все звезды с неба,
Свет иногда достает.

Очередные попытки что-то понять, к ним он уже привык, но так и не научился не принимать их близко к сердцу. А сердце в свою очередь отвечало на это тем, что оставляло на себе большие и глубокие рубцы, которые были небезразличные лишь докторам.

Менялся его город, как сильно и быстро менялся он. Все уже давно подстроились под новую волну текущей жизни, но приемник Севиюса не хотел отрываться от своей старой, такой близкой и родной волны. Порой теряя ее, он долго искал, вдруг находил и тут же возвращался к своему прежнему состоянию. Оно ему нравилось, хотя и не всегда хватало того, что она была ему просто нужна.

Болтаясь часами по пустым улицам и игнорируя грязь и слякоть, он вдруг находил себя сидящим в парке, окруженным желтыми и мокрыми листьями. Деревья величественно кланялись своими верхушками. Игра ветра, все та же игра, такая же холодная, такая же невидимая, невесть откуда бравшаяся, такая же, как и он сам.

Ломая спички в руках и считая сигареты в пачке, он молча искал рифмы всему тому, что приходило в голову, играл словами и улыбался от удовольствия на тему вышедших наиболее интересных предложений и даже четверостиший.

Хоть и носил с собой ручку и исписанный блокнот, он всегда знал, что записать мысль очень сложно, но самое важное должно записываться всегда вовремя, ведь все сочиненное исчезает так же быстро как появляется.

Иногда Севиюс вспоминал, обязательно приходящих или под самое утро, или под самой луной.

Кто? Звезды? Почему его? Зачем тянут? Позже из Севиюса извлекались стон, переходящий в хрип, а затем и в крик, который безжалостно отбирал большое количество жизненной энергии, такое, что не оставалось сил стоять на ногах, и он падал, обхватив голову руками. Падал, как будто бы навсегда.

Сколько это продолжалось Севиюс уже не знал, сколько будет продолжаться, ему уже было безразлично, только потому, что на эти вопросы он находил один ответ:

– Я не знаю.

То, чем он занимался, чему он отдавал большое количество времени, было для него единственным спасательным кругом, единственно возможным вариантом выплеска ночных эмоций и сонных дневных мыслей.

Звук струн гитары, укладывал и держал в голове определенный порядок. Стихи и песни, написанные им, четверть которых никому не спеты, четверть даже не заучены и еще четверть, просто не имела никакого смысла и рано или поздно предавалось огню. А остальное все на кассетах. Слушал он свой голос на пленке крайне редко, хотя когда приходилось или просто хотелось, то могло продолжаться очень долго. Уже был готов материал для очередного мира, который тоже будет уложен в кассету, и задвинут в шкаф. А позже просто куда-нибудь деться или кому-нибудь отдан, что происходило чаще всего. Привычное отсутствие денег не позволяло постоянного приобретения пустых кассет для себя. Хотя вполне возможно, что дело совсем не в деньгах, а в ненадобности, просто не хочется.

Все, все знали, молчали, шептались, кричали о странностях его мировоззрения, а что было еще хуже, так это смех, это было больше всего обидней и являлось самой крупной причиной опускать руки. Правда ненадолго, а до первого сумасшедшего давления какой-нибудь, пусть даже не ясной, туманной, скрытой от него самого и уж тем более от других, очень нужной молчаливой любви. Он уже не хотел выделяться в толпе, это уже не нравилось ему, но его странность, что означало оригинальность, не просто выделяла его, а выбивала даже из собственной колеи. И если говорить о последствиях, то они всегда были разными.

И никто из окружающих будь то свой, или чужой не могли понять, просто не хотели верить своим догадкам, что он – это образ жизни, который не стоит перенимать. Мышление, так же сам способ этого мышления, желания, восприятие окружающего мира, как живого, так и не живого, вопросы, которые ему приходилось задавать только самому себе, все это могло принадлежать только ему одному, потому что на любой из его вопросов они отвечали бы просто:

– Ненормальный.

Трудно сказать, что вся эта история имеет особый высоко-философский смысл, нет, ничего подобного, просто она носит довольно-таки приятное и очень ценное название для всего живого. Историю зовут жизнь, а жизнь, поверьте, очень поучительная штука.

Сам герой истории считает, что для него этого слова не существует в виде чего-то прекрасного. И пытается всем это доказать, не задавая себе вопроса:

– Ради чего?

Так считал Севиюс, хотя на самом деле, не всё так плохо как кажется. Именно кажется плохим, потому что всё поучительное почти всегда должно быть именно плохим. Все просто, чем жестче и требовательней учитель, тем умнее и обиженнее ученик. Но умение понять правильность происходящего, имеет такую способность, как приходить и такой отрицательный момент, как не всегда. А теперь давайте вернемся к нашему герою и продолжим нашу историю.

Он и не заметил, как в парке стало темно, и как над его головою появились первые небесные светила. Сквозь сети больших и серых деревьев, мирно и медленно качающихся от ветра, изредка появлялся свет автомобильных фар, который пробегался по всему древесному приюту, подчеркивая его небольшие размеры. Глядя на все это, Севиюс погрузился в раздумья:

– Какая-то древесная тюрьма. Как глупо однако всё это выглядит, как всё это напоминает жизнь. Мы никогда не знаем, что делаем и чаще всего даже не догадываемся о существовании друг друга или скорее просто не замечаем. Зато кто-то другой, кто-то извне, может все ясно за тебя сказать. Эти чертовы люди со стороны, могут точно определить твое имя, в прошедшем или в происходящем промежутке времени. Они внимательно посмотрят, покрутят, оценят со всех сторон, а потом так и оставят тебя в неопределённой форме глагола. Ведь глупо, деревья, которые не способны передвигаться задвинуты за забор. Идиотская машина, которая светом своих фар за считанные секунды удостоверилась в правильном наличии этих древесных заключенных, после чего, удовлетворившись верным потоком текущей жизни, умчалась восвояси. Вот и думай как порой ошибочны догадки незнающего человека. А если этот незнающий человек ещё и способен освободить их из заключения то, как они губительны. А вдруг окажется, что этот человек способен ещё и мстить, то как же он зависим от самого себя. Да именно так, от самого себя и своих амбиций. Ладно, ну его к черту этого человека. Тьфу…