Леонид Оливсон - Осколки зеркала моей взрослой жизни

• Название: Осколки зеркала моей взрослой жизни
• Автор: Леонид Оливсон
• Жанр: Поэзия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-00039-247-8

Стихи Леонида Оливсона повествуют не только о той эпохе, которую ему довелось пережить, но и о настоящем, и о взгляде в будущее. Здесь и лирика, и политическо-философские размышления, и ирония, и гротеск. Это стихи интеллигентного человека, интересующегося искусством, кинематографом, литературой. В них видится неравнодушная личность автора, тонко и по-доброму воспринимающего окружающий мир. Автор был очевидцем сталинской, хрущевской, брежневской эпохи, много лет прожил в США. Ему есть о чем рассказать своим читателям.

Леонид Оливсон издал в нашем издательстве книги: «Жизнерадостные люди» (2015) и «Я парень из Уланского подворья» (2016). Это третья книга автора.

Л. Оливсон родился в Москве в 1936 году. Учился в двух школах. Затем учился в МАПУ (Московское АртПодготовительное Училище) и в Калининградском Миноментно Арт Училище. Служил в Мурманске, уволился по болезни. Вернулся в Москву, учился в ГосЭкономинституте (им. Плеханова), затем стал аспирантом там же и защитил кандидатскую диссертацию, работая в АН СССР (ЦЭМИ АН СССР). По конкурсу перешел в ГИЗР (Госинстземресурсов), где проработал 8 лет. В 1987 году уехал в США. Начал писать стихи по приезде в США.

Э. Ракитская, член Союзов писателей Москвы, Израиля и Иерусалима.

---

А я ведь мог быть «Иванов»

Одно, но горькое, воспоминание
Порою скрытно тиранит мою душу:
Тот детский дом, то детское терзание…
Я неприятие его в себе тушу.

Когда в сорок втором я маму потерял,
Соседка наша отвела меня туда.
Я разве толком тогда что-то сознавал,
Какие меня ждут там люди, жизнь, среда?

Но вскоре очутился я в одной семье.
В Москве прошло тогда постановление –
Сирот войны брать на усыновление.
И был патриотический почин в Москве.

И мужа этого семейства я не знал.
Мой «новый папа» был славный русский летчик.
А вот с его женой я много бед познал…
Но в моей жизни включился новый счетчик.

Из странствий вдруг приехала моя родня –
Сестра родная бати убиенного.
Она взяла из дома детского меня:
Голодного, раздетого, смиренного.

Как больно временами это вспоминать.
Прошло так много долгих и счастливых лет.
Я был бы может Иванов сейчас, как знать?
Но бог есть, это не случилось – к счастью, нет.

Когда-то девочка и мальчик были

Когда-то девочка и мальчик в семьях были,
Своей любовью эти дети дорожили.
Их мамы с папами всю жизнь дружили,
Они их в жизни горячо любили.

А выросли они совсем не пустоцветы,
И были вместе, как не разлей вода.
И папы с мамой всегда мудрые советы
Для них звучали как верные слова.

Война разбила их давние мечты:
Они мечтали после школы пожениться.
Мечты о счастье порвались в лоскуты…
Случилась на планете новая страница.

Меж их родителями связь не прерывалась,
Решили ждать и с письмами встречаться.
Нет писем долго вдруг, и связь их все ж прервалась…
Кто мог до той причины докопаться?

В войну никто не знал, что может вдруг случиться –
Иль голова в кустах уж, иль грудь в крестах.
Любовь нежданно перед смертью покружится…
Уж не вини их: страшно бывает на фронтах.

Я возвращаюсь в годы детства

Я перестал чему-то удивляться,
Но мне все время что-то не хватает…
Пытаюсь вспомнить лица домочадцев
И приоткрыть тех детских лет все тайны.

Кто мои взгляды пестовал когда-то?..
Не помню я детсада аромата…
Вход охранял в него грузин усатый,
Дымил он папиросами Дуката…

Затем песочница на Малой Бронной –
Пытался что-то я из песка слепить…
Где девочка, одетая с фасоном,
Мне объясняла, как бонна, алфавит.

Там бабушка ее сидела рядом
И взглядом сказанное подтверждала.
Она была моим успехам рада:
Я чувствовал себя ее вассалом.

Так продолжалось может быть три раза.
Затем она не появилась больше…
А как она произносила фразы!
И как на ножках красовались гольфы!..

Мне память сохранила ее профиль
Тех детских откровений мальчугана…
Хотелось мне тогда быть с нею вровень –
Я от ее речей был как в тумане.

В Уланском помню часть друзей-мальчишек…
A сколько было у них разных кличек!
Конечно ж: детские порой интрижки
И… частый плач соседской невелички.

Где ты, Володя, скромный первоклассник,
Интеллигент и старомодный друг мой –
Кто все, что было, принимал как праздник…
С его папашей с красивой бородой.

С математичкой я всегда не ладил,
И часто спорил, получая неуд.
Была она мой просто истязатель…
Район сменил, а то б остался неуч.

Как часто хочется вернуться в детство,
Чтобы увидеть снова те же лица.
И вспомнить хитрости, уловки, жесты…
Чтоб снова милым детством восхититься!

На катке

– Ну, что ты хочешь от меня, нуда?
Спросила мама, – опять, каток?
Мне кажется, не крепка корка льда…
– Взгляни-ка, мама, на бережок!

А там уже на льду – толпа ребят
Тут прудик – недалек от дома:
И было слышно как по льду скользят.
Да, этот довод был весомым.

Ну разве может детке отказать…
От прелести в такой морозец?
Ему в глаза со вздохом смотрит мать,
И слышен гул разноголосиц.

Как гонг звучит: – Только недолго там…
А он уже почти одетый,
И, шапку нахлобучив, по кустам
Бежит с таким же непоседой.

Он друг дворовый, сосед по парте.
Они живут в округе рядом.
И слышны крики с катка в азарте:
Их там встречают все ребята.

Юности моей бразды Здесь юности моей бразды остались

У ланский милый, славный переулок!
Я в детстве пополнял твои дворы,
И знал здесь каждый хитрый закоулок,
Где было много шумной детворы.

Его название было взято
Для хронологии – памяти дьячка.
В домишке, тут жившего когда-то…
Назад три века грешившего царька.

Не часто Пушкин здесь радовал родню,
Приехав раз в год, к факельному дню.
Еще дитем был тут Менделеев,
Г улял ребенком в его аллеях.

Здесь проживал в тридцатых сам Завадский –
Изящный режиссер и острый Чацкий.
Вращался тут и Визбор плотью бренной:
Бывая в моей школе с пеньем в третью смену.

Здесь на троллейбусе, лишь в остановке,
Стоит высотка сталинских времен.
Был вход в метро с чудесной облицовкой,
Где мрамор полукругом приземлен.

Немного дальше Садовое кольцо,
Г уляешь, встретишь знакомое лицо:
Кивок с улыбкой и взмах руки…
Такие в жизни были тут штришки.

Привычка с детства: любил я наблюдать.
Втихую этим я забавлялся.
Я для видений даже шел блуждать,
Очнувшись как бы, я пробуждался.

А уже старше я учился в школе.
Малахов был директор на престоле.
Он подавлял нас своею мощью.
Не дай бог встретить его вдруг ночью.

Назвали мою школу в честь Ковшовой:
От героини взгляд не оторвать!
Кто ж знал – может в детстве была бедовой?
Любила Родину она как мать.

Я родился и жил здесь много лет.
И, несмотря на горести-потери,
Здесь же закончил модный факультет.
Я помню вас, плехановские двери!

Первая девушка

Уже без Сталина… Была Москва пятидесятых –
Созвездие гнилых домишек и домов богатых:
Все это в памяти за горизонтом как дали быль,
Как были кирпичи, и время их превратило в пыль.

В Москве старинной было много дивных переулков,
И вот в Уланском где-то – жили даже драматурги.
Мой домик двухэтажный был с верхушкой деревянной.
Внизу мы, три семейства, жили постоянно.

В пристройке к дому – помню, – жил сосед весьма любезный:
Он был мужик «рукастый», уж средних лет мастеровой.
Он до войны с отцом в метро работал, – всем известно,
Отца жалея, он говорил: «Мужик-то был с душой…»

И жило здесь еще нас, разновозрастных, немало:
Но мусора вокруг и рядом с домом не бывало.
При встрече люди друг дружке дорогу уступали,
И все было с улыбкою друг друга уважали.

Я вспоминаю то время трудное лишь с теплотой.
Рутина жизни изнанкой трепала нас в ту пору.
Но мир вселился меж соседей: согласие, покой…
И каждый после работ, как бы влезал в свою «нору».

В квартире в каждой комнатенке – одно окошечко:
Оно так мало, что свет днем проникал немножечко.
И кухни не было, и грязь, и сырость в туалете…
И никогда никто не приходил из райсовета.

Что очень интересно – мне не снилось и в дремоте:
Предугадать, что осенью в ненастный день, в субботу,
В мою квартиру, наклонившись и крадучись, вошла
Из дома рядом, с парой туфель, – полковничья жена.

Ведь тети муж сапожник был прекрасный, на все руки.
Во всей округе переулка был весьма известен:
Все знали – он после работы все чинил от скуки.
Частенько от людей он удостаивался лести.

Я в эти юные года в Москве учился в МАПУ
И в увольнение по субботам к тетке приходил.
В тот вечер я хотел пойти на кинофильм к аншлагу.
Сестра уж вышла – ждала меня. Спешил я на «Фитиль».

Она заказ неспешно сделать дядю попросила
Затем, глядя в мои глаза, с улыбкою спросила:
– Хотел бы, юноша, ты встретиться с дочкою моей?
Вот телефон наш: вы, может, прогуляетесь в музей?

С людьми из дома этого почти я не общался,
Но вот возможность такая появилась вдруг.
Взглянуть в глаза ее пока я долго не решался…
Она меня подбадривала, как старый близкий друг.

Субботы через две я храбрости вполне набрался.
Серьезных встреч с девчонкой до той поры я не имел.
Я помню, как трудно я на свидание решался,
А когда встретил – от красоты ее я обомлел!..

Передо мной стояла дева с картины «Незнакомка»!
Я подал твердо руку ей, спросив ее негромко:
– Вы – Жанна? Как приятно видеть Вас! А я есть Леня.
Куда же мы пойдем? Погода скверная сегодня!

Она открыла быстро зонт – я взял ее под руку.
Я искоса пытался разглядеть мою подругу.
И мы пошли в кино, потом гуляли с нею долго.
Но Жанна почему-то вечер весь была безмолвна.

И хоть в дороге я изощрялся в комплиментах ей
Она меня благодарила, хитро улыбалась.
И, видно, злость в ней накопилась от маминых идей,
Хоть мамочка ее передо мною так старалась.

Я думаю, ее благополучная мамаша
Такую, видно, дома заварила с дочкой кашу,
Решив, что дочке не плохо бы прожить как и она,
Но дочка не хотела: зачем ей эта суетня.

И я с досады проводил ее и попрощался.
И уже больше, к сожалению, я ей не звонил.
«Звони», – шептал мне голос бога: «Иль ты ее забыл?
Попробуй еще раз»… Но я с ней больше не встречался.

И много лет, и дев передо мною прошло потом,
Но милый образ стоял всегда перед моим лицом.
Хотелось устоять мне перед прекрасным божеством,
Как коготков мне не хватало: я был еще юнцом.

Без названия