Леонид Оливсон - Осколки зеркала моей взрослой жизни

• Название: Осколки зеркала моей взрослой жизни
• Автор: Леонид Оливсон
• Жанр: Поэзия
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-00039-247-8

Стихи Леонида Оливсона повествуют не только о той эпохе, которую ему довелось пережить, но и о настоящем, и о взгляде в будущее. Здесь и лирика, и политическо-философские размышления, и ирония, и гротеск. Это стихи интеллигентного человека, интересующегося искусством, кинематографом, литературой. В них видится неравнодушная личность автора, тонко и по-доброму воспринимающего окружающий мир. Автор был очевидцем сталинской, хрущевской, брежневской эпохи, много лет прожил в США. Ему есть о чем рассказать своим читателям.

Леонид Оливсон издал в нашем издательстве книги: «Жизнерадостные люди» (2015) и «Я парень из Уланского подворья» (2016). Это третья книга автора.

Л. Оливсон родился в Москве в 1936 году. Учился в двух школах. Затем учился в МАПУ (Московское АртПодготовительное Училище) и в Калининградском Миноментно Арт Училище. Служил в Мурманске, уволился по болезни. Вернулся в Москву, учился в ГосЭкономинституте (им. Плеханова), затем стал аспирантом там же и защитил кандидатскую диссертацию, работая в АН СССР (ЦЭМИ АН СССР). По конкурсу перешел в ГИЗР (Госинстземресурсов), где проработал 8 лет. В 1987 году уехал в США. Начал писать стихи по приезде в США.

Э. Ракитская, член Союзов писателей Москвы, Израиля и Иерусалима.

---

Так кто же это?

С царицею не юной он был обвенчан тайно.
Она любила в жизни множество мужчин,
Но этот был из тех – любимых и не случайных:
Который от нее ж имел «светлейший» чин.

Он подбирался к этой синекуре терпеливо,
Имея память уникальную и множество достоинств:
Был к ней почтителен, уже не молодым сопливым,
И действия, его фигура, говорили, что он – воин.

А позже стал одним из богатейших воротил,
Уже, не будучи любовником царицы,
Он мир своей неординарностью так поразил,
Что нам, его потомкам, – до сих пор он снится.

Он мог быть страшным лежебокой,
И в миг – изящным, стройным царедворцем;
Заносчивым и гнусным букой,
И смелым и готовым ратоборцем.

В нем сочетались остроумие и ветреность,
И юмор, и ученость, и во всем уверенность.
Был страстный покровитель всех искусств, литературы.
И был весьма он набожен – как плод родной культуры.

Так кто же он, мой дорогой читатель?
Кто понимал, что власть его не вечна,
Он рисковал – сокровищ обладатель,
Кто вечно был в долгах, не жил беспечно.

В большой Руси сейчас таких фигур немного.
И все ж они не стоят каждый одного его.
У каждого из них была своя дорога,
Но качеств тех, какие он имел, – ни у кого.

Вы – пара сладкая всегда

Не перечислить ваших сцен,
Исполненных всерьез метаморфоз.
Я не могу привстать с колен,
Я за живот держусь и ржу до слез.

Аркадий Райкин вас бы оценил,
Смеялся б тоже от души,
Смешных рогатых эпиграмм гарнир
Он в залах бы читал, в тиши.

Такая тонкая игра
Всегда в таких деталях развита.
Сидишь и ждешь до вечера:
Куда вас бросит бытия планида?

Стоянов – русская красавица,
Нас взрослых миражом разя,
И этот дивный трюк нам нравится:
Не каждый же отважится.

Мы узнаем тебя, Илья!
Какую роль бы в шоу не сыграл –
Мы рады изобилию.
И как богат, смешон ваш арсенал.

Вы пара сладкая всегда,
И вами любоваться без конца
Нам не наскучит никогда –
Как видеть, слушать мысли мудреца.

Письмо для «N» в Израиль

Не знаю я опять с чего начать…
Ведь с умной женщиной имею дело,
Уж у меня давно седая прядь,
И голова уже отяжелела.

Казалось бы, что срок прошел большой…
Мне божий дар здесь – каждая минута.
Я – классика, увы, – не стал Левшой,
И может даже сбился я с маршрута.

Дюже достойное не сделано.
С землеустройством хотел я продолжать –
В далеком прошлом в нем был демоном…
Я без гражданства: другое стал искать.

Я подучился, искал работу.
Ярмо любая есть, что не по душе.
Обряд был в доме святой субботы,
И ручку даже нельзя держать левше.

Имел за жизнь я восемь лучших лет –
Что в академии, опосля ВУЗа.
Объехал в тот период много мест,
Земля прибавила мне чувство вкуса.

Был в академии шеф – хитрый жук;
Зато в землеустройстве был человек.
Стал академик первый – «не от скук».
Второй, не знаю – ускорил ли свой бег…

Последние я десять лет писал.
«О чем?», – ты спросишь. – Обо всем на свете.
Стихов я пополняю арсенал,
Ну, а живу теперь почти аскетом.

О балетмейстере, из них большой,
Гиганте танца, – Джордже Баланчине.
Сидел я с книгами весь с головой,
Все время бросил я в эту пучину.

Какой пожизненный был труженик:
И говорить о нем могу я долго, –
Имел по жизни пять подруженек,
А сколько всяких млели от восторга…

Родной Уланский меня расстроил,
Осталось лишь на углу его кафе:
Ороговевший живой канкроид…
Отложен приговор аутодафе.

Пусть позабавит тебя эта чепуха

Нелля, милый ты мой человечек!
Как живешь ты там – в своей обители!
Буду тебя помнить, дева, вечно…
Помнишь ли ты наши чаепития!

Как хотелось мне порой тебя коснуться:
Твоей жизни и твоей ухмылки…
Посмотреть в глаза чернющие, как блюдца,
Или осушить с тобой бутылку.

Даже сидя, не шутил с тобой –
Слишком ты была серьезна.
Милый, добрый, смелый образ твой
Не давал мне поводов к курьезам.

Женщин умных в жизни так немного,
Скольких я на жизни повидал:
Для меня это почти что догма…
Будешь ли ты тут мне возражать!

Почему всю жизнь ты прожила,
Девочка, в обнимку только с книжкой!
Мысль в тебе жила: «мужик – вахлак»!
Не хотела может жить вприпрыжку!

Иль боялась – будет изменять!
Так послала бы его к чертям!
Горизонт у жизни так манящ…
Не подвергла ты себя страстям.

Но поверь мне, – есть другие страсти,
Ведь не все же родились кобелями,
Держат нас они не в меньшей власти.
Ты представь на миг – у компа он ночами.

Женщины в его стихах, – созданья,
Что мы видим иногда в кино.
Есть предмет мечты и обожанья,
Нежное и сладкое вино…

А пока что надо уже спать.
Скоро петь уж нашим петухам.
Завтра ты успеешь дочитать.
Ты прости мне эту чепуху!

Это все красивая лишь рифма,
Что на ум приходит иногда…
Для меня теперь они – молитвы
Для Всевышнего, Его суда.

P.S. Тебе стишок – почти что шутка.
Найди же прочитать его минутку!
Забудь о том, что я не вдов:
Я пошутить всегда готов…

Ты на арене был колдун

Когда-то шел ты на манеж,
Ты был любимец всех трибун,
Теперь ты стар – прошел рубеж:
А был прекрасный клоун.

Всегда смеялся весь народ.
Ты выдумками восхищал!
Ведь над тобой висел цейтнот…
И каждый новых трюков ждал.

Неужто ты не заслужил
Своим большим искусством
Достатка? Сцены старожил,
Как в твоем доме пусто…

Ты помогал другим в нужде,
И делал это втайне.
Теперь бываешь ты в беде,
Нуждаешься ты в займе.

Твои заслуги велики,
Любимый клоун века!
Мы пред тобою должники:
Ты цирка – наша веха.

И где найти мне нужные слова

И где найти мне нужные слова,
Чтобы тебя в том убедить;
Что не плету опять я кружева:
Не буду я тебя сердить.

Я так устал от самого себя,
Запутался в своих грехах.
Везде все низвергал тебя, любя,
В моих безумных кутежах.

Прости, любимая, за вахлаков,
Приятелей тех прошлых лет:
По большей части – с детства босяков;
За дым дешевых сигарет…

За шум, за недостойные слова,
За излияния выпить –
За эту простоту их естества,
Чтоб неудачи усыпить.

Последний раз прошу прощения,
Моя царица Савская!
Прошу же – не верши отмщение
За мое братство хамское!

Я обещаю покончить с этим:
Их не увидишь больше ты.
И если веришь – давай отметим!
За них испытываю стыд.

Боготворю тебя, Марина!

Ты была отдушиной для всех –
Согревала всем ты людям душу!
Горек и не лезет в глотку хлеб…
Я тебя уж больше не услышу.

Всем хотела сделать ты добро.
Ты искала к этому пути все.
От тебя так веяло теплом…
Сколько милых имели мы бесед.

Не сосчитать всех мицв на пальцах рук!
Тебе на месте не сиделось:
С подружками всегда был твой досуг…
И как случилось – заболела?

Нам достались только от тебя
Теплые от дел воспоминанья –
Дочери счастливая судьба,
И ее о мамочке признанья…

Молодая ты ушла от нас:
Так твоя судьба распорядилась.
Щедрым был души твоей алмаз –
Ты не зря на свете уродилась…

Давай решать все в диалогах

Мы с тобою вечно в глупых ссорах,
И обычно – все по пустякам.
Пять минут болезненных укоров…
А потом мы бродим по углам.

Мы уже давно с тобой не дети.
Разные характеры у нас.
Надо бы себя держать в ответе!
В гневе забываемся подчас…

Но потом, остывши, примолкаем, –
Ищем к примиренью некий путь.
Все равно люблю тебя, родная!
И прошу: что я сказал – забудь.

Ты меня прости, что не сдержался,
Извини – во всем я был неправ!
И чего я глупый бесновался?..
Виноват во всем мой дикий нрав.

Раним грязью мы друг другу душу
Тем потоком мата разных слов.
От постыдных слов краснеют уши…
Может хватит этих номеров?

Неужель, важны так пустяки?
Жизнь сложней, чем маленькие беды.
Дети все же слышат, ангелки.
Что мы ищем и… какой победы?

Даю слово – тебе уступать!
Я готов решать все в диалогах.
Как детей мы можем воспитать,
Если ищем мы для ссор предлоги!

Я тебя уж давно полюбил

Я тебя уж давно полюбил
За твой голос чистый и бельканто
И с тех пор я в корчму зачастил,
Не хожу же я за баландой.

К моим шуткам ты равнодушна.
Уже шепчутся люди вокруг,
Намекают взглядами гнусно…
Сколько я испытал смутных мук!

Но ни взгляда, и ни улыбки…
Хоть торчу в корчме я с рассвета.
Или я свершаю ошибку:
Ты – жестокая сердцеедка.
Неужели красные розы
Ни о чем тебе не сказали!
В твоем взгляде вижу я грозы:
Не любви ли это сигналы?
Думать я не могу ни о чем:
Вслух зову тебя: – Карменсита!
И на сердце лежит тяжкий ком…
Кто твои целует ланиты?

А я ведь из породы волокит