Екатерина Коути - Королева Виктория

• Название: Королева Виктория
• Автор: Екатерина Коути
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4444-8476-0

Она правила Великобританией 64 года, которые вошли в историю как Викторианская эпоха. Ее называли «величайшей женщиной всех времен». Но и простое женское счастье не обошло королеву стороной. Редчайший случай: королевский брак не был браком по расчету – она любила сама и была любима. Самому романтичному любовному роману далеко до «великой и вечной любви Виктории и Альберта». Ее отношения с супругом стали образцом счастливой семейной жизни. После смерти мужа она почти 40 лет не снимала траура, но завещала похоронить себя непременно в белом. Ей хотелось, чтобы на усыпальнице они с Альбертом были одного возраста – тогда все выглядело бы так, словно они умерли в один день… «Я оплакиваю старую, по-матерински заботливую королеву среднего класса, под чьей просторной, уродливой шалью из шотландки грелась вся нация и чье правление было таким уютным и благотворным», – сказал о Виктории писатель Генри Джеймс. Лучше, пожалуй, и не скажешь…

---

Последняя схватка между врагами произошла в мае 1837 года, когда немощный король доживал свои последние дни. Приподнявшись со смертного одра, он написал Виктории письмо, в котором предложил ей 10 тысяч годовых в ее личное пользование.

Денег хватило бы, чтобы сформировать собственный двор, пусть и миниатюрный, но с личным казначеем и фрейлинам. Но герцогине была противна сама мысль о такой вольнице. Вместе с Конроем она сочинила отказ. «Я желаю сохранить мое нынешнее положение под опекой любящей матери», – значилось в нем.

Глотая злые слезы, принцесса переписала их послание, но Вильгельму и так все было ясно. «Это не Виктория написала», – прохрипел он, скомкав письмо. Он проиграл баталию, и жить ему оставалось ровно месяц.

Глава 5. «Боже, храни королеву!»

20 июня 1837 года – то был один из самых длинных и насыщенных дней в жизни Виктории.

Начать хотя бы с того, что в 6 утра она стала королевой.

Лорд-камергер Каннингем и Уильям Хоули, архиепископ Кентерберийский, прискакали из Виндзора часом ранее. Приняли их не сразу – кто же ходит в гости в такую рань? Лошади били копытами, простаивая у ворот, пока привратник не смягчился и не пропустил карету. Джентльменов препроводили в гостиную, где они в нетерпении дождались, когда же служанка разбудит свою госпожу. Все новости герцогине сообщали первой. Виктория вышла к гостям под конвоем матери и Лецен, которая на всякий случай прихватила нюхательные соли.

Вид у новой королевы был не самый величественный. Встрепанная со сна, с распущенными волосами, в тапочках на босу ногу и ночной рубашке, поверх которой набросила пеньюар. За ее спиной захлопнулась дверь, отрезая прошлую жизнь со всеми ее горестями. Где-то там, в коридоре, нервно расхаживала герцогиня, но знатные визитеры уже преклоняли колени перед Викторией и целовали протянутую руку. Королева!

На картине Генри Уэллса[42] Виктория, похожая на ангела в белом хитоне, милостиво взирает на лордов, а в лицо ее золотят первые лучи солнца – заря новой эпохи. Так эту сцену представляли себе поколения англичан. А поэтесса Элизабет Браун умилялась, что в такую радостную минуту королева прослезилась – по дядюшке. Какое у нее чувствительное сердце!

«Раз уж провидению угодно было вознести меня, я сделаю все, что в моих силах, чтобы исполнить свой долг, – в тот же день записала Виктория в своем дневнике. – Я еще молода и во многом, хотя и не во всем, мне недостает опыта, но я уверена, что мало у кого найдется столько же доброй воли и истинного желания поступать правильно, как у меня»[43]. Эту запись уже не нужно было отдавать на проверку матери. Но, так или иначе, Виктория говорила от чистого сердца. Она вообще не лгала.

За завтраком она приняла барона Стокмара, врача и советника дяди Леопольда. Стокмар станет и ее верным помощником, а заодно и арбитром в семейных делах. Отпустив Стоки, Виктория написала два письма – одно дядюшке в Бельгию, другое Феодоре в Лангенбург. V.R. – Victoria Regina – подписалась она. Уже никто не посмеет назвать ее нелюбимым именем Александрина и уж тем более противной кличкой Дрина. Только одно имя ее достойно – Виктория, имя победительницы, имя, которое вознесется над империей, где никогда не заходит солнце. Виктория была совсем молода и неопытна – подросток, примеривший корону, – но у нее уже сформировалось четкое ощущение себя как личности. И в этом был залог ее будущей славы.

Едва просохли чернила, как королеве доложили о визите премьер-министра. Уильям Лэм, второй виконт Мельбурн, прибыл в 9 часов утра. Главе правительства вигов не раз приходилось выступать посредником между королем и герцогиней во время их бесконечных дрязг. Но с самой принцессой он был почти незнаком. Пухленькая девушка с косичками, закрученными вокруг ушей, сливалась с задним планом и на происходящее реагировала преимущественно слезами. Какая из такой пигалицы получится королева?

«Я приняла его в своей комнате и, КОНЕЧНО, совсем ОДНА, как и впредь буду принимать своих министров», – прихвастнула Виктория. Разговаривать с мужчиной наедине, без старшей компаньонки, было для восемнадцатилетней барышни в диковинку. И с каким мужчиной!

Галантный пожилой джентльмен, остроумный, всегда одетый с иголочки, Мельбурн казался полной противоположностью наглеца Конроя. Его внимательность – не дань приличиям, а искренний интерес – подкупала собеседников. Лорд Мельбурн внимал Виктории, словно каждое ее слово было для него значимо, имело вес. Это было так удивительно и приятно, ведь матушка и сэр Джон отметали все, что она говорила, как глупую болтовню. Очарованная, королева пообещала сохранить за ним пост министра, и премьер почтительно поцеловал ей руку.

С той же непринужденной вежливостью он объяснил королеве ее обязанности. Истинный виг, Мельбурн был сторонником ограниченной монархии. Прерогатива короля – давать правительству советы. Желательно в умеренных количествах. А что делать с этими советами, министры сами разберутся.

Тем не менее полномочия английского монарха были гораздо шире. Если бы ей вздумалось, Виктория имела бы право:

– расформировывать армию;

– отправлять в отставку всех офицеров, начиная с главнокомандующего;

– продавать военные корабли и военно-морские склады;

– увольнять чиновников;

– даровать звание пэра любому гражданину Великобритании или статус университета любому приходу;

– помиловать преступника.

В остальном ее функции были скорее церемониальными. К примеру, от королевы ожидали, что она будет проводить церемонию открытия парламента и участвовать в военных парадах и торжественных мероприятиях, как то: закладка первого камня какого-нибудь университета или музея. Но, если королева не желала украсить эти церемонии своим присутствием, обошлись бы и без нее. Двадцать с лишним лет спустя, когда Виктория запрется в своих резиденциях, министры будут ворчать на ее бездействие – но не смогут силком вытащить ее на люди.

Обрисовав положение дел, Мельбурн зачитал черновик речи, которую Виктории предстояло произнести перед Тайным советом министров. Королева одобрила речь, что пришлось кстати, поскольку времени на правки все равно не оставалось. Виктория едва успевала отослать соболезнования королеве Аделаиде. Виктория любила кроткую тетушку, которая всегда была к ней добра. Предложив Аделаиде «оставаться в Виндзоре, сколько ей будет угодно», Виктория адресовала письмо «королеве Англии». «Вдовствующей королеве» – указали ей на ошибку. Королева есть только одна, и теперь ее зовут Виктория. Но племянница не желала сыпать тетушке соль на раны. Что значит этикет, когда у человека такое горе?

В половине двенадцатого в Красной гостиной Кенсингтонского дворца было не протолкнуться. «Всем было ужасно интересно, как столь юная, неопытная и плохо знающая свет особа пройдет через это испытание, и посему во дворце собралось множество представителей прессы, хотя приглашения из-за недостатка времени были разосланы далеко не каждому»[44], – писал Чарльз Гревилл.

Многие из прибывших министров были настроены скептически. До них дошли слухи, которые щедро сеял сэр Джон Конрой: якобы Виктория – добрая, но пустоголовая малютка, и она шагу не может ступить без присмотра любящей маменьки. Они внимательно всматривались в маленькую фигурку в черном, которая явилась без свиты, но держалась с таким достоинством.

Поклонившись пэрам, Виктория чистым, звучным голосом зачитала свою речь: «Я без колебаний полагаюсь на мудрость парламента и любовь моего народа… Моей постоянной заботой будет поддержка протестантской веры в том виде, в каком она закреплена законом».

В ее исполнении даже такая простая церемония была исполнена величия. Изредка королева роняла взгляды на премьера и лишь один раз покраснела до корней волос – когда герцоги Суссекс и Камберленд, кряхтя, преклонили перед ней колено. Все детство ее пугали дядюшками, как других малышей – гоблинами. А теперь эти чудища присягали ей на верность. Но, как заметил один из гостей, «румянец на щеках придавал ей очарование».

Как только королева вышла, по залу пробежал гул одобрения. То, что произошло, иначе, как чудом, не назовешь: после безумного короля, гонявшегося за фрейлинами по парку, после двоеженца Георга и Билли-дурачка с ананасом вместо головы, англичане узрели истинного монарха. Дождались!

Герцог Веллингтон умилялся: «Будь она моей дочерью, я и то не мог бы желать, чтобы она справилась лучше!» Сэр Роберт Пиль, новый лидер партии тори, был впечатлен ее «глубоким пониманием своей роли, скромностью и в то же время непреклонностью» (пройдет год, и из-за ее непреклонности он будет рвать на себе волосы).

Остаток дня был посвящен аудиенциям. Молодая королева вновь приняла Мельбурна, который с того дня зачастит в ее гостиную, а также министра внутренних дел лорда Расселла, архиепископа Кентерберийского и своего главного шталмейстера лорда Альбермарла. Доктор Кларк, лечивший ее во время тяжкой болезни, был назначен придворным медиком. Раздавая награды друзьям, Виктория не забывала про врагов. Весь день ее мучил вопрос: как поступить с ненавистным Конроем? В Красную гостиную он допущен не был.