Людмила Прошак - Северный волк. Историческая повесть

• Название: Северный волк. Историческая повесть
• Автор: Людмила Прошак
• Жанр: Историческая проза

История – удивительнейшее путешествие по жизни! Выдумываются лишь истории, а настоящая История создаётся. Её нельзя переделать, переписать, её можно только продолжить… Это второе, дополненное, издание. Первое вышло 5-тысячным тиражом в 2002 году. По-прежнему в книге иллюстрации А. Бескровного, фото на обложке из личного архива Ю. А. Спиридонова.

---

– Не надо, – попросил геолог севшим голос, – я уже еду.

– То-то, – заулыбался инструктор, нажимая кнопку селектора, чтобы передать Сошкина на руки помощнику.

– Смотри не подведи меня, – догнал геолога у самого выхода шевчуковский бас. Раздумавший ехать к металлургам инструктор удобно устроился в кресле за огромным столом: – Мы, Сошкин, не каждому доверие оказываем, за границу посылая.

Через три часа Ким вышел из обкома. Геолог прошел мимо неподвижного постового в тулупе и, поравнявшись со скамейкой, едва выглядывавшей из-под снега, плюхнулся на нее и достал из кармана загранпаспорт с открытой визой. Сидел и смотрел на синие в вечерних сумерках снежинки, пытаясь представить вместо родной тайги джунгли.

…Двадцать пять лет спустя, поседевший Сошкин, натянув шапку на замерзшие уши, стоял и смотрел вслед колонне самосвалов, увозивших первые бокситы Тимана.

– Ким Дмитрич, – окликнул его садившийся в джип главный инженер, – поехали на митинг!

– Ох, – смешался Сошкин, – да я митинги эти…

– Да ладно, – рассмеялся главный инженер, – тут другое.

Митинг, между тем, уже начался. Сошкин, отмахнувшись от приглашения присоединиться к фирмачам, у которых он с недавних пор работал консультантом, остался стоять у джипа. Его захлестывала волна едкой иронии. «Приученного к митингам совкового человека и морозом не проймешь», – усмехнулся про себя Ким Дмитриевич, наблюдая за сослуживцами. На импровизированной трибуне президент компании, окладистой бородой напоминавший священника, обратился к седоголовому человеку, державшему шапку в руке:

– Федор Тимофеевич, день сегодня исторический, тридцать лет ждали начала отечественной разработки бокситов…

– Почему ждали? – усмехнулся тот, шагнув к микрофону, – готовились к этому дню, работали. Нашли, разведали, защитили, отработали технологию обогащения. Когда в Екатеринбурге у власти толковый губернатор стал, начали двойной тягой толкать. Бумаги ни у одного премьера на столе лежали, только они их подписать не успевали, сменяясь. Конечно, не так бы хотелось начинать дОбычу. Хотелось бы сразу иметь инфраструктуру, чтобы условия жизни получше были, и чтобы железная дорога уже была здесь. Только, я думаю, идеализировать нечего. Да, у нас стала зарождаться горнорудная промышленность, но она пошла в самое тяжелое время. Без участия правительства вряд ли нам поднять это.

Седоголовый, на мгновение задумавшись, добавил:

– Поэтому мы решили сдвинуть проблему с мертвой точки старыми методами: сначала ввязаться, а там посмотрим, что получится. Только делом можно подтолкнуть тех, от кого зависит сегодня финансирование этой большой работы – создания отечественной сырьевой базы алюминиевой промышленности, которую мы растеряли с развалом Советского Союза. Впрочем, если вспомнить, какие мы деньги вкладывали в развитие других стран, в частности, Гвинеи…

Сошкин встрепенулся и, не отрывая взгляда от говорившего, стал продвигаться вперед.

– Строили там не только заводы, рабочие места создавали, а свое лежит вот под ногами, – кивнул седоголовый на заснеженную вечную мерзлоту. – Но когда тяжело, когда сложно, хозяин появляется всегда. Потому сегодня бокситы пойдут на простаивающие уральские заводы. А Север жил, живет и будет развиваться. Не дай бог, если у кого-то появится червячок сомнения.

Сошкин, подхваченный толпой, влился в фойе старого клуба. Вдруг кто-то по плечу хлопает, оглянулся – главный инженер.

– Пошли, чайком с водочкой погреемся с морозца.

Вошли в кабинет директора клуба, там начальство толпится – не столько вокруг стола, сколько вокруг седоголового. Тот, смачно откусив кусок булки, прищурился:

– Не выдерживают наши мужики ваших темпов работы, серчают. Тут один ко мне подошел, говорит, я вот раньше думал, Стефанов мужик, что надо, а теперь вот задумался, зачем нам бокситы эти, вы что, этим фирмачам месторождение продали? Отвечаю: ничего не продавали, для нас это перспектива развития. – Прожевал и очень серьезно добавил: – Для нас первый вопрос: будет ли глиноземный завод. Второй вопрос и того острей: а когда будет глиноземный завод?

И, заметив, как ходят плечи у Сошкина, отвернувшегося к окну, чтобы не заметили его неудержимого веселья, спросил:

– Че смеетесь, дорогой товарищ?

– Да я не че, – в тон ему ответил Ким Дмитриевич, – вот бы вас хоть какой-нибудь завалящийся партократ послушал…

– Так я он и есть, только не завалящийся, а самый что ни на есть махровый…

– Ну, значит, вы перестроились, – криво улыбнулся Сошкин, – потому что все, что вы говорите и делаете, противоречит партийному стереотипу.

Стефанов порывисто поставил стакан с едва не расплескавшимся чаем на стол:

– В партийной системе тоже работали корифеи, имели богатый опыт за плечами. Люди, которые замахиваются на власть, не должны морочить голову шараханьями «великих» реформаторов – от общей приватизации к общей коллективизации и обратно. Кому нужен Госплан с пустым чемоданом? Это не я говорю – экономика говорит. Она играла и будет играть главную роль, эта дама. Как она скажет, так и будет, – и, небрежно нахлобучив шапку на седую голову, добавил: – Это вам говорит старый партократ.

Ким Дмитриевич замер, пожирая Стефанова глазами. Что-то очень знакомое было в том, как тот надевал шапку. Когда дверь за Стефановым и его провожатыми закрылась, Сошкин вдруг со стоном хлопнул себя по лбу:

– М-м-м! Вспомнил!

…Четверть века назад Сошкин, вернувшись из Гвинеи, должен был вскоре лететь во Вьетнам. А пока у него был по-холостяцки неприкаянный отпуск, который он не знал на что потратить, равно как и заработанные в Африке деньги. Выручил случай. Сошкин позвонил своему бывшему однокурснику Шурику Ерохину.

– Ким! – обрадовался тот. – Молоток, что позвонил. У нас Тиманская гряда тянется на тыщу километров, и все бокситы, бокситы!.. Мы на той неделе туда летим, айда с нами!

Сошкин, не раздумывая, схватил рюкзак – и в аэропорт. Шурик у трапа встретил:

– Здорово, что ты сразу выбрался, я уже боялся, что без тебя лететь придется, у нас тут оказия – «вертушка» на гряду уходит. Айда!

Ким, взвалив рюкзак, побежал за Шуриком. В вертолете валом лежали огромные рюкзаки, впритирку друг к другу сидели бородатые парни в хаки. «Геологи», – безошибочно определил «своих» Сошкин. Под медленно раскручивающимся винтом стоял лобастый мужик, сдвинувший на макушку спортивную шапку. Рядом с ним надрывался интеллигент, державший обеими руками готовую слететь с головы шляпу:

– Федор Тимофеевич, первому ваша поездка не нравится! Некорректно, что завотделом горкома летит в чужой район!

– Да я с ребятами-геологами на бокситы улетаю, – отмахнулся тот, – а в ваши эти игры не играю!

– О-ох, Федор Тимофеевич! – простонал «шляпник».

…Вертолет, стрекоча как гигантская стрекоза, пошел на снижение, облюбовав для посадки крошечный пятачок. Растянувшись цепочкой, быстро покидали рюкзаки и махнули летчикам: мол, не забудьте назад забрать. Разбили лагерь и не утерпели, хоть время за полдень перевалило, все-таки пошли на промысел.

– Что мы тут понаоткрывали! – с гордостью говорят. – Пока Родина от тебя глинозем из Гвинеи получала, мы тут на богатейшее месторождение набрели. Крупнейшее в мире, честное слово!

Ким в ответ только вздохнул, хотя в глубине души все-таки слегка обиделся: друзья называется, по самому больному месту бьют. В лагерь вернулись, когда уже смеркаться начало. На скорую руку чаек согрели, вяленую оленину ломтями порезали. Разговор метался, как пламя на ветру, но все равно возвращался к бокситам.

– Еще Великая отечественная не закончилась, а в Северном отделении академии наук доказывали перспективность бокситов Тимана.

– Потому что думали о государственной безопасности, независимости своей Родины побольше, чем те, кто Сошкина в Гвинею посылал.

Кима словно прорвало:

– Да что ж вы меня все Африкой попрекаете! Думаете, я не знаю, что в нашем Отечестве месторождения и открыли давно, и защитили? Да я диссертацию об этом написал, а мне говорят: молодец, вали в Гвинею. Туда не только такие, как я, поехали, туда еще и миллиарды долларов пошли.

– Да ладно, мужики, глотки драть, – подал голос высоколобый, которого все Тимофеичем звали, хотя вроде бы по возрасту он не старше других был. – Ясное дело, у себя добывать надо. И он (энергичный кивок в сторону Сошкина) не хуже нас это знает. Ничего, настанет время, будет и у нас зарождаться горнорудная промышленность!.. Пойдут еще наши бокситы прямо с рудника – да на наш глиноземный завод. Весь вопрос – когда?

2. 1491—1649

По греческим хронологам на исходе была седьмая тысяча лет от сотворения мира: в народе суеверно ждали конца света. А в это самое время вся земля зырянская покорилась Москве, которая прислонилась к Каменному поясу16, получив благодаря этому немалую выгоду, о чем и дерзали век назад Великий князь московский Димитрий Донской и святитель Стефан Пермский. В семь тысяч девятом году17 от сотворения мира в окрестности Печоры прибыла необычная для этих мест экспедиция. Проныры-мальчишки с любопытством глазели из-за елок, как два москаля вместе с иноземцами промышляют в верховьях реки Цильмы, весь берег изрыли, жилки какие-то в камне высматривают, в ступе поскребыши эти толкут, а потом радуются чему-то несказанно…