Альберт Кессельринг - Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947

• Название: Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947
• Автор: Альберт Кессельринг
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003

Аннотация издательства: В книге представлены мемуары высокопоставленного германского военачальника периода Второй мировой войны. Блестящий командир, штабной офицер и талантливый военный администратор, он создал военно-воздушные силы своей страны (люфтваффе), командовал воздушными флотами в четырех наиболее крупных военных кампаниях, а впоследствии был назначен командующим фронтом, получив в свое распоряжение все силы и средства армии, ВВС и флота Германии и ее союзников.

Об авторе: Кессельринг, Альберт (Kesselring), (1885-1960), генерал-фельдмаршал Люфтваффе. Родился 20 ноября 1885 в Марктштефте, Бавария. В 1904 вступил в армию, служил в артиллерии. В течение двух лет воевал на Западном фронте во время 1-й мировой войны, после чего был приглашен в Генштаб. В 1936, после гибели в авиационной катастрофе генерала Вефера, Кессельринг был назначен начальником Генштаба Люфтваффе. С февраля 1938 командовал 1-м воздушным флотом, в 1939 участвовал в войне против Польши. В 1940 командовал 2-м воздушным флотом на Западном театре военных действий, принимавшим участие во Французской кампании и налетах на Англию. 19 июля 1940 ему было присвоено звание генерал-фельдмаршала. Со 2 декабря 1941 по 10 марта 1945 Кессельринг командовал германскими войсками Юго-запада (Средиземноморье – Италия). С 25 марта по 6 мая 1945 – главнокомандующий германскими войсками Запада. Сдался в плен американцам. 6 мая 1947 Кессельринг предстал перед британским военным трибуналом по обвинению в уничтожении 335 итальянских граждан в ответ на нападение итальянских партизан на немецкое подразделение. Был приговорен к смертной казни, однако в октябре 1947 она была заменена на пожизненное заключение. 23 октября 1952 Кессельринг был амнистирован. Он умер 16 июля 1960 в Бад-Наугейме.

Hoaxer: в «Центрполиграфе» ошибочно назвали Кессельринга Альбрехтом, на самом деле его звали Альберт.

---

Аэродромы в Силезии для осуществления операций против Чехословакии были созданы и соответствующим образом оборудованы. Ввиду небольшой глубины территории Силезии их в случае необходимости можно было использовать для проведения операций против Польши. Учения, продолжавшиеся несколько дней, дали нам уверенность в том, что мы способны решить любые задачи, которые будут перед нами поставлены.

Однако все мы понимали, что нам нужно еще многому учиться и что любая пауза в процессе обучения или боевая операция потенциального противника могли серьезно отбросить нас назад и подорвать дальнейшее развитие ВВС. Геринг и Гитлер также осознавали это. Когда в мае 1938 года мы получили приказ готовиться к наступательной операции против Чехословакии, я, как и Геринг, придерживался той точки зрения, что чем надежнее воля германского правительства будет подкреплена превосходством в военной силе, тем больше вероятность политического решения вопроса. Гитлер, который, если верить пропаганде, сдержанно относился к нам, военным, сумел убедить противника в силе германского вермахта. Несмотря на наши недостатки, о которых мне лично было прекрасно известно, у меня, да и вообще в войсках было ощущение, что мы способны решить любые задачи. В моем распоряжении были фотографии укреплений на чехословацкой границе. Изучив их, я пришел к выводу, что не могу согласиться с утверждениями, что эти укрепления представляют собой «вторую линию Мажино». Я ни на секунду не сомневался, что наши войска возьмут их штурмом, причем мои зенитные орудия калибра 8,8, ведя огонь бронебойными и бетонобойными снарядами, расчистят им дорогу. Для того чтобы вселить уверенность в действия сухопутных сил, предполагалось выбросить воздушный десант в тылу линии укреплений в районе Ягерндорфа и тем самым открыть там Судетский фронт. Осознание того, что их атакуют с севера, запада и юга, должно было оказать парализующее воздействие на чехословацкое командование и войска и, соответственно, поднять наш боевой дух.

В августе я перебросил свой оперативный штаб в Сенфтенберг в Лаузице, чтобы быть ближе к своим частям.

В конечном итоге результаты конференции четырех держав в Мюнхене, состоявшейся 29 октября 1938 года, принесли мне огромное облегчение, поскольку позволили обеим сторонам избежать больших жертв. Впрочем, мощь и глубина приграничных укреплений оказались вовсе не так велики, как мы рассчитывали, основываясь на данных нашей разведки, – их можно было полностью разрушить массированным огнем орудий калибра 8,8.

Концентрация частей люфтваффе в стратегически важных районах свидетельствовала о том, что наши военно-воздушные силы развиваются по правильному пути, но при этом их мощь и техническое оснащение были еще недостаточны, а наши приграничные базы ВВС требовали тщательного ремонта и реконструкции. Учения, проведенные 7-й воздушно-десантной дивизией под командованием генерала Штудента, показали, что применение десанта тактически и технически оправдано и может открыть для нас новые возможности. Впрочем, как я уже говорил, мы находились еще в самом начале пути.

Весной 1938 года я принял командование 1-м воздушным флотом в Берлине. Хотя я и был счастлив в Дрездене, я, тем не менее, был рад вернуться в столицу. Находясь в Дрездене, я мог работать, пользуясь относительной независимостью, но у меня была надежда сохранить эту независимость и на моей новой, еще более серьезной и ответственной должности. К моему смущению, из-за моего назначения Вахенфельду снова пришлось освобождать дом, в котором он жил, а мой друг Каупиш лишился должности, которой он прекрасно соответствовал. Тем не менее, я понимал желание Геринга омолодить руководящее звено. В результате кадровых перестановок старым воякам – Каупишу, Халму и Эберту – пришлось вслед за Вахенфельдом сойти со сцены. Геринг сумел отправить их в отставку таким образом, что это не вызвало у них обиды. Привлекая к работе более молодых военных, таких, как генералы Визе, Форстер, Грауэрт и Лерцер в летных частях, Богач и Хоффман в частях зенитной артиллерии, фон Котце и Кастнер во главе процесса обучения кадров, можно было быстро продвигаться вперед. Мои собственные задачи в основном состояли в следующем:

1. Соединить летные и зенитные части в единую гибкую организацию, проникнутую духом ВВС, осознающую свою роль и располагающую современной системой связи.

2. В процессе обучения личного состава летных частей внедрить современные оперативные принципы ведения боевых действий и принципы оказания сухопутным войскам поддержки с воздуха.

3. Реализовать наши идеи, связанные с защитой наземных объектов от авиаударов, и добиться осознания необходимости такой защиты гражданским населением.

4. И наконец, добиться соответствующего развития инфраструктуры и наземных служб в районах, приближенных к границе.

Сердце мое замирает, когда я вспоминаю те месяцы созидательной работы. Было видно, как военно-воздушные силы медленно, но верно растут, развиваются и совершенствуются, повышают свою боеготовность. Мне вспоминаются первые учения по отработке защиты от ударов с воздуха в Лейпциге и Центральной Германии. Мы извлекли из них ценные уроки в плане организации защиты гражданского населения и применения зенитной артиллерии. Самолеты оснащались электрическими навигационными приборами – в этой области была проделана большая подготовительная работа, и она принесла свои плоды.

В начале 1939 года мы внезапно получили приказ с неспешных зимних приготовлений к военным действиям переключиться на непосредственную подготовку к возможной операции против Чехословакии. Намеки и слухи на этот счет вдруг так неожиданно стали реальностью, что у нас не было времени на размышления об оправданности или необходимости нашего военного вмешательства. Геринг сообщил мне как офицеру высшего руководящего звена, которого все это касалось в первую очередь, что в связи с актами агрессии, предпринятыми чехами, складывающаяся ситуация давала поводы для беспокойства, но при этом отметил, что существовала надежда решить все проблемы без кровопролития. На этот раз строжайшая секретность вокруг нашего стратегического сосредоточения сил, помимо прочего, была нужна для того, чтобы не уничтожить возможность политического урегулирования.

Приведу лишь один пример того, насколько строгим был режим секретности. В ночь перед вторжением моя жена и я были приглашены на небольшую вечеринку в Гатовскую академию военно-воздушных сил в качестве гостей генерала Отто фон Штюльпнагля (после войны, находясь в качестве подследственного в парижской тюрьме, он покончил с собой). Мы ушли оттуда в обычное время – между одиннадцатью и двенадцатью часами вечера. Никто из присутствовавших понятия не имел о том, что на рассвете начнутся боевые действия, и мы все были очень удивлены, когда на следующее утро по радио сообщили, что 1-й воздушный флот во главе со своим командующим держит курс на Прагу. Это сообщение было не вполне точным, поскольку в результате проведенных ночью переговоров с президентом Хачей наше вторжение было не чем иным, как просто вводом войск.

В последующие месяцы я часто бывал в Праге и в других городах, в которых находились объекты, относящиеся к 1-му воздушному флоту. Захват аэродромов прошел очень гладко – строго говоря, захватывать ничего не пришлось, поскольку чехословацкие ВВС самораспустились. Оборудование, найденное на аэродромах, было недоукомплектованным и низкого качества, а те немногие самолеты, которые мы обнаружили, оказались непригодными к эксплуатации.

Я был удивлен и обеспокоен последовавшим обострением обстановки, а также тем, что решение, достигнутое четырьмя державами в Мюнхене, оказалось недолговечным и – что было уже совершенно для меня непостижимо – стало источником еще более серьезных трений, которые вполне могли привести к войне. Мы относились к сообщениям об актах агрессии, приписывавшихся чехам, как к фактам, а не как к пропагандистской лжи. Мы даже подумывали о том, что эти инциденты специально инсценированы для того, чтобы создать западным державам предлог для новой интервенции якобы в интересах чехов.

Меньше всего мы верили в то, что Хачу можно было заставить подписать договор. Будучи солдатами, мы радовались тому, что аннексия Чехословакии не повлекла за собой пагубных последствий; безопасность наших границ неожиданно была серьезно укреплена, а благожелательное отношение и сотрудничество с нами поляков до, во время и после этого периода подталкивали к выводу, что польско-германские разногласия как-то удастся урегулировать мирным путем. Мы, солдаты, были искренне огорчены, когда со стороны поляков последовал новый всплеск ранее уже имевших место жалоб на якобы имевшие место акты агрессии.

Даже при том, что вермахт готовился к любому повороту событий, факт остается фактом: руководящие деятели, ответственные за эту подготовку, – и прежде всего Геринг – пытались избежать войны. Во время работы Нюрнбергского трибунала приводилось достаточно много убедительных свидетельств их личных действий, направленных на это. Я как человек, в тот период имевший ко всему этому лишь косвенное отношение, считаю, что вся вина должна быть возложена на одного деятеля – фон Риббентропа, который давал Гитлеру безответственные рекомендации. Мне вспоминается один случай, происшедший в спецпоезде Геринга в Вильдпарке и могущий служить иллюстрацией царившей тогда атмосферы. Я находился рядом с Герингом, который вот-вот должен был узнать, что нас ждет – мир или война. Как только Геринг получил известие о том, что Гитлер назначил днем «Икс» 1 сентября, он тут же позвонил Риббентропу и в состоянии крайнего возбуждения проревел: «Ну, ты добился своего – войны. Это все твоих рук дело!» – и в бешенстве бросил трубку.