Александр Образцов - 365 рассказов на 2007 год

• Название: 365 рассказов на 2007 год
• Автор: Александр Образцов
• Жанр: Русское современное
• Год: 2007

Книгу можно читать по одному рассказу в день круглый год. Оригинальная идея автора – писателя, поэта, эссеиста и драматурга Александра Образцова позволила соединить под одной обложкой множество жанров, стилей и даже эпох.

Александр Образцов никогда и никуда не спешит. Он работает без выходных и иллюзий.

---

26 марта

Смольнинский районный суд

В С-ком райсуде состоялось открытое заседание по делу В. У-ва, нигде не работающего. В обвинительном заключении, зачитанном прокурором В. У-вым, также нигде не работающим, не одна тысяча томов.

Вкратце суть обвинения сводится к тому, что обвиняемый В. У-в, незаконно вселившись в коммунальную квартиру установил там режим невыносимого проживания для остальных жильцов. Порядки, установленные в квартире В. У-вым, как он прямо выразился на суде «для их же блага», заставляют вспомнить картинки ада. Например, за опоздание на общее построение на кухне одна старушка была побита табуретками, по каковой причине тут же и скончалась. Учитель В. У-в вместе с женой и двумя детьми за попытку вызвать милицию были заложены кирпичной стенкой во встроенном шкафу. Пенсионерка В. У-ва, излишне долго, по мнению обвиняемого, занимавшая общую ванную, была навсегда укрыта перевёрнутой ванной на кафельном полу. Школьник В. У-в, закричавший в коридоре от ужаса при виде пытки, применённой обвиняемым по отношению к адвокату В. У-ву (он висел на крюке для велосипедов над входной дверью), был повешен рядом.

Помимо убийств, достигших в итоге 30 % от общего количества жильцов, обвиняемый В. У-в занимался порчей имущества: он сжигал в печи ценную антикварную мебель, картины, иконы; с непонятными намерениями обрушил угол кухни, из-за чего температура там и здесь сравнялась; он бросал в кастрюли соседей дохлых крыс, тараканов и проч., заставлял их пить опоганенную воду.

Сам обвиняемый жил на средства, отбираемые им у остальных жильцов, в закрытых ото всех помещениях – бывших комнатах N1 и N2 – с различными женщинами, которых он позже спускал в мусоропровод.

Жизнь квартиры подчинялась требованиям т. н. «Конституции» В. У-ва под названием «Уроки моей жизни», которую каждый жилец должен был знать наизусть.

Как же случилось, что сам обвиняемый В. У-в попросил своего соседа физика В. В-ва подать на него в суд? Об этом прежде всего спросил судья В. У-в у обвиняемого, который в продолжение чтения томов дела не раз начинал рыдать вместе с залом.

Обвиняемый не стал отрицать того, что в последнее время люди в квартире уже не могли обеспечить ему того благосостояния, каковое он имел раньше, до разрушения их бытия. Потому одной из целей судебного процесса была цель повышения благосостояния обвиняемого путем проведения данного процесса.

И вообще, как прямо заявил на заключительном заседании обвиняемый, его никто не вынуждал затевать эту бодягу.

– Ведь заявления на меня никто не подавал? – обратился он к залу.

Зал встал и дружно ответил:

– Никак нет!

– Значит, я считаю, что мне надо объявить благодарность, – сказал обвиняемый. – А чтобы дела не закрывать – а то получается, что поработали бесполезно – то надо его переписать на физика В. В-ва. Вот он сидит, этот изверг!

Судье В. У-ву, ввиду удалённости от места происшествия, удалось пробиться к телу В. В-ва последним. Он с сожалением констатировал это, но в знак солидарности с восставшим народом оторвал у мёртвого физика ухо.

27 марта

От Литейного до Аничкова моста

1993 год: к магазину «овощи» на углу Литейного и Невского подрулил грузовой фургон, из него выпрыгнули деловые люди с аппаратурой, а двое рабочих начали выгружать трупы.

Деловые люди снимали выгрузку на плёнку.

Прохожие вначале дичились нового эксперимента. Но ничего. Привыкли. И когда трупы рассадили до самого Аничкова моста – и у кинотеатра «Знание», и у магазина «Мечта», и у Дома журналиста, и у Куйбышевского райсовета – к ним отношение было уже нормальное, как к нищим.

Деловые люди, затеявшие это дело и за большие деньги доставшие трупы в морге, крупно пролетели. Они надеялись снять авангардный фильм о том, как плохо в России относятся к покойникам. Параллельно одна организация запланировала с этими наглядными пособиями свой митинг в защиту. И он сорвался.

Когда трупы собрали в обратный путь, их почему-то вместо выгруженных четырнадцати оказалось погруженных двадцать три.

Ничего, решили деловые люди, там разберутся.

Кого они имели в виду, говоря «там»? Это, видимо, самая большая загадка данного происшествия.

28 марта

Комитет по культуре

Если публика разрешит, я выскажу несколько крамольных мыслей. Просто возмутительных и нелепых. А также бесспорных.

Я уверяю вас, что в городе насчитывается не более пятисот театральных фанатиков. То есть людей, посещающих все общественные просмотры, генеральные репетиции, прогоны. Остальные зрители делятся на постоянных и случайных. Постоянных становится всё меньше – на премьеру трудно собрать зал. Случайные, конечно, будут всегда, но они также испугаются пустых пространств.

В чём суть моего предложения?

Так как слова «театр» и «театральные новости» не скоро ещё исчезнут из обихода, под ними следует проложить другие наполнители. Почему бы, например, аббревиатуру БДТ не заменить какой-то фамилией, а название спектакля – названием пьесы? Не всё равно, о чём пишется театральная рецензия – о театре или о каком-то драматурге? Нам ведь хватает, так сказать, масштаба, когда мы свои леса сводим на А.С. Пушкина лично? Вот и в нашем случае можно было бы сэкономить значительные количества средств (постановка спектаклей, обслуживание зданий театров, система управления и пр.) поместив вместо громоздкой, ненужной (как выясняется) театральной системы несколько чрезвычайно удобных драматургов с их разнообразными пьесами.

Кому какое дело, состоялась в т. Комедии премьера или нет? И существует ли вообще т. Комедии? Существует, скажем, драматург А., написавший пьесу «Обо всём». И эту пьесу с жаром, с пылом следует пропагандировать в театральных хрониках, удовлетворяя страсть читателя к культурной жизни. Хлопот-то – полсотни за рецензию. К тому же драматурга может и не существовать в природе. И даже лучше, если его не будет. Пусть рецензент получит надбавку за придуманного им драматурга, за его пьесу и персонажей, которых он со страстью пытается примирить.

Хотя, конечно, и самого рецензента может не быть. Кому нужен свидетель мистификации? А вдруг обидится на низкие гонорары и опубликует на Западе разоблачительную книгу о российском «театре»? Можно, в принципе, найти рецензента в самих органах и тогда возможность сокрытия тайны отсутствия театра будет почти стопроцентной. Но это вот «почти»… Ведь в случае бегства такого рецензента на Запад ущерб будет двойным: и тайны органов уплывут, и раскроется отсутствие театра в стране.

Так что, по-моему лучше было бы посадить театральных кассиров на их места, посадить билетёров, а на месте зрительных залов и фойе выкопать глубочайшие пропасти – так мы избавимся, наконец, от всех сколько-нибудь интересующихся театром.

А в книжных магазинах сделать гильотины: наклонился, допустим, какой-то поэтоман над прилавком, а ему – бац по шее – и покатилась головушка по залу, возбуждая брезгливые чувства. И перестанут ведь ходить. Изменятся наконец-то вкусы населения.

Тогда можно будет выкинуть их детям какое-то питание.

29 марта

Дом актёра

Известное здание на Невском, 86 хранит одну тайну, которая может сыграть в его судьбе решающую роль. Дело в том, что здание в последние несколько лет оказалось в аварийном состоянии: его несущие конструкции от подвала до чердака буквально изрезаны трещинами. Причины этих трещин неясны. Соседние дома стоят не меньше и находятся в хорошем состоянии. Почему же именно Дом актёра так подкачал?

А история загадочной болезни дома тянется с конца сороковых годов прошлого столетия. В один из ноябрьских вечеров в сводчатом ресторане ВТО в подвале Дома актёра засиделась компания молодых актрис и их кавалеров, среди которых были и актёры, и молодые люди, называемые тогда космополитами, – режиссёры по профессии. Веселье достигло апогея, и расходиться не хотелось. Тогда швейцар ресторана (а тогдашние швейцары, как известно, сплошь были сексоты) поднял трубку и позвонил в Большой дом, который располагался тогда, как и сегодня, в четырёх остановках по Литейному. Дальше события разворачивались трагически: отказавшихся ехать людей театра попросту замуровали в двух комнатках. Актрис – в подвале, там, где технички оставляют всегда свои вёдра со швабрами, а мужчин-космополитов – под чердаком, на четвёртом этаже, точно в такой же комнатке для техничек «уровнем повыше». И сегодня можно вычислить эти помещения, если обмерять длину стен снаружи и, соответственно, изнутри. Несколько лет после этой истории поздние прохожие на Невском шарахались от подвальных женских причитаний. Им вторили откуда-то сверху басовитые мужские вопли. Потом всё стихло. И только с началом горбачёвской перестройки проявления трагических лет начались с новой силой. Теперь уже не слышно голосов: замурованные мужчины и женщины стали молча тянуться друг к другу – и здание не выдержало человеческих страстей, покрылось трещинами.